Допущение - Дмитрий Баюшев

А все из-за того, что у людей Кольца не было детства.

"Так что Эрэфа, в общем-то, можно понять", — думал Иван.

Что у него осталось? Близкие, которые за ним ухаживают, да внук, за которым нужно ухаживать. То самое обыкновенное, ради чего можно отказаться от натужного самоутверждения и престижа, что о двух концах.

Впрочем, все это пока были домыслы. Эрэф стар, мудр и сложен, и неизвестно, какие мысли бродят в его голове. Несомненным было одно — за последнее время Эрэф посвежел, внутренне приободрился, перестал шарахаться от людей.

Работы на полигоне двигались полным ходом, но конца еще не было видно. Параллельно на экспериментальном участке КБ, руководимом В. Н. Булкиным, совершалась сборка действующего образца.

Как-то после обеда, приехав на полигон, Иван к своему удивлению в компании академика С. и Федора Георгиевича обнаружил Эрэфа. По причине ненастной погоды Эрэф был облачен в новенький ватник и резиновые сапоги, на голове блином лежала замусоленная кепка. Эта кепка, в совокупности с грозными бровями, придавали ему вид измученного борьбой за урожай киноагронома. Шкафообразный киноагроном говорил и жестикулировал скупо, но к его мнению явно прислушивались. Подождав, пока компания, миновав все траншеи, вырытые канавокопателем, скрылась в теплушке, Иван вышел из машины.

За столом три ветерана мирно гоняли чаи. Федор Георгиевич, как всякий радушный хозяин, обрадовался:

— А вот и четвертый! Как насчет «козла», Иван Иваныч? В качестве разминки?

— Какой "козел"? — спросил Иван. — Какой в рабочее время «козел»?

— Не возникай, — отрезал Эрэф, чувствовавший себя не особенно уютно.

— По КЗОТу полагается, — словоохотливо объяснил Федор Георгиевич. Поработал на морозе — перекури в тепле.

— Что-то не видел, — сказал Иван.

— Не видел — и не возникай, — Эрэф нахмурился и стал теперь похож на кинобандюгу.

— У вашего отца, Иван Иваныч… Это ведь ваш отец? — уточнил академик С. Да. Прекрасно. У вашего отца, Иван Иваныч, просто какой-то непостижимый опыт фортификационных работ. Он нас с уважаемым Федором Георгиевичем маленько повозил носом по паркету. Признаюсь, к своему стыду, что мы совершенно не учли действия химического оружия.

— Такой задачи не ставилось, — несколько неуверенно сказал Иван.

— И напрасно, голубчик, ведь мы разрабатываем универсальную систему защиты.

— Сергей Александрович, попрошу вас, — Иван хотел сказав: "здесь посторонние", но вышло иначе. — Здесь могут быть посторонние.

— Что, бдительность? Да, да, я понимаю, — и, понизив голос академик С. продолжал: — Мы должны предусматривать защиту не только от вашего М-эффекта, но и от ядерного, химического, бактериологического, лазерного и прочего оружия. Мне кажется, опыт Рудольфа Феофилактыча нам очень пригодится в дальнейшем… А что, Рудольф Феофилактыч вам неродной отец?

Эрэф надвинул кепку на глаза и засопел.

— В том-то и дело, что родной, — вздохнул Иван.

Тут он был вынужден вкратце рассказать свою историю. То есть, это ему показалось, что вкратце, а на самом деле, когда он закончил, рабочее время уже вышло, и пора было возвращаться домой…

Этой ночью Иван никак не мог уснуть. Думал. Признание вышло неожиданным, и это было хорошо, и одновременно плохо. Хорошо — потому что снял груз, плохо потому что это могло изменить отношение к нему и помешать работе. Всему могло помешать. Про Эрэфа он упомянул вскользь, но и тот, судя по скрипу дивана, доносившемуся сквозь закрытую дверь, не спал. Ну и пусть. По крайней мере, будет знать, что выкинуть фокус теперь так просто не удастся.

Иван встал, сменил у орущего Саньки пеленки и принялся их стирать. Этого развлечения хватило как раз до утра. Санька со своими младенческими обязанностями справлялся исправно.

Утром его худшие опасения подтвердились. Академик С. деликатно приказал свернуть до его возвращения работы по программе «Заслон» и вечером уехал в Москву.

— В чем дело? — спросил напористый Бенц, завалившись в кабинет начальника как всегда без вызова, но во главе внушительной делегации, среди которой затерялся Федор Георгиевич. — У меня план сгорит!

Иван, у которого голова раскалывалась после бессонной ночи, безразлично пробубнил:

— Что за паника, товарищи? Новый этап, понимаете, решающий, так сказать. Напряженный момент. Не время для демонстраций. Расходитесь, товарищи, по рабочим местам.

— Хватит. Начитались статеек, — решительно сказал Бенц. — Наслушались сплетен. Будет. С анонимщиками и фискалами у час теперь разговор жесткий. Точно, ребята? Как новое дело, сразу добрая душа пишет, строчит доносики. Хватит. Да это ж уму непостижимо такое ляпнуть! Ведь на Сатурне нет и быть не может разумной жизни — климат не позволяет.

— На каком Сатурне? — обалдело спросил Иван.

— На обыкновенном. С кольцами. Федор Георгиевич, ты не прячься. Это что за идиот тебя проинформировал, что Иван Иваныч родился на кольцах Сатурна? Ты вчера, кроме чая, чего еще пил?

— Да это я смеху ради болтанул, — быстро сориентировался Федор Георгиевич и громко спросил у соседа: — Ты чего, Василий, всякую ерунду разносишь?

— Я только Вовке. Он у нас помешался на фантастике — что хочешь проглотит. А я что, чокнутый?

— Федька — Ваське, Васька — Вовке, Вовка — Кольке, — сердито сказал Бенц. — Ш-шутники. Стыдно, Федор Георгиевич.

Строптивый полковник в отставке на этот раз смиренно проглотил пилюлю.

— Вот и разобрались, — сказал Иван, чувствуя, что рабочее настроение понемногу возвращается. — Начальников секторов попрошу остаться, остальные свободны… Ну что, ребятишки, пока Сергей Александрыч утрясает «Заслон». Есть одна идейка.

— Просто любо-дорого послушать, — расцвел Бенц…

Вечером Ивану стало известно, что пропал Эрэф.

Ушел после обеда из дому и не вернулся. Наташа себе места не находила…

Эрэф, проворочавшись всю ночь на диване, многое передумал. Среди людей он прожил уже довольно долго и особого вреда от них не видел, разве что никто его не боялся как там, на Кольце, и никто не заискивал. В академике С. и Федоре Георгиевиче он неожиданно встретил близкие своему духу натуры. Это были опытные, смелые и незаурядные бойцы. Оба, в свое время, воевали, имели за спиной хорошую жизненную школу, были преданы своим убеждениям, но в то же время умели признавать собственные ошибки. С ними Эрэфу было просто, как с равными, и если бы не Иван… Иван опять испортил всю кашу. Видно было, что ему муторно, а все молол и молол без остановки, рыл себе яму, а заодно и отцу родному, и дорылся. Это Эрэф сразу понял, когда увидел, как переглянулись те двое. Теперь надо было исчезать.