Султан её сердца - Ангелина Мэй

— Конечно, дорогая, не волнуйся, как я мог забыть про юбилей моего дорогого тестя. Тем более не поздравить самого зам мэра — это выше всякой наглости. Так что не переживай, я обязательно буду. А сейчас иди спать. Я еще немного поработаю, с твоего позволения.

— Разумеется, любимый, — Юля встала со стола, вновь обняла мужа. — У тебя есть еще двадцать минут, пока я сделаю маску. Я жду тебя в кроватке.

— Хорошо! — буркнул Самохин.

Юля скрылась за дверью. Игорь затушил сигарету, взял полупустую пачку со стола и сжал в кулак. Потом стукнул вторым по столу, поднялся с места и покинул кабинет, громко хлопнув дверью.

— Ну, все, Смурной, я пошла, — Настя поднялась с кровати, накинула на обнаженное тело плед, протянула руку к стулу, зацепила пальцем свою одежду и направилась к ванной комнате.

Раздался шум воды. Через некоторое время девушка все в том же цветастом сарафане, в котором с утра отправилась на работу, предстала перед парнем.

— Прекрати звать меня Смурной! — обиженно произнес он, прикурив.

— Тебя так все зовут, — спокойно ответила Настя.

— Но ты — не все. И меня зовут Толя.

— И чего?

— Мне не нравится, когда ты так меня называешь!

— Да ты с ума что ли сошел? — засмеялась Настя. — Я тебя всю жизнь так зову. Никогда не обижался. А тут чего случилось?

Смурной затушил сигарету, вскочил с места и, обняв девушку, начал покрывать ее шею поцелуями.

— Да, пусти ты! — пыталась та освободиться из его объятий. — Ты чего творишь? Оденься хоть.

Но парень и не думал сдаваться. Он еще крепче сжал руки, так, что Насте стало трудно дышать.

— Смурной, ты совсем что ли? — зло прокричала она. — Пусти, говорю!

— Я сделаю, все что захочешь! Только не уходи! Останься! — как заведенный повторял парень.

— Придурок, блин! — Насте удалось вырваться. — Если еще раз так сделаешь, клянусь, тебе не поздоровиться.

— Ладно, прости. Извини меня, — Смурной схватил простыню с кровати, накинул ее на себя. — Ты же знаешь, что я готов на все ради тебя.

Настя окинула его взглядом. Типичный гопник: худой, немного сутулый, бритая голова, оттопыренные уши. И что он может в этой жизни?

— Я жизнь ради тебя отдам, — продолжал Смурной.

— А чужую?

— Что? — не понял парень.

— Чужую жизнь забрать сможешь?

— В каком смысле?

— Убить человека ради меня?

— Я пришла, — стягивая туфли у двери в коридоре, как обычно, крикнула Настя.

— Ты сегодня поздно, — из кухни вышла мать в том же заляпанном переднике, в котором провожала девушку, и направилась к дочке. Попыталась ее обнять, Настя скупо ответила на ее объятья.

— От тебя котлетами несет, — поморщилась она.

— Приготовила на ужин. Мой руки и садись за стол.

— Я не хочу есть, — буркнула та в ответ и прошла в свою комнату.

Через минуту туда пришла и мать. Присела на край кровати.

Настя не обратила на нее никакого внимания, села за стол, включила компьютер.

— Дочка, ты знаешь, отец так и не решился рассказать Лине про болезнь. Не хочет ее расстраивать, ведь у нее кроме него никого не осталось. Я имею в виду из родственников, — уточнила мать, — мы ведь, конечно, никогда ее не оставим.

— Мама, я тебя умоляю, — Настя оторвалась от компьютера и посмотрела матери в глаза. — Спустись уже с небес. Как только этот старый пердун отдаст богу душу, Линочка твоя выкинет нас из дома: и тебя, и меня.

— Не смей так говорить об отце! — мать влепила ей пощечину.

Девушка схватилась за щеку и, рявкнув, вновь повернулась к компьютеру.

— Прости, дочка, — мать попыталась загладить вину. — Я не хотела, — она встала с места, подошла сзади к Насте, обняла ее и заплакала.

— Ладно, мам, прекрати уже рыдать!

Но женщина, казалось, ее не слышала.

— Я устала так жить, — закатила и Настя истерику. — Я тоже хочу отдельную квартиру. Может, тогда хоть парня нормального найду. Хотя бы кто-нибудь на квартиру позарится, если уж я никого не интересую.

— Зачем ты так говоришь, дочка?

— А что я не права? Мне скоро тридцатник! И что я имею? Я тоже хочу машину. Мне надоело на метро таскаться.

— Но папа же предлагал купить у дяди Васи.

— Что? Раздолбанную девятку? — разошлась девушка. — Это, по-твоему, машина?

— Но не надо так. Успокойся!

