Покойник претензий не имел - Алексей Макеев

– Я закрою дело. Но предупреждаю – есть один человек, который будет продолжать искать. Остановить его я не могу.

– Мы в курсе, – спокойно отозвался Талалаев. – Это не должно вас волновать. Мы сами решим побочные вопросы. Вас мы больше никогда не потревожим. Конечно, если вы будете соблюдать условия нашего соглашения. Должен предупредить, что наш разговор записывался через передатчик, Борис Дмитриевич. Может быть, для вас это и не смертельно, но все равно неприятно, согласитесь!

– Соглашусь, – почти равнодушно произнес Курагин, открывая дверцу и выходя из машины. – Попутного вам ветра!

Глава 8

Григория Лажечникова Гуров нашел в общей палате кардиологического отделения. Это был сухощавый жилистый человек лет сорока, с глубокими морщинами вокруг рта и золотым зубом на верхней челюсти. В больничной пижаме он выглядел исхудавшим и измотанным, а лицо его покрывала нездоровая бледность. Однако врач предупредил Гурова, что в настоящий момент никаких опасений за здоровье Лажечникова нет, по всей видимости, у него был просто нервный срыв, который, к счастью, миновал. Собственно, Гуров и не собирался как-то особенно тревожить свидетеля. Просто ему еще раз хотелось услышать, что произошло семнадцатого декабря между Лажечниковым и Будилиным. Он боялся, что при первом допросе водитель мог утаить некоторые детали. В тот раз он показался Гурову не слишком искренним. Гуров полагал, что и в больницу свидетель лег, чтобы его оставили в покое.

Лажечников лежал на койке и читал журнал «За рулем». Кроме него, в палате находилось еще трое – толстяк с нездоровым румянцем на жирных щеках, равнодушный, как мумия, старик и беспрестанно что-то жующий гражданин в очках, перемотанных скотчем. При появлении Гурова все они, кроме старика, оживились, рассчитывая услышать от гостя что-нибудь интересное о жизни за стенами больницы. Похоже, родные не баловали их визитами. Лажечников же, узнав Гурова, заметно испугался и словно спрятался в панцирь. Гуров понял, что при людях разговора не получится, и предложил Лажечникову выйти в коридор.

– Я же все уже рассказал, – с досадой произнес Лажечников, когда они уединились на уютном диванчике под больничной пальмой. – Что вы еще от меня хотите?

– У нас работа такая, Григорий Данилович, – добродушно объяснил Гуров. – Одно и то же по десять раз пережевываем. Глядишь, и обнаружим в этой жвачке зерно истины. Так что давайте-ка еще раз восстановим все обстоятельства того злосчастного дня.

– День был говно полное! – с чувством сказал водитель. – У меня с того дня со здоровьем сплошная фигня началась. Сердце щемит, руки дрожат… – В голосе его появились жалобные нотки. – Мне теперь не то что баранку – рюмку нельзя доверить…

– Ну, не преувеличивайте! – попробовал приободрить его Гуров. – Врачи говорят, что вы идете на поправку. Все будет отлично, вот увидите! Однако давайте к делу. Так что там было семнадцатого числа?

– Да все то же и было, – равнодушно буркнул Лажечников. – Мой начальник, Тимошук то есть, с утра поехал к режиссеру Стоковскому, который в том доме живет. Они к Новому году какое-то шоу варганят, проект какой-то на миллион. Вот и мотаются с утра до вечера… Ну и, короче, шеф пошел в дом, а я в кабине кемарил. Потом вдруг стрельба! Я обалдел, понять ничего не могу…

– А вы не видели, из-за чего началась стрельба? – перебил его Гуров. – И кто ее начал?

– Ну откуда? Я же объясняю – прикорнул я. Глаза продрал, а тут суета, мордовороты какие-то махаются… Я только присмотрелся – не моего ли шефа бьют, и вдруг один подлетает к машине и – прямо на сиденье! Ствол мне в морду сунул – до сих пор вот синяк еще видно – гони, говорит! Ну я и погнал…

– Куда погнали-то? – спросил Гуров.

– А куда он говорил, туда и гнали. По Садовому сначала проскочили, потом вроде в Сокольники поехали, но этот бес нервничал и все время велел поворачивать – по-моему, куда глаза глядят. Короче, оказались мы в результате в районе Лосиного Острова. Там он меня раздел, бабки последние отобрал, свои шмотки мне отдал и из машины выкинул. Я, по правде сказать, и не спорил. Не до споров было. Как до дому-то добрался, не помню! Потом еще вот милиция начала меня тягать, и со здоровьем совсем худо стало…

– О чем с вами говорил этот бандит? – спросил Гуров, игнорируя жалобу о здоровье.

