Уважаемый варвар - Лайон де Камп

Так эти души и пребывали в бриллианте, пока мир, приблизившись к окончанию цикла, не сжался до размеров атома в сознании Вурну. Когда же Вурну придумал новый мир, эти души так и остались пленницами. Я учил, что из-за этого в нашем цикле люди рождаются без душ. Только я мог будто бы освободить души, томившиеся в бриллианте, потому что эта драгоценность принадлежала мне! Стало быть, и надлежало вселить эти души в тела. Разумеется, моим приверженцам я обещал всяческие преимущества при наделении смертных душами.

Это все была полная чушь, которую я нафантазировал на пустом месте. Но моей пастве легенда нравилась. Они толпами стекались в мой храм, и вскоре моим помощникам пришлось строить новые храмы Баутонга.

Я говорил, что Баутонг, мой покровитель, руководит мной в моих святых трудах... и пожертвования текли рекой. Мое богатство так умножилось, что я мог заставить повиноваться мне самого Владыку Софи. Мои шпионы, которыми кишели дома знати, начиная с дворца Софи, сообщали мне об их злодеяниях и всяких возмутительных поступках. Пользуясь подобными сведениями, я без труда убеждал богачей жертвовать на храмы Баутонга.

А потом, как-то ночью, мне явился сам Баутонг — с клыкастой огнедышащей пастью. Чтобы я понял, что это не сновидение, он приложил свою руку к стене, на которой остался черный обгоревший отпечаток от его пальцев и ладони. Этот отпечаток до сих пор украшает ту стену. Лишним доказательством того, что явление было реальностью, послужило и поведение кандидатки в жрицы, которая делила со мной ложе: она проснулась и с визгом убежала в ужасе.

Баутонг сказал, что мое поведение портит его репутацию среди других божеств. Поэтому я должен был закрыть храмы, раздать свои богатства бедным и отправиться в изгнание — все под угрозой таких ужасных кар, что я предпочитаю о них умолчать. Вот так я и очутился здесь и стараюсь теперь молитвами, умеренностью и добрыми поступками улучшить свою долю в следующем воплощении.

— А Космический Бриллиант была просто выдумка или же ты выдавал за него какую-нибудь стекляшку?

Пвана хихикнул:

— Вопрос в самую точку! Сначала я говорил моим почитателям, что бриллиант — слишком великая ценность, чтобы его выставлять на обозрение простых людей. Потом у меня появился драгоценный камень величиной с яйцо вон тех чаек. Я вставил его в лоб статуи Баутонга, но тогда алчные создания стали непрерывно пытаться его украсть. Едва ли не каждое утро храмовые слуги должны были уносить труп неудачливого взломщика, убитого моими духами-хранителями. Когда я отправился в изгнание, мне показалось неразумным оставлять камень на соблазн слабым смертным. Поэтому я вытащил его из оправы и надежно припрятал — а вдруг боги опять призовут меня к духовному служению? А теперь, мастер Керин, пора снова вернуться к нашей скромной трапезе.

Они доели похлебку, вымыли посуду в волнах прибоя и вернулись в хижину. Глаза Керина слипались.

— А сейчас, — произнес Пвана, — я объясню тебе мою теорию вероятности. Она заключается в следующем: вероятность того, что определенная последовательность событий произойдет, является суммой вероятностей отдельных событий этой последовательности. Возьмем, к примеру, твою национальность. Если вероятность того, что при твоем цвете кожи ты не окажешься новарцем, равна, скажем, одной четвертой, и того же события при твоих чертах лица — тоже одной четвертой, и того же события при твоем акценте...

Взглянув на гостя, Пвана обнаружил, что Керин уснул, прислонившись к стене хижины.

Когда юноша проснулся, солнце уже почти садилось. Ему было достаточно одного мгновения, чтобы вспомнить, где он находится. Затем Керин отправился искать Пвану и увидел, что тот рыхлит землю в огороде. Отшельник выпрямился и сказал:

— А, вот и мастер Керин! Завтра ты поможешь полоть.

— С радостью, если мне мозоли позволят.

— Я ускорю их исчезновение небольшим заклятьицем.

— А скажи мне, — попросил Керин, — как мне добраться до Салимора?

Пвана оперся на мотыгу:

— К Кинунгунгу корабли обычно не подходят, хотя мимо проплывают часто. Это одна из причин, почему я выбрал этот остров.

— А можно разложить сигнальный костер?

— Можно, но не исключено, что он привлечет внимание пиратов, которые не побрезгуют и одним заблудившимся путником — ведь и его можно продать в рабство! Хоть я и не боюсь погибнуть от руки злодеев, было бы жаль подвергать твою молодость такой опасности. Но есть другой способ. Старый капитан по имени Бакаттан, мой старый приятель, пристает к острову, когда плывет к Средиземному морю. Он рассказывает мне новости и привозит, что я попрошу.

— И как часто он появляется?

— Примерно раз в год. В последний раз я видел его три месяца тому назад, так что вскоре его не жду. Не огорчайся так, мальчик! Я найду для тебя занятие.

— Да... на острове здоровая, приятная жизнь — что говорить. Но это не по мне, — задумчиво протянул Керин. — А как ты думаешь, я смог бы построить лодку?

— Сомневаюсь. Из стволов пальм и бамбука ты только плот собрать сможешь, но его разобьет первая же сильная волна. Кроме того, ты один не сможешь управлять такой штукой в открытом море — подумай о противном ветре, о необходимости спать... Нет, сын мой, оставь подобные мечтания. Здесь ты будешь жить спокойно, в полной безопасности и без всяких соблазнов. Я сделаю тебя своим духовным учеником — чела, как говорится по-мальвански. А теперь я объясню тебе мою теорию колебаний уровня моря...

Керин слушал, изо всех сил изображая вежливое внимание. Когда старик прекратил разглагольствовать, юноша спросил:

— Сударь, раз уж ты настоящий колдун, так почему же ты не захватил с собой какие-нибудь орудия чародейства?

Пвана пожал плечами:

— Кое-что я с собой прихватил — шапку-невидимку, например. Но от серьезных занятий магией я на время изгнания отказался. Я разогнал и духов-хранителей, а вот твой, я вижу, недалеко.

— Это потому... — начал было объяснять Керин, но тут же передумал и вместо рассказа про Белинку спросил: — А что такое, с твоего позволения, шапка-невидимка?

— Шапка, которая делает невидимым. Правда, постепенно она разряжается, и после некоторого времени ее приходится снова заряжать путем длинных заклинаний. А теперь, молодой человек, бери-ка мешок и палку да отправляйся на берег — будешь сбивать спелые кокосы с пальм. Да смотри вернись до наступления темноты! — Он протянул Керину длинный стебель бамбука и большой плетеный мешок.

Отойдя настолько, что из хижины его нельзя было услышать, Керин осторожно позвал:

— Белинка!

— Я здесь, мастер Керин. — И голубой огонек затанцевал на фоне темнеющего неба.