Джеральд Даррелл. Путешествие в Эдвенчер - Дуглас Боттинг

У Человека с Золотыми Бронзовками Джеральд приобрел нескольких зверушек, которые поселились в землянично-розовом доме, — жабу, ласточку с поврежденным крылом и всех его золотых бронзовок, которые летали по всему дому, падали на постели и врезались в людей, как маленькие изумруды. Самым беспокойным жильцом оказался молодой голубь, который наотрез отказывался летать и предпочитал спать в изножье постели Марго. Птица была настолько некрасивой и толстой, что Ларри прозвал ее Квазимодо. Именно Ларри заметил, что при звуках музыки голубь начинает кружиться вокруг граммофона в неком подобии вальса, а при звуках марша Саузы гордо вытягивался во весь рост и раздувал грудь. В один прекрасный день Квазимодо поразил всех тем, что снес яйцо. Характер вздорной голубихи становился все невыносимей, она позабыла о граммофоне и внезапно научилась летать. Она вылетела из дома и поселилась на соседнем дереве, устроив свою жизнь с крупным голубем весьма мужественного вида.

Джеральд быстро постигал секреты природы Корфу. Но мама решила, что ему нужно получить образование. За это неблагодарное дело взялся Джордж Вилкинсон. Каждое утро он приходил в дом Дарреллов, длинный, нескладный, бородатый очкарик, в шортах и сандалиях, держащий под мышкой стопку книг из собственной небольшой библиотеки. Для обучения десятилетнего Джеральда Джордж выбрал «Энциклопедию» Пирса и книги Уайльда и Гиббона. «Джерри делал все, чтобы только увильнуть от занятий, — вспоминала Нэнси. — Уроки казались ему страшно скучными, а из Джорджа вышел неважный преподаватель». Привлечь внимание ученика Джорджу удавалось только тогда, когда он заговаривал о животных и природе в связи с каким-нибудь изучаемым предметом от истории («Господи боже мой, живой ягуар!» — воскликнул Колумб, впервые ступив на землю Америки) до математики («Если две гусеницы за неделю съедают восемь листьев, сколько времени потребуется четырем гусеницам, чтобы съесть то же количество листьев?»). Именно Джордж убедил Джеральда вести дневник наблюдений за живой природой, куда мальчик тщательно записывал все, что он видел и чем занимался каждый день. К сожалению, эти толстые разлинованные в голубую линейку тетради были впоследствии потеряны.

Джеральд не любил сидеть дома, но на улице он совершенно преображался. Ему было все равно, где гулять, — по ухоженному газону или по болоту, кишащему змеями. Поняв это, Джордж разработал для своего ученика план занятий на природе. Они отправлялись в оливковые рощи или спускались на небольшой пляж у подножия холма Пондиконисси (Мышиный остров). Здесь учитель с учеником сосредоточенно обсуждали, какую историческую роль сыграла коллекция птичьих яиц Нельсона в исходе Трафальгарской битвы, лениво плавая по тихому заливчику. Но больше всего Джеральда увлекала флора и фауна морского дна — темные водоросли-ламинарии, крабы-отшельники, голотурии, лениво перекатывающиеся по песку, втягивающие в себя воду с одного конца и выпускающие ее с другого. «Море, как теплое шелковистое одеяло, окутывало мое тело, — писал Джеральд, — и легонько покачивало его. Волн не было, только слабое, убаюкивающее меня подводное движение, пульс моря».

Джордж Вилкинсон был выдающимся романистом, но его уроки английского настолько утомляли Джеральда, что однажды мальчик предложил написать собственный роман. В то время Лоуренс как раз работал над своим вторым романом, «Черная книга». Произведение Джеральда называлось «Друг зверей» и было написано с массой грамматических ошибок, ужасным почерком, неуверенной рукой. Сюжет заключался в описании приключений человека, каким Джеральду суждено было стать впоследствии.

«Долеко-долеко, в самом серце африканских жунглей жывет малинкий белый чиловек. Самое удевительное в нем то, что он дружит со всеми звирями в акруге. Сичас он петается только травами и симинами, хотя совершено их не любит. Чтобы не голодать, он взял лук и стрелы и подстрелил какую-то птицу. Он не любит убевать сваих друзей, но он настолько аслабел, что с трудом мог хадить!

Любимым жывотным этого чиловека был большой серый павиан, каторого он назвал Сотине. Этот павиан был очень умный. Когда хозяин сказал ему: «Сотине, мне нужна бальшая палка, чтобы я мог сделать лук», он атправился в жунгли и принес бамбук для лука и стрел. Павиан принес бамбук и палажил перед белым чиловеком, и стал ожидать благодарности. Не стоит и гаварить, что хазяин был ему крайне признателен…»

И так далее в том же духе. Вполне в духе экспериментальной прозы молодой писатель смело переходит с третьего лица на первое, и дальнейшие приключения Друга зверей описывались уже не от лица рассказчика, а от лица самого героя повествования.

«Аднажды, когда я брадил вокруг сваего дома в Африке, на мое пличо легла Тежелая Валасатая Рука. Она зашвырнула миня в самое серце жунглей. Я лител и лител, и наконец упал (нильзя сказать, чтобы на очень мякую поверхность). Очнувшись, я увидил большого серого бабуина. «Господи боже мой, — проворчал я, — какого хрена ты миня сюда притащил?» Я заметил, что бабуин риагирует на май слова. Он падашел ко мне и снова схватил своей Большой Валасатой Рукой…»

В то же время Джеральд увлекся и написанием стихов. Сначала в этих произведениях сочеталась простота содержания и грамматики, но искренняя любовь к живой природе придала виршам Джерри подлинную содержательность.

Яркая пчела парит над миром насекомых,

Она летит в лучах света,

У нее бьется сердечко и пульсируют вены,

И эта крылатая красотка стремительно падает вниз,

Садится на цветок, раздвигает лепестки

И жадно пьет нектар.

А пыльца прилипает к ее красно-желтым крылышкам.

Голод утолен, и пчела улетает домой

И уносит с собой частицу живого цветка.

Очень скоро в соседней оливковой роще Джеральд обнаружил таинственные, затянутые паутиной дверцы. Эти кружочки были не больше монеты в один шиллинг, но они полностью изменили жизнь Джеральда. Озадаченный таким странным явлением, мальчик отправился на виллу Джорджа Вилкинсона, чтобы посоветоваться со своим учителем. Джордж был дома не один. «Около него на стуле сидел человек, которого я сначала принял за брата Джорджа, так как у него тоже была борода, — вспоминал Джеральд. — Однако, в отличие от Джорджа, он был безукоризненно одет: костюм из серой фланели, жилетка, белоснежная рубашка, со вкусом подобранный, хотя и мрачноватый галстук и большие крепкие башмаки, начищенные до блеска.

«Джерри, это доктор Теодор Стефанидес, — сказал Джордж. — Он знает почти все, о чем ты только можешь спросить, он сам тебе расскажет. Так же, как и ты, он помешан на природе. Теодор, это Джерри Даррелл».