Целительная сила любви - Екатерина Романова

Ночью Александр падал замертво и засыпал крепким сном, опьяненный успехами. Прислуга в его съемном доме отличалась радушием и приветливостью. Тем не менее, уезжая, Алекс принял решение не продлевать контракт, а прислугу распустить. Это был его первый шаг к тому, чтобы из городского франта стать сельским барином. Себе же он это объяснял экономией и тем, что, пересмотрев свое нынешнее положение дел, при необходимости сможет быстро купить собственный дом, например в Москве. Почему бы и нет?

Так или иначе, но прислуга получила приказ упаковывать личные вещи Алекса для переезда в Аннину слободу. Все лишнее он решил продать или раздать тем же прислужникам. Все мысли Алекса возвращались к небольшой усадьбе.

Дорога назад прошла без происшествий, и, вернувшись менее чем через две недели, Алекс был полон самых благодушных планов. Он не встретил никакого подтверждения того, что Ольга могла быть коварной любовницей Истомина. На его скупые выкладки о новых владельцах с указанием того, что Ольга в качестве дочери Истопина наследует половину имения, многие удивлялись, но никто не смеялся вслед, как предполагал Метелин. Поэтому, развеявшись и соскучившись, Александр с легким сердцем возвращался домой. Новоявленная родственница теперь казалась ему весьма пикантным дополнением к наследству, и он был полон решимости этим воспользоваться, к удовольствию всех заинтересованных сторон.

Спрыгнув с коня, Алекс бросил поводья встречавшему его Степану и поспешил в поместье. Расточный выглядел странно помятым, Тюрин еще хуже.

— Что случилось, господа? Что за кислые лица? Я привез вам чудесные известия!

Вперед выступил Расточный и глухо, пряча глаза, сказал:

— Ольга Ивановна совсем плоха, шли бы вы к ней. Сегодня Авдотья позвала святого отца, барышня хочет исповедаться.

— Исповедь еще никому не навредила, — весело ответил Алекс. — А что с ней?

— Неизвестная какая-то лихорадь привязалась! — зло и горько ответил Фома. — Говорят, что много дней она лечила деревенских детей, с ними было то же самое. Дети-то здоровы! А вот через пару дней после вашего отъезда Ольга перестала показываться из дому, а на днях Авдотья сказала, что наступили бред и судороги. Решили попа позвать из деревенской церкви.

Александр почувствовал, как медленно и тягуче холодеют его руки и ноги, как, пульсируя, тяжесть приливает к голове. Побледнев, он снял дорожную сумку с документами, затем душивший его все это время парик и расстегнул верхнюю пуговицу на одежде.

— Где она? Лекаря вызывали? Кто при ней все это время?

— Был лекарь, из Курьево. Да только не помог ничем. Авдотья сейчас у нее, и сейчас и всегда. Не уходит девчонка, так и живет при ней.

Александр с трудом вникал в происходящее, но одно он понял быстро и сразу. Ему нужно туда, срочно! Он может и должен помочь Ольге.

— Где она? У себя или в этой своей богадельне?

— У себя. Как слегла, так и не трогал ее никто… — подал голос Тюрин.

Александр неприязненно глянул на него и бросился в Ольгины покои.

В этой пристройке он не бывал с того дня, как приехал сюда. Опять в полумраке холодных сеней Алекс бросился, шаря по стене, заглядывать во все двери. Ольгины покои оказались последними. В комнате были прикрыты ставнями окна, горела лампада перед иконой, а рядом с кроватью сидела Авдотья.

Александр, лишь на секунду вглядевшись в лицо больной, сразу понял, почему у всех такой растерянный и помятый вид. Девушка была очень плоха.

— Оля, — позвал он ее — Оленька!

Авдотья громко всхлипнула.

— Не слышит она. Сегодня весь день в себя не приходит, вчера не узнавала даже меня и Феклушку. Федька приходил к ней, не пустила я. Он только что от этой заразы исцелился, негоже, чтобы ребенок снова заболел.

— Не заболеет уже. Авдотья, ты уверена, что с ней то же самое, что было с пацанятами? Как они болели?

Авдотья принялась рассказывать. Алекс послал за своими инструментами, а сам все смотрел на Ольгу. Бледное, изможденное лицо ее словно просвечивало, волосы на лбу слиплись и черными змейками приклеились к вискам и щекам. Глаза впали, и густые темные тени пролегли под ними.

На несколько секунд Александру стало страшно, он испугался, что больше никогда Ольга не встанет с этой постели, не увидит он ее взгляда, не услышит смешливых речей. Вспомнил он и последнюю встречу, когда своим резким, неуместным словом и дерзким поцелуем вспугнул ту легкую ноту доверительности, что стала появляться в их общении. Александр беспощадно корил себя, ведь, возможно, именно его резкость и толкнула ее в объятия того ночного визитера! Что он вообще знает об этой хрупкой беззащитной женщине?

Отгоняя минутную слабость, Александр решил действовать. С собой у него всегда имелось все необходимое для медика. Вооружившись трубкой, он хотел прослушать легкие Ольги, но вдруг смутился. Хотел осмотреть кожу, смутился еще больше, в конце концов разозлился и велел Авдотье покинуть комнату.

Оставшись с Ольгой наедине, Александр отодвинул одеяло. Увидев длинную тонкую рубашку на ней, рассердился пуще прежнего, потому что не представлял, как можно это снять с нее… Затем взял себя в руки и, немного помедлив, снова кликнул Авдотью.

Девушка вернулась, но выглядела перепуганной. Она не понимала странного поведения нового барина, который вызвался лечить, и думала уже, что не стоило отпускать сельского священника. Бедная девушка, привыкшая видеть Ольгу, занимающейся целительством, всегда невозмутимой, не представляла, что, кроме возможной смерти барышни, могло привести новоявленного лекаря в такое состояние.

Сдерживая слезы, Авдотья все-таки помогла Алексу снять с Ольги рубашку. При этом она заметила, что Метелин все-таки старается как можно меньше прикасаться к мокрому разгоряченному телу больной. Авдотье показалось, что это от страха и брезгливости, хотя этих чувств не могло быть у человека, врачевавшего людей. От своих мыслей Авдотья так расстроилась, настолько жаль ей стало молоденькой барышни, что, не справившись с собой, она зарыдала, закрывая лицо рукавом, и выбежала из покоев.

Чертыхнувшись, Алекс принялся дюйм за дюймом прослушивать грудь Ольги, ловя сквозь сбивающееся дыхание хрипы. Картина постепенно становилась ему понятной, и он прикидывал, как можно объяснить, какие лекарства понадобятся ему из лавки. Сам он твердо решил не отходить от больной ни на минуту.

Болезнь, несомненно, заразная, но раз что-то позволило Ольге исцелить детей, значит, надежда оставалась. Правда, он так и не понял толком, чем именно матушка Ольга Григорьевна опоила крестьянских ребятишек, что они поднялись все-таки. Авдотья говорила о какой-то белой смеси без запаха и вкуса, которую барышня готовила сама, в полном одиночестве. Истопин умер, унеся свои секреты в могилу, Ольга тоже слегла, и неизвестно, что за странное зелье приготовила она для крестьянских детей. Метелин для таких случаев имел с собой удивительный бальзам, действие которого все в высшем свете называли не иначе как чудесным… Сам Алекс никогда не верил в чудеса. Бальзам этот, который он по нескольку бутылок выписывал ежегодно из Багдада, предлагался им для пациентов как иностранное изобретение, и даже он сам придумал для него модное название. Этим бальзамом следовало растирать грудь, спину и ноги больного, а также пить его в виде растворов.