Забытый князь - Юрий Торубаров

– Хорошо! – удовлетворенно сказал Василий, поев.

– Тише! – насторожился Алберда.

Он приподнялся и стал пристально оглядывать все вокруг.

– Ты че? – подвигаясь к нему, спросил Василий.

– Вродив, лошади. Пошли посмотрим, – и, согнувшись в три погибели, двинул вперед.

Через сто шагов они увидели лощину, а в ней несколько оседланных лошадей.

Сколько они ни смотрели, хозяев коней не увидели.

– Я пройду туда, – Алберда показал на заросшее кустами место, – а ты принеси хлеба.

Обследовав кусты, Алберда и там никого не нашел. Увидев крадущегося к нему Василия, поднялся во весь рост и крикнул:

– Подымайся, тута никого нет. Кони эти без хозявов.

– А где они? – спросил подошедший Василий.

Алберда пожал плечами:

– Погибли хде-то в степу, – кивнул на лошадей, сказал: – Пошли. Только осторожно. Дай-ка кусок хлеба.

Он взял хлеб и разломил пополам.

– Они должны его знать. – Глазами он показал на свой кусок хлеба.

Василий понял, что полуодичавших коней надо чем-то привлечь. А то сорвутся, только их и видели.

Почуяв хлебный запах, лошади тотчас направились к ним. Василий, поглядывая на друга, как тот осторожно подходил к коню, приговаривая: «Мой хороший…», стал делать то же. Вскоре мягкие теплые губы брали с ладони кусочки хлеба. Незаметно Алберда овладел уздечкой. То же сделал и Василий. Поправив седла, они оседлали лошадей.

– Теперь можно ехать и в Сарай, – заявил радостно Алберда.

В город они въезжали поздним вечером. На одном из перекрестков Алберда остановил коня.

– Ну, мне сюды, – и показал налево, – а те сюды…

Перед расставанием они обнялись и разъехались.

Ворота его хором были еще не заперты. А двор был пуст. Василий никого не стал звать, спрыгнул с лошади и отвел ее на конюшню. Сам проследовал по проходу до поварни. Когда он вошел туда, повариха, что-то резавшая ножом, увидев княжича, испугалась так, что нож выпал из ее рук и вонзился в пол. Василий поднял его, положил на стол и попросил, чтобы его покормили.

– Да-да, щас, – пугливо ответила женщина и принялась собирать на стол. Появились блины, пироги, каша. Василий, разделавшись с едой, выпил еще холодного молока и пошел к себе. Сев на лежак, он стащил ногами чувяки и рухнул на постель. Проспал княжич почти двое суток.

Все это время, с утра до поздней ночи, у дверей толкался Кошка. Ему было, что сообщить княжичу. Пришла весточка из Москвы. А разбудило Василия громкое лошадиное ржание. То жеребец обхаживал кобылу и пел ей свои лошадиные серенады. Василий вскочил в испуге. «Неуж их нашли татары?» Он быстро, словно ожидая нападения, крутанул головой. И не мог понять: где он? «Какое-то помещение. А мы должны быть в степу. А где Алберда?» Потом до его сознания дошло, что он с Албердой расстался на перекрестке, и каждый поехал к себе. «К себе? – Василий провел глазами по опочивальне. – О, господи! Да это ж его…» И он чувствовал такой прилив сил, какого раньше не испытывал. И… внезапно проснулся у него страшный аппетит.

– Эй! – громко крикнул он. – Есть хто-нибудь?

– Есть, княжич, – раздался за дверью знакомый радостный голос.

– А, боярин? – проговорил он. – Вели мня накормить. – И добавил шутливо: – А-то тя проглочу.

– Бегу… княжич!

Пока собирали на стол, княжич взял первого попавшегося служку и повел за собой во двор. Подойдя к колодцу, он велел набрать шайку воды и облить его с ног до головы.

В едальню он вошел, расчесывая пятерней свои мокрые волосы, с улыбающимся свежим лицом. Боярин, видно было по столу, постарался.

– Садись со мной, Федор Андреевич, – княжич назвал его по имени и отчеству впервые за все время пребывания на чужой земле.

Видать, хоть малым, но угодил. Василий налил из кувшина, стенки которого покрылись водяными каплями, большой бокал студеной колодезной воды и без отрыва выпил.

– Ух! – когда кончил питие, выдохнул он.

Затем, обводя глазами стол, увидел зажаренного гуся. Он взял его, разодрал пополам и принялся уминать одну из половинок. Боярин, посмотрев на Василия, положил себе жаренного в сметане, поковырялся в каше. Есть ему не хотелось. Он поглядывал на княжича, выбирая время, когда можно будет прочитать послание великого московского князя. Оно хранилось у него на груди. Посчитав, что момент удобен, он обратился к княжичу:

– Вели, княжич, прочесть те послание, че прибыло из Москвы, – и сунул руку за пазуху.

