Путеводитель по англичанам - Дэвид Бойл

Очевидно, судьба предназначила меня для чего-то иного; я буду жить.

32

Крикет

«Притихшая крикетная площадка. / Назначен завершающий бросок», — написал английский поэт, по совместительству империалист, Генри Ньюболт о школьном спортивном поле в Клифтон-колледже в Бристоле. Стихотворение продолжается так: «Вся школа здесь. И что покажет схватка, / Решит один оставшийся игрок».

Этими словами Ньюболт воскрешает в памяти тот бережно хранимый в душе вечер, когда он впервые увидел свою школу: белые брюки и рубашки игроков, лето, элегическое ощущение молодости и безмятежности. И следом в воображении возникает типично английская картина: неторопливо клонящийся к закату летний день, длинные тени, предвкушение чая с кексом и загорелые лица, поднятые к небу, вместо того чтобы следить за игрой на поле.

В следующих строках Ньюболт воспевает безымянного мальчишку-командира, который поддерживает боевой дух своих солдат, попавших в отчаянное положение где-то на дальней границе империи («полковник мертв, картечницу заело»), словами: «Держись! Дерзай! Веди игру!»[11] В этой фразе сплелось множество противоречивых смыслов: их можно истолковать и как жизненный принцип определенных кругов английского общества, и как серьезное осмысление темы жизни и войны, и просто как девиз игроков в крикет.

В Клифтон-Клоуз произошел еще один важный эпизод в истории крикета: именно здесь, на школьном дворе, Артур Коллинз набрал 628 очков — это был рекордный счет за все время существования игры. В июне 1899 года газета The Times посвятила этому событию первую полосу. Коллинз погиб в первой битве на Ипре в 1914 году, что добавило горькой пронзительности стихотворению Ньюболта.

Здесь великий У. Г. Грейс выбил мяч с первого же удара, но благоразумно проигнорировал это обстоятельство: он понимал, что зрители собрались, чтобы посмотреть на его игру. Здесь же будущий участник комической труппы «Монти Пайтон» Джон Клиз, тогда еще школьник, в 1958 году дважды за один иннингс отбил мяч у великого Дэниса Комптона.

Такие события особенно ценятся в крикете — в них есть что-то от истории Давида и Голиафа, а англичане любят эту историю. Кроме того, это дает англичанину шанс испытать, насколько он способен владеть своими эмоциями. Далеко не всем это удается. Изобретатель верхней подачи, игрок из Кента по имени Джон Уайлс, недолго продержался на вершине игры. Его первый мяч, брошенный за Кент против МСС в 1822 году, прошел слишком высоко и не был засчитан. Уайлс вскочил на лошадь и ускакал с поля, чтобы больше никогда не возвращаться к игре. Однако верхняя подача по истечении некоторого времени была узаконена в новом своде правил: одна из важнейших традиций крикета состоит в том, что в нем подолгу ничего не происходит.

Все данные указывают, что крикет, в отличие от большинства предметов и явлений, послуживших сюжетами этой книги, возник в Англии, где-то в окрестностях Лондона, в довольно давние времена. Несмотря на старания историков, до сих пор не найдено никаких сведений о том, когда именно люди начали играть в крикет. Разве что в одном источнике упоминается, как молодой Эдуард II забавлялся игрой под названием криг (creag), хотя был это крикет или его прообраз, остается только догадываться.

Первый документально подтвержденный крикетный матч состоялся на побережье Греции 6 мая 1676 года между английскими моряками с кораблей «Ассистанс», «Королевский дуб» и «Бристоль». В следующем веке игра получила широкое распространение, и здесь уже можно проследить ее связи с Шотландией. Отец основателя крикетного стадиона Лордс, Томас Лорд, родившийся в Тирске, приехал в Лондон в 1770-х годах, чтобы поправить свое финансовое положение. Он был крайне заинтересован в успехе, поскольку его отец, ранее богатый землевладелец, потерял все в 1745 году, присоединившись вместе со своими людьми к восстанию Красавчика принца Чарли, и закончил жизнь работником на одной из ферм, когда-то принадлежавших ему.

Вот, прочтите. В этих стихах слышится искренняя, пронзительная печальная нота, неизменно сопровождающая все истинно английские отчеты о крикете.

