Сказка про Федота-Идиота и Ивана-Дурака - Эдгард Александрович Зайцев

плетей могу всыпать! Я ж монарх, хочу помилую, хочу в темницу брошу!

— Мона-а-арх! А ишшо ты отец, Ваше величество! И какой отец своему чаду худа желает?! Где это видано, мудрейший наш владыка, чтобы жаних батюшкой назначалси, а не сердцем влюблённым девушкой выбиралси?! А?!

— Глуп ты, Иван, молод потому что. Не осознаёшь, что это дело государственной важности! Тут надо о царстве-государстве думать, а не о личных, понимашь, симпатиях! Кто страной будет править после моей смерти, а? Агнесса? Нет! Её супруг — надёжный, сильный, богатый муж! О как!

— А как же любовь, Ваше величество?

— А чего — любовь? Стерпится — слюбится!

— Это неправильно!

— Это… это… Это — не твоего ума дело! Ты хочешь быть Вторым советником — делай то, что я считаю нужным! А не хочешь делать — иди обратно — в кучеры! — вспылил Банифаций.

— Я, пожалуй, пойду, — тихо ответил Иван.

— Куда?!

— В кучеры.

Иван, не спрашивая разрешения, развернулся и вышел вон.

— Дурак ты, Ваня! — прошептал ему в спину Царь.

Петруша помог Ивану перебраться обратно в старую каморку, ни о чём не спрашивая.

— Ежели чего, зови! — сказал он на прощанье.

Иван пожал ему большую мазолистую пятерню и ответил:

— А то!

* * *

Когда наутро Царь распорядился готовить карету, он вспомнил вчерашнюю ссору со Вторым советником. Банифаций выглянул в окошко, втайне надеясь увидеть у кареты не Ивана.

Но там был Иван.

— Ну и поделом! — гордо сказал Банифаций сам себе, — молод ты ишшо для Советника! Поработай, наберись житейской мудрости! Ишь — за меня он ишшо дела государственные решать будет!!!

— Папенька, ты по работе, али погулять? — за спиной Банифация появилась Агнесса. Она обняла его за шею в знак приветствия, положила голову к нему на плечо и тоже уставилась в окошко. С минуту она молча наблюдала, как Иван лихо управляется со сбруей, потом отстранилась от отца, нахмурилась и спросила:

— Так, а это что? Иван — не Второй советник?! Он снова кучер?!

— Мы поедем присматривать тебе свадебные наряды! — ответил Банифаций, натянуто улыбаясь.

— Отвечай! — Агнесса наклонила голову и исподлобья посмотрела на отца. Руки её упёрлись в бока, а носочек маленькой ножки уже красноречиво притоптывал.

— Он сам так решил, — мрачно ответил Царь, спрятав взгляд.

— Немедля ставь его обратно в Советники! — капризно сказала принцесса, — тотчас же!

— Не могу! Видишь ли, дочь моя любимая, молод он, не справляется ишшо! Советник — это ж тебе не просто так, чего-то там!.. Это ж думать надо! Разве ж можно юноше такие дела доверять?!

— Ага, как с разбойниками сражаться, принцев всяких трусливых спасать — так не молодой! А как при дворе сидеть — так молодой! В общем так, батюшка: или ты сейчас же не кликнешь Ивана и не приказываешь ему вернуться в должность, или… или…

— Или что?!

— Или я выйду за него замуж!

— Тьфу-ты!..

Рассерженный Банифаций вышел во двор. Карета уже была готова.

— Доброе утро, Ваше величество! — поприветствовал его Иван и склонил голову.

Банифаций посмотрел на него: улыбается всё так же, будто и не было ничего.

«Ему хоть Советником, хоть кучером — один чёрт!» — беззлобно подумал Царь. Он уже хотел было поставить ногу на подножку кареты, как внезапно повернулся, подобрал полы мантии и рванулся обратно.

Агнесса по-прежнему сидела у окна, обиженно выпятив губки.

— Ну-ка повтори — что ты сейчас сказала! — воскликнул Банифаций.

Агнесса молчала.

— Али я ослышался?! Не хочешь ли ты сказать, что желание выйти замуж за нищеброда возникло у тебя не спонтанно, дочь моя?! И что ты не просто погорячилась и сказала первое, что пришло в голову, чтобы просто позлить папеньку?! — последнюю фразу он проговорил уже тихим вкрадчивым голосом. Банифаций подошёл к дочери и приобнял её, потом повернул к себе раскрасневшееся лицо Агнессы, — отвечай же!

Агнесса сжала губы и изо всей силы закрыла глаза. Но было поздно: из-под её век предательски покатились огромные прозрачные слёзы. Это и было ответом.

— Ты влюбилась?!!! Ты влюбилась в кучера?! Ты — наследница престола, дочь Великого царя Банифация позволила себе влюбиться в какого-то проходимца?!!!

— Да, я позволила себе! И моё сердце было не против!

Глава двенадцатая

Если вы начинаете с самопожертвования ради тех, кого любите, то закончите ненавистью к тем, кому принесли себя в жертву.

Бернард Шоу

Федот чувствовал себя на границе двух огромных этапов своего существования: жизни до сегодняшнего дня — и жизни после. И жизнь «после» зависела сейчас от того, какое решение он — Федот царевич, наследник царя Пантелеймона примет в эти минуты.

Хотя до принятия решения было ещё далеко — Федот не вышел из состояния шока, огромной депрессии и душевного оцепенения. Он лежал, свернувшись калачиком, как большой обиженный ребёнок и размышлял, рассматривая стену.

«Я должен стать царём! Я должен был стать царём после смерти папеньки. Бог знает — что там ему осталось, и это время с каждым годом ближе и ближе! Но!.. Но чёрт дёрнул папеньку влюбиться! И, стало быть, конец моему желанию! Моей цели! Папенька съест молодильное яблочко и снова станет юношей, может, даже моложе меня! И править государством он будет ещё десятки лет!..»

Федот тяжело вздыхал, поворачивался на другой бок и продолжал мыслить:

«Но если я не привезу ему это колдовское яблоко — ничего не изменится! У меня будут все шансы стать монархом!!! Просто надо будет немного подождать. Я ведь вправе вернуться домой без яблока! Я мог бы сказать, что напали разбойники, что засох волшебный сад, что яблоки, наконец, закончились!»

И снова Федот разворачивался лицом к стене.

«Как мне жить с этим?! Я буду с каждым днём стареть, а рядом со мной будет молодой царь Пантелеймон! Я так и останусь на вторых ролях, без короны! Просто Федот царевич. Как ни крути — всё ужасно! Я не хочу подводить папеньку, разочаровывать его, но и не хочу остаться без короны! Что дела-а-а-ать?!!!».

Так в мучительных мыслях Федот и уснул.

А когда утром проснулся — взял ведро и пошёл на арык.

* * *

Время равнодушно переползло на третий месяц. Наконец-то на ветвях яблоневых деревьев показались первые плоды. Султанша украдкой поглядывала на гостя, к её удивлению Федот был безрадостен. Причина была неизвестна Медине, но мудрость и восточный этикет не позволяли ей лезть с расспросами.

И в один прекрасный день, когда Федот сидел в своей, уже ставшей привычной, позе великомученика, к нему вошли слуги Султанши