Он осторожно достал послание, разгладил на столе рукой и стал читать, отставив подальше от глаз:

– «По божьей воле и по нашей любви, божьею милостью, се яз князь великий Димитрий Иоаннович, московский и новгородский, и ростовский, и суздальский, и… иных, пишу тебе, сын мой Василий, и большим боярам Федору Кошке, да Ивану Квашне, да боярам Всеволож Димитрию, да Андрею Серкизовичу. С чевой-то хан потребовал с тебя, Василий, такую деньгу? Их в княжестве пока нету. Хан забрал нашу казну, пограбил и пожег многие города, народ голодует. Каждую копейку отдаем ему. Пущай скорее строются. А иначе потянут по другим княжествам. Потерпи, сынок, Богом тебя заклинаю. А деньгу буду собирать и за тебя отдам. Дай срок. Кланяются тебе твоя матушка и братцы».

Княжич слушал, а лицо его суровело.

– Так. – Он отодвинул еду.

Ничего не сказав, поднялся и пошел. Кошка посмотрел ему вслед, пожал плечами, сложил княжеское послание и пошел за Василием. Но того уже не было в проходе. «Куды так быстро убег?» – подумал Кошка и вернулся к себе.

А Василий направился к другу. Сообщение о том, что задерживается его выкуп, не сильно расстроило княжича. Он понимал, что ему, если что-то не предпринять, придется жить здесь долго.

Влетев в алберданский шатер, Василий застал там только старика. Потеревшись с ним щека о щеку, он спросил, где его «сынок».

– Моя не знат. Она собрался, обняла мня и сказала, сто сколо велнется.

Не было молодого Алберды и в последующие дни. Он как сквозь землю провалился. Вот подошло и воскресенье. Василию очень хотелось показать приобретенное у лезгин умение. Княжич надеялся до последнего, что друг придет на кулачный бой. Не хотелось верить, что его не будет. Борьба закончилась. Победил татарин. Подошла очередь кулачного боя. По тем голосам, что раздавались из толпы, многие надеялись на появление Алберды.

Битва началась, а Алберда не появился. Татары, видя отсутствие главного батыра противостоящей стороны, воодушевленные предчувствием победы, стали наступать на русских, и шаг за шагом те сдавали свои позиции. Василий не выдержал и ринулся в бой. Лезгины оказались хорошими учителями. Сильные удары, ловкие увертки делали свое дело. Татары почувствовали в нем сильного противника, который не одного из них вывел из боя. Его начали побаиваться. Кое-кто просто увертывался от встречи. Но находились и те, кто не хотел ему уступать. И хотя победа в конечном счете осталась за Василием, но ему пришлось не сладко. Левый глаз затек, правая скула распухла. Большая ссадина была и на лбу. И все же он поле боя не оставил. Воодушевив своих, ему удалось повернуть татар вспять.

После боя Василий, не задерживаясь, побежал к старому Алберде.

– Давай, поколдуй, – показывая свою побитую физиономию, попросил Василий.

Старик понятливо улыбнулся и принялся за свое «колдовство». Спать княжич остался у Алберды. Утром, когда явился к себе, многие не заметили следы побоев на его лице.

После этого боя Василий понял, что молодого Алберду он долго не увидит. Если увидит вообще. Княжич вспомнил его слова, что нужна деньга. «Может быть, мне надо было признаться, хто я и что приказал выкупить его Ольгу?». Но потом сам отрицательно покачал головой. Он понимал, что Алберда был гордым человеком, ненавидел мурз. А поэтому, узнав, что Василий – княжич, он бы обиделся на него и Василий потерял бы лучшего друга. «Ольгу Кошка постарается выкупить. Иначе она попадет куда-нибудь, откуда ее не вытащишь. А что мне делать? Сидеть в этих хоромах, сложа руки? Нет! А что делать?»

А утром он приказал позвать к себе Кошку. Боярин коротко отчитался, что пишет ответ князю и хочет спросить у Василия, что ответить великому князю.

– Ничего писать не надо. Я сам поеду в Москву, – внезапно заявил княжич.

Кошка просто остолбенел:

– Вас… э… княжич, неуж ты хошь, чтобы тя вели, как Кирдяпу?

– Кирдяпа – дурак, вот и попался. Ты подбери-ка мне человек десять надежных воинов. Им ничего не говори, как и другим. С ними я сам побеседую.

– И боярам? – уточнил Кошка.

– Я сказал: никому.

– Прости, княжич, я думаю, что в эту тайну можно посвятить Данило Бякоту. Но и Серкизовича обходить нельзя. Он сколькими делами доказывал свою веру. Думаю, он даст на дорогу хорошие советы.

Какое-то время Василий раздумывал, потом ответил:

– Похоже, ты прав. Как-никак он татарские обычаи знает. Позови его ко мне.

– Княжич! Боюсь, как бы не получилось, как с Кирдяпой или того хуже.