Декабристы - Сергей Алексеев

Оказалось, что солдатами был избит подпоручик Яков Ростовцев. Тот самый предатель, выдавший план декабристов царю Николаю I.

Узнали солдаты, кого они били. Проснулась солдатская гордость. Каждому хочется, чтобы знали теперь другие, что и он колотил предателя. Вот и стали они признаваться. Даже нашлись такие, которые и близко к месту тому не стояли да и вообще о том, что кого-то когда-то побили, впервые сейчас услышали, однако и эти теперь кричали:

- Я тоже его хватил!

- Я тоже по роже смазал!

Вот ведь поворот неожиданный.

Хоть и пришибли тогда на Сенатской солдаты изрядно Ростовцева, но нужно сказать, что ему повезло, конечно. Не знали солдаты в лицо предателя. Если бы знали, вовсе не встал бы с земли Ростовцев.

ПРОСТИ

Лежал он побитым. Без стонов и вздохов. Сил не хватало на стоны. Лежал в казарме, на полу, на соломе. Спина превратилась в кровавое месиво.

Два солдата пришли к несчастному. Ступали тихо, не по-солдатски, словно по пуху шли.

- Дядька Андрей!

Поднял тот веки, повёл глазами.

- Дядька Андрей, прости!

Опустились они на колени, пригнули солдатские головы.

Олимпий Лазыкин и Аким Петухов были из тех, кто не примкнул к восставшим. Служили они в лейб-гренадерском полку с дядькой Андреем в одном полувзводе. Дядька Андрей из бывалых солдат бывалый. Двадцатый год на солдатской службе. Петухов и Лазыкин почти новички - первых мундиров ещё не сносили. 14 декабря вместе со всеми восстал полувзвод. Дядька Андрей, как и все, ушёл на Сенатскую площадь. Петухов и Лазыкин в казармах остались. Разошлись их солдатские судьбы. Бывалый пошёл под палки. За верность царю молодые добились чести. Только честь вот им какая выпала палками бить своих.

Началась в лейб-гренадерском полку экзекуция. В два длинных ряда стоят солдаты. Это те, кто будет виновных бить. Среди них Петухов и Лазыкин. Друг против друга. Держат в руках шомпола.

Вот идёт Пантелей Долговязов. Жах! Вот Семён Рытов, Даниил Соловьёв. Жах! Жах! Трофим Федотов, Фёдор Трофимов. Жах! Жах!

А вот и дядька Андрей ступает.

Ещё издали видят его Петухов и Лазыкин. "Пропущу", - решает Лазыкин. "Пропущу", - Петухов решает. Поравнялся с ними дядька Андрей. Пропустили солдаты его без удара. Только прошёл гренадер, как тут:

- Стой! Назад!

Хитрость солдат офицер заметил. Заставил он дядьку Андрея вернуться назад.

- Бей! - закричал на Лазыкина.

Вскинул тот шомпол. Ударил.

Жах!

- Бей! - на Петрова кричит офицер.

Вскинул тот шомпол. Ударил.

Жах!

Двенадцать тысяч ударов назначили дядьке Андрею. Двенадцать раз он прошёл сквозь тысячный строй солдат. По двенадцать раз опустили Лазыкин и Петухов свои шомпола на его оголённую спину.

И вот теперь оба стоят на коленях.

- Дядька Андрей, прости!

Шевельнулся солдат. Повёл утухающим взглядом:

- За что вас простить, родимые?

- За палки, за палки, - частит Петухов. А про себя. "Помрёт, помрёт не простивши. Грех на душе оставит".

- Так то офицер, - добавляет Лазыкин. - Кабы да по нашей воле...

Привстал на руках страдалец.

- Дурни, за палки давно простил. Не мне - с кем не пошли на площадь, тем упадите в ноги.

Сказал и рухнул опять на пол. Подхватили душу его архангелы.

ФЕЛЬДФЕБЕЛЬ ФАМИЛЯТ

На юге, во время летних лагерей, в палатке у Сергея Муравьёва-Апостола собирались офицеры-декабристы. Мечтали они о будущем, говорили о планах и целях восстания. Иногда приходили сюда и солдаты. Однако мало свободного времени у солдат. То наряды, то караулы. То строевым, то церемониальным шагом под солнцем палящим ходят: "Выше ногу! Ровнее шаг!" То ружья и сабли чистят.

Вот в Саратовском пехотном полку кто-то из солдат и придумал. Пожаловался он фельдфебелю:

- Господин фельдфебель, господу богу некогда помолиться.

Фамилия у фельдфебеля была Фамилят.

Доложил Фамилят ротному командиру, мол, приходил такой-то солдат, мол, была у солдата жалоба: господу богу некогда помолиться.

- Набожный солдат. Похвально, - сказал Фамиляту ротный. Посмотрел на фельдфебеля, распорядился: - Найти для солдата свободное время.

Через несколько дней другой солдат подошёл к фельдфебелю:

- Господин фельдфебель, господу богу некогда помолиться.

Доложил Фамилят ротному командиру, мол, приходил такой-то солдат, мол, была у солдата жалоба: господу богу некогда помолиться.

- Похвально. Похвально.

Разрешил ротный молиться и этому.

