Боевая единица - Артём Каменистый

Пройдя по коридору, обтянутому колючей проволокой, Лина встала перед дверью караулки, показала лицо камере слежения и чётко доложила:

– Ветрова Алина. Перегон.

Щелкнул электромагнитный замок, девушка поспешно шагнула в прохладное помещение, давая поскорее закрыть за собой дверь. Здесь на всю мощность работал кондиционер – сентябрь выдался на удивление жаркий и сухой. Женщина-охранник в униформе службы безопасности Монастыря кивнула Лине и скучающе произнесла:

– Проходи в раздевалку, бери любой шлем. Слева увидишь, они там на стеллажах разложены.

– Да, я знаю.

– И поспеши, тебя уже спрашивали.

Взглянув на часы, Лина убедилась, что у неё ещё девять минут, но спорить не стала. Впрочем, с переодеванием она не затянула. Сразу нахлобучив шлем на голову, вышла через внутреннюю дверь, направилась к вертолёту, где и впрямь уже стояла женщина в синем комбинезоне, нетерпеливо поглядывая на приближающуюся воспитанницу:

– Ветрова? – уточнила она издалека.

– Так точно.

– Опаздываешь.

– Никак нет, ещё две минуты.

Подняв руку, женщина посмотрела на часы и насмешливо покачала головой:

– Нет. Ты уже на две минуты опоздала. Вот она, хвалёная пунктуальность воспитанниц.

– Странно, – удивилась Лина, – По моим часам наоборот.

– Выброси их на помойку, мои никогда не врут.

– Может, и так, – согласилась девушка, – Мои недорогие, да и много приключений перенесли.

– Ладно, – подытожила женщина. – Врач уже звонил, к полёту ты допущена. Сложностей не предвидится, только учти: машина здорово облегчена, с неё сняли почти всё вооружение, боеприпасов нет, а баки заполнены на три четверти. Лётную обстановку знаешь?

– Да, инструктаж помню.

В этот момент запиликал телефон. Извинившись, Лина поднесла трубку к уху, успев заметить, что на экране высвечивается большая «М», обозначающая хозяйку Монастыря.

– Ветрова Алина слушает, – чётко отрапортовала девушка.

Пару секунд телефон молчал, но затем настоятельница заговорила своим обычным чётким голосом, рубя слова:

– Улетаешь?

– Так точно!

– Да не ори как припадочная, я и так слышу. Что врачи сказали?

– Всё нормально, к полёту допущена.

– Ветрова, наши врачи к полёту допустят даже паралитика с оторванной головой, я про здоровье спросила.

– Так это ведь не медосмотр. Пульс, давление, температура... Всё в порядке.

– Ладно, проводить я тебя не смогу. В общем, счастливого пути. Позагорай, отдохни, тебе это полезно. Море посмотришь, южных горячих парней. Если забеременеешь... Лучше и не пытайся, аборт собственноручно сделаю, ты меня знаешь. И пьянствовать настоятельно не рекомендую, ты даже не представляешь, как ловко я умею от этого дела отучать. Кодирую за полторы минуты. Надеюсь, ты всё поняла?

– Так точно, – чуть не вздохнув, ответила Лина.

– Ты чем-то недовольна? – немедленно уточнила настоятельница.

– Никак нет! Я... я думала, что смогу вас увидеть лично... Перед отлётом.

– Понятно, – смягчилась настоятельница. – Я бы пришла, но мне сейчас нельзя отходить от этих трахнутых телефонов. Но не переживай, долго отлеживаться на песочке я тебе не позволю. Скоро вернёшься, и уж тогда я за тебя возьмусь всерьёз. Ты у меня на Луну будешь выть, гарантирую.

Лина непроизвольно улыбнулась, но тут же подавилась улыбкой:

– Ветрова, что тут смешного?

– Я не смеюсь! – чуть не закричала девушка, потрясённая прозорливостью настоятельницы.

– Это ты врачам расскажешь, после того, как я до тебя доберусь. С такой улыбкой тебе в дурдоме место, даже смотреть тошно. Ладно, некогда мне с тобой разбираться. Марш в вертолёт! И ты это... В общем, счастливого полёта. И отдохни там хорошенько. Поняла?

– Да. И вам удачи и всего хорошего, надеюсь, здесь всё будет нормально.

– Ветрова, без тебя здесь обязательно будет всё нормально. Ты же у нас эпицентр всех неприятностей, так что пусть с тобой южные филиалы разбираются. Всё, до связи.

Лина положила трубку в карман, повернулась к вертолёту. Она вдруг подумала, что всего второй раз покидает Монастырь, ставший ей домом. Причём в первый это закончилось плохо. Настолько плохо, что даже спустя более чем два месяца ей стыдно будет показываться на пляже в открытом купальнике, выставляя на всеобщее обозрение пятна шрамов, оставленных хитиновыми шипами высшего демона. Они небольшие, да и со временем их залечат до конца, но пока это время не наступило. Впрочем, можно купаться в сумерках, или даже ночью, при луне. Лина слышала, что это принято среди отдыхающих. В общем, на месте будет видно. Если дорога пройдёт без осложнений, то уже вечером следующего дня она будет на месте и впервые в жизни увидит море. Девушке заранее казалось, что оно ей понравится.

Она была уверена, что полёт пройдёт нормально.

Настоятельница проследила за удаляющимся вертолётом, вернулась к столу, аккуратно положила мощный бинокль в средний ящик. В который раз подумала, что стоит сменить его на что-то новенькое, с более мощной оптикой. То, что Алина улыбалась при разговоре, она смогла различить с превеликим трудом, скорее всё же догадавшись, чем действительно увидев.

Ну что ж, ещё с одним делом покончено. Оно скорее личного характера, но настоятельница давно уже не принадлежала себе: личного как такового у неё нет – вся её жизнь служение, и не стоит забивать себе голову судьбой любимой воспитанницы в это непростое время. В дверь коротко постучали.

– Войдите.

Начальница канцелярии здороваться не стала – хотя они сегодня и не виделись, но у них не принято было приветствовать друг друга. Присев напротив настоятельницы, Бурёнка протянула из предложенной пачки первую утреннюю сигарету, поднесла её к настольной зажигалке, затянулась, с удовлетворением констатировала:

– Первая затяжка, что-то я сегодня поздно.

– Вставать раньше надо, – буркнула настоятельница.

– К чему? До обеда дел всё равно не будет, если бы не твоя секретная планёрка, то спала бы спокойно до восьми.

– И так ты уже поперёк больше, чем ввысь, ещё и спать собралась полдня.

– Не клевещи, – спокойно возразила Бурёнка. – Я почти до двух ночи разбиралась с новым персоналом.

– И как?

– Плохо. В северном секторе нет условий для размещения такого количества людей. Им нелегко приходится.

– Ничего, неженок там нет, потерпят.

– Может... часть всё же перебросить на другие объекты? Хотя бы женщин из боевых групп. Замаскируем их среди техников и воспитанниц...

– Нельзя! – отрезала настоятельница. – Я уже практически не надеюсь, что все эти приготовления удалось сохранить в секрете, но и окончательно отказываться от маскировки не намерена. Любое хорошее дело губят мелочи, это закон. Я не стану совершать глупые поступки, и без меня найдутся желающие этим заняться.