Я — вратарь. В мороз и стужумного месяцев подрядна воротах без оружьяя сражался, как солдат.Май настал, и раб уныньяс легкой битой и мячомв крикет я сражаюсь ныне,обретая радость в нем.Говорю себе: «Попробуйхоть чуть-чуть себя развлечь,капли счастья хватит, чтобына одре земли не слечь»[12].

33

Дюнкерк

Этот маленький французский порт на берегу Ла-Манша навсегда связан в памяти англичан с историей чудесного спасения, которое они празднуют так же радостно, как могли бы праздновать победу. Англичане произносят его название на свой лад — Данкирк, будто речь идет о маленькой рыбацкой деревушке где-нибудь в Шотландии. Словом, место так себе — если Дюнкерк вообще можно назвать местом, ведь в действительности это скорее ностальгическая идея.

4 июня 1940 года Уинстон Черчилль произнес свою знаменитую речь «Мы будем драться на пляжах», отмечая эвакуацию 338 тысяч британских и французских солдат от немцев близ Дюнкерка. Но тогда же он заметил, что «войны не выигрывают отступлением».

В тот раз англичане не смогли вырвать победу из пасти поражения, но значение Дюнкерка заключалось в другом: небольшое поражение (ценой серьезных потерь, которые понесли арьергард и спасательные суда) позволило избежать огромной катастрофы. Ситуация действительно складывалась таким образом, что буквально вся британская армия со всеми танками и вооружением могла быть захвачена и уничтожена начавшими внезапное наступление нацистами, и тогда народ Англии остался бы совершенно беззащитным перед вторжением.

Дюнкеркское чудо стало возможным благодаря непоследовательности Гитлера, 22 мая приказавшего приостановить наступление. Немецкие танки остановились, немного не доходя до заградительных каналов, а уничтожение Британского экспедиционного корпуса (БЭК) было поручено люфтваффе Геринга. Этот приказ был отправлен без шифровки, и его перехватили: так Черчилль и британское правительство узнали, что у них появилось немного времени, чтобы выстроить линию обороны, оттянуть войска в город и организовать эвакуацию.

Флотское командование предполагало, что моряки смогут вывезти на военных кораблях 25 тысяч человек. Но в итоге благодаря самопожертвованию Хайлендской дивизии и французского арьергарда около 800 кораблей всех размеров и видов за неделю сумели вывезти большую часть экспедиционного корпуса и значительное количество французских солдат. Большая часть французов была затем отправлена в Брест, чтобы нести оборону Франции, оказавшуюся в итоге бесполезной.

Солдаты уходили, оставляя боеприпасы на берегу. До спасательных судов приходилось добираться самим, иногда по шею в воде. Заслуженной славой покрыли себя в ходе этой операции небольшие суденышки: среди них были прогулочные пароходы, рыболовецкие катера и даже частные яхты с Темзы. Одним из таких кораблей управлял старший из выживших офицеров «Титаника» Ч. Г. Лайтоллер (см. главу 26). Это было глубоко английское решение, воплощенное в жизнь английскими героями, символ превосходства простых людей над государственной машиной, которая оказалась не в состоянии ни предотвратить войну, ни должным образом к ней подготовиться.

Прошло много лет, проблемы стали более серьезными, а институты, с которыми мы имеем дело, менее человечными, но англичане по-прежнему оглядываются на маленькие суденышки Дюнкерка и думают: «Да, таковы мы на самом деле». В Дюнкерке произошло нечто, открывшее англичанам глаза на самих себя: блестящая организация, личная инициатива, единый порыв владельцев маленьких судов, анархическое сотрудничество — вызов, дерзко брошенный катастрофе. Все это было в конечном счете очень английским.

Дюнкерк в цифрах:

Количество военнослужащих, эвакуированных из Дюнкерка 27 мая — 4 июня 1940 года: 338 226

Количество кораблей союзников, участвовавших в эвакуации: 933

Количество потерянных кораблей: 236

Количество пушек, оставленных БЭК во Франции: 2472

Количество оставленных боеприпасов (в тоннах): 76 097

Количество убитых и пленных в ходе отступления и эвакуации: 68 111