— Я хочу нормального парня, понимаешь? Богатого и красивого!

— Но ведь Толик так тебя любит. Еще со школы.

— Смурной? Мама, я тебя умоляю. Это он нормальный парень? Этот придурок?

— Зачем ты так? Ведь где этих красивых-то и богатых-то найдешь? Ведь на всех все равно не хватит, — продолжала Ольга Николаевна всхлипывать.

— А я не все! Понимаешь? — Настя не могла остановиться.

— Ладно, ладно, успокойся.

— Да пошло все к черту!

— Ты лучше помоги мне, — женщина вытерла слезы передником и продолжила: — я насчет подарка отцу на день рождения.

— Это зачем?

— Как зачем? День рождения ведь. Отец всегда мечтал о велосипеде. Я присмотрела один в магазине. Продавщица сказала, что самая последняя модель, весь такой навороченный. Но он стоит тридцать тысяч.

Настя оторвалась вновь от компьютера и просто поедала мать глазами.

— Так вот, — продолжала Ольга Николаевна. — У меня есть кое-какие накопления. Так, откладывала на черный день. Но не хватает немного. Ты не могла бы добавить.

— Что? — глаза Насти становились все шире и шире с каждым словом матери.

— Пять тысяч всего, — полушепотом произнесла женщина.

— Да ты в своем уме? — Настя встала со стула и покрутила возле виска. — Тридцать тысяч отдать за велосипед?

— Ну, так день рождения ведь.

— Зачем ему велосипед на том свете? — кричала Настя.

— Тише! Тише! Отец услышит.

— Да пусть слушает! Мне все равно! Это значит, когда я просила тебя добавить мне на полушубок, ты отказала. Сказала, что денег нет. А этому хрычу хочешь купить велик за тридцать тысяч? — не унималась Настя.

— Может, все еще обойдется! — вздохнула Ольга Николаевна.

Работая с бумагами, Ангелина не заметила, как уснула тут же, за письменным столом.

Разбудил ее яркий луч солнца, который нашел-таки щелку в накрепко задернутых шторах и спешил сообщить Лине о том, что начался уже новый день. Зазвенел будильник. Девушка открыла глаза, протянула руку — да здравствует тишина. Лина потянулась пару раз, зевнула и на автомате побрела в кухню — за глотком энергетика под названием «кофе».

Храп, доносившийся из кухни, был слышен, наверное, не только в квартире, но и по всей лестничной клетке. Лина открыла дверь. Султан распластался на полу рядом с матрацем, зажав одеяло между ног, которые располагались на подушке, голова же была возле холодильника. От храпа дрожали окна. Лина невольно улыбнулась, не поленилась сходить за будильником и, покрутив кнопку завода, поставила его к самому уху султана.

— Эй, высочество, пора вставать!

В это время раздался звон будильника.

— Ааааа! — с криками падишах вскочил с места и заметался по кухне с воплями. — Что? Кто здесь?

Ангелина закатилась громким раскатистым смехом. И тому была причина. Достаточно было только взглянуть на «высочество» — волосы торчали в разные стороны, лицо было помятым, глаза полузакрытыми.

— Что ты делаешь? — он был в недоумении.

— Ладно, не сердись, — махнула девушка рукой, — видок у тебя, конечно!

— Я не смог спать этой ночью, — встал он, как всегда, в свою любимую позу.

— Ага! — усмехнулась девушка. — Я заметила, как ты не мог спать. Окна у соседей дрожали.

— В моих покоях ложе как вся твоя лачуга! — произнес он гордо.

— Ну, уж извините! — поклонилась Лина. — Ладно, пойдем! — вышла она из кухни, поманив султана.

— Куда? — удивился тот.

— Узнаешь.

Лина вошла в ванную комнату, Мурад прошмыгнул вслед за ней. Девушка порылась в полке мойдодыра и вытащила запечатанную новенькую зубную щетку. Она потянула зубами за упаковку, освободила щетку и протянула султану.

— Что это? — повертел он в руке незнакомый предмет.

— Зубная щетка.

— Зачем она мне?

— Не знаю, как у вас, но у нас самое главное — гигиена. Везде и во всем.

— Ги-ги-е-на? — по слогам переспросил Мурад.

— Ага. Итак, начнем чистить зубы.

— Как чистить? Зачем?

— Чтобы не стучать вставной челюстью, как баба Галя, и чтобы изо рта приятно пахло свежестью, а не клопами. Значит так, смотри и учись, — Лина налила в стакан воды, поставила на раковину, — это запивать, — пояснила она. Затем выдавила на щетку падишаха зубную пасту. — Быстрыми движениями водишь туда-сюда, из стороны — в сторону, сверху — вниз и наоборот. Понял?

Лицо султана вытягивалось с каждым словом Лины. Он одобрительно кивнул.