– Да о чем ему со мной говорить? – отводя глаза, сказал Лажечников. – Налево-направо – вот и весь разговор. Ну и матом еще, конечно…

– Вы ничего не забыли, Григорий Данилович? – строго спросил Гуров. – Будилин, тот самый бандит, который угнал вашу машину, жив и рано или поздно начнет давать показания. Вдруг он вспомнит что-то такое, о чем вы предпочли промолчать?

– Пусть вспоминает на здоровье, – сказал водитель. – Если ему есть, что вспомнить. Мне нечего.

– Ой ли? Сдается мне, не все так просто, – прищурился Гуров. – Во-первых, Будилин скор на расправу, а вас отпустил. Значит, чем-то вы ему угодили. А потом, той же ночью Будилин звонил по домашнему телефону режиссеру Стоковскому. Вот странно, откуда он его узнал? Тоже в проекте задействован, что ли?

Лажечников взглянул на Гурова исподлобья.

– Статью за ложные показания никто еще не отменял, Григорий Данилович, – напомнил Гуров спокойно.

– Ну сказал я ему телефон Стоковского, – неохотно признался Лажечников, немного поразмышляв. – А чего? Под дулом пистолета не то еще скажешь. От Стоковского не убудет. Он сам при телохранителе ходит.

– Это другой вопрос, Григорий Данилович, – кивнул Гуров. – Со Стоковским, слава богу, все в порядке. Я вот только не пойму, зачем Будилину мог понадобиться телефон московского режиссера? В шоу он хотел записаться, что ли?

– Да не в шоу он хотел записаться, – с досадой пояснил Лажечников. – Он меня спросил, кого это он там на площадке завалил. Ну, этот Будилин ваш… То есть он кого-то там пришил, а меня спрашивает, кто это был. Дурдом полный! Ну, видел я там вроде мужика из того же дома, где Стоковский живет. Так там, может, тысяча человек живет – я всех должен знать, что ли?! Ну я, чтобы отвязаться, и дал ему телефон Стоковского. Тот наверняка должен знать, кого у них в доме убили.

– Это интересно, – сказал Гуров. – А для чего Будилину понадобилось вдруг знать, кого он убил?

– Ну это вы у него спрашивайте, – хмуро сказал Лажечников. – Что-то он там говорил, типа, подставили его. Кто-то, типа, навел его на этого мужика, и он теперь хотел с ним разобраться. Я в эти дела не вникал.

– Тоже правильно, – согласился Гуров. – Насколько я понимаю, ни Стоковского, ни своего хозяина Тимошука вы с тех пор не видели?

– Никого я не видел, кроме милиционеров, – больным голосом сказал водитель. – Здоровье у меня совсем никуда стало…

– Ну ладно, поправляйте свое здоровье, – сказал Гуров. – Скорейшего вам выздоровления, Григорий Данилович! Вы нам еще понадобитесь. Те сведения, которые вы мне сейчас сообщили, могут иметь огромное значение.

– Сдается мне, что зря я вам все это сказал, – с тоской признался Лажечников. – Жил бы себе спокойно. У этих ведь, у бандюг, разговор короткий.

– Ну, у нас с ними тоже разговор не затянется, – заверил Гуров. – И с вашей помощью мы их найдем, так же, как и Будилина нашли.

Это заявление Лажечникова, похоже, нисколько не убедило, и Гуров оставил его в еще более худшем расположении духа, чем оно было в начале встречи. Но утешать впавшего в уныние водителя Гурову было некогда – через полчаса у него была назначена еще одна встреча – с режиссером Стоковским, который все эти дни упорно прятался от милиции, ссылаясь на предельную занятость. Он практически не появлялся дома, а все свои телефоны отключил, несмотря на то что пора была жаркая, и шоу, которое он готовил, должно было состояться в самый канун Нового года. Для делового человека остаться в такой момент без связи смерти подобно. Гуров, впрочем, подозревал, что Стоковский на время позаимствовал телефон у кого-то из своих друзей. Этот человек был напуган куда больше Лажечникова и врал по этому случаю совершенно бессовестно.

С той самой ночи, как Гуров обнаружил его номер в памяти украденного Будилиным мобильника, Стоковский всячески уходил от ответа на вопрос, для чего звонил ему Будилин. При первой беседе он заявил Гурову, что какой-то звонок на домашний телефон ему был, но от кого – не знает. Мол, принципиально не поднимает по ночам трубку, а на звонки реагирует автоответчик. Когда же Гуров напомнил, что автоответчик имеет обыкновение фиксировать разговор на пленку, Стоковский, не смущаясь, заявил, что пленку совершенно случайно стер в то же утро – нажал не на ту кнопку.

Гуров видел, что режиссер врет, но поделать с ним ничего не мог. Видимо, Будиле удалось напугать этого далеко не мужественного человека до полусмерти. Его не убедило даже заверение Гурова, что Будилин находится в реанимации и уже совсем не опасен. Стоковский предпочитал не рисковать.