За этими двумя приходили к фельдфебелю третий, четвёртый, пятый. Отпускал своей волей фельдфебель теперь солдат.

Во время следствия оказалось, что посещали палатку Сергея Муравьёва-Апостола именно те солдаты, которых отпускал Фамилят из роты.

Взялись за Фамилята.

- Отпускал?

- Отпускал.

- Зачем отпускал?

- Господу богу некогда помолиться. Народ у нас набожный, - начинает Фамилят, - богобоязненный. Посты соблюдает каждый.

- "Посты"! - ругнулись на Фамилята. - Сколько отпускал?

- Пятерых.

- Ясно.

Допросили ротного.

- Отпускал?

- Отпускал.

- Скольких отпускал?

- Двоих.

Ясно.

Обвинили Фамилята в содействии декабристам. Сняли с него нашивки за безупречную службу, разжаловали в рядовые.

Жалели тогда фельдфебеля:

- Ни за что пострадал Фамилят!

И лишь немногие знали, что совсем не в последних здесь был Фамилят. Что не только фельдфебель знал, куда и зачем ходили его солдаты. Но и про бога не кто иной, как сам Фамилят, и выдумал.

ПОВЕЗЛО

Были они друзьями - Трофим Федотов и Фёдор Трофимов. Вместе в лейб-гренадерском полку служили. Вместе французов били, гнали с родной земли.

Есть что обоим вспомнить,

Грудью стояли они под Смоленском.

- Помнишь, Троша?

- Помню, Федя. Как же о том забыть!

Ломали хребет французу в Бородинской кровавой сечи.

- Помнишь, Федя?

- Помню, Троша. Как же о том забыть!

По Европе вместе друзья шагали. Гнали врага в Париж.

- Помнишь, Троша?

- Помнишь, Федя?

- Как же о том забыть!

На Сенатской площади тоже рядом друзья стояли.

Не простые они солдаты. Барабанщик - Трофимов. Знаменосец - Федотов.

Это он, Фёдор Трофимов, бил в барабан тревогу, когда поднимался лейб-гренадерский полк.

Это он, Трофим Федотов, на Сенатскую площадь полковое гвардейское знамя нёс.

Когда началась расправа над солдатами-декабристами, стали выяснять, кто первым в казармах лейб-гренадерского полка начал бить в барабан тревогу.

Доложили - Фёдор Трофимов.

Кто вынес из казарм полковое знамя?

Доложили - Трофим Федотов.

Всыпали Трофимову шесть тысяч шпицрутенов. Столько же всыпали и Федотову.

Разлучили друзей-приятелей.

На Кавказ погнали Трофимова. В Сибирь упекли Федотова.

Ходит Трофимов в огонь, в атаки. Глубоко под землёй в сырых рудниках таскает Федотов тяжёлые тачки.

Но не забыли друзья друг друга.

Есть что обоим вспомнить.

Вместе рвались они к свободе.

"Помнишь, Федя?"

Несётся из дальних далей:

"Помню, Троша. Как же о том забыть!"

Вместе о счастье народном думали.

"Помнишь, Троша?"

Несётся из дальних далей:

"Помню, Федя. Как же о том забыть!"

Не утихает их дружба солдатская.

"Э-эх, не повезло, не повезло Фёдору, - сокрушается в Сибири Трофим Федотов. - Я тут камни всего таскаю. А он ведь пошёл под пули".

"Э-эх, не повезло, не повезло Трофиму, - рассуждает Фёдор Трофимов. Я-то хожу на воле. А он в кандалы закован".

Кому повезло, разберитесь сами: на Кавказе убили Трофимова, сгноили в Сибири Федотова.

ОСТАВЛЕН В ПОДОЗРЕНИИ

Радовался солдат Агафон Щербинин. По шесть тысяч шпицрутенов получили его товарищи, в том числе и родной брат Агафона Филипп Щербинин, а он, Агафон, наказания избежал, хотя, как и все, когда взбунтовался Черниговский полк, был в общем строю со всеми.

При допросе Агафон Щербинин вину свою отрицал. Друзья тоже его не выдали. В общем, открутился солдат от палок. Избежал Агафон наказания. Однако в протоколах суда напротив его фамилии было помечено: "Оставлен в подозрении".

Отлежались друзья Агафона после шпицрутенов, пошагали кто в Сибирь, а кто на Кавказ. Щербинин в полку остался.

Рад был солдат, да рано радовался.

Не стало жизни ему в полку. Чуть что - солдат в подозрении.

Отлучится ль куда солдат, лишнее слово при встрече бросит, закричит ли во сне Щербинин, сразу начальство теперь гадает, спроста ли так поступил солдат, не замыслил ли снова солдат худого.

Повернётся не так солдат, собьётся, спутает шаг, в стрельбе из ружья промахнётся, опять на солдата все косо смотрят. Спроста ли так поступил солдат?

Измучился Агафон Щербинин. Стал проситься в соседний полк. Добился.

Прибыл сюда. И что же?

То же самое. Даже хуже.

Стал проситься в дальний какой-то полк. Добился.

Прибыл сюда. И что же?

То же самое. Даже хуже.

В подозрении ведь солдат. Всюду за бедным слежка.