Против всех - Виктор Суворов

Главная проблема страны заключалась в том, что люди бежали от социализма. И если у них не было возможности бежать в мирное время, они бежали — и снова побегут — во время войны. Берия наверняка хорошо помнил лето 1941 года, когда бойцы Красной Армии без боя сдавались в плен сотнями тысяч и миллионами, бросая исправные танки и самолеты тысячами, орудия и минометы — десятками тысяч, пулеметы — сотнями тысяч, боеприпасы, продовольствие, инженерное имущество, горюче-смазочные материалы — миллионами тонн. В огромной стране не нашлось дураков умирать за колхозное рабство, за парткомы и массовые расстрелы, за ГУЛАГ и голодные очереди. Летом 1941 года бойцы и командиры Красной Армии не считали войну ни Великой, ни Отечественной. Кадровая Красная Армия пошла в германский плен почти без сопротивления и практически в полном составе — остались только резервисты. И если бы не дремучая глупость Гитлера и его «великих» полководцев, то сдались бы и резервисты.

Лаврентий Павлович Берия понимал, что в случае новой войны разгром 1941 года неизбежно повторится, и повторится по тем же самым причинам: воевать за социализм дураков не найдется. И если новый противник будет не столь глуп, как Гитлер, то советское государство погибнет.

Но в тот момент, даже в мирное время, Советский Союз и оккупированные им страны стремительно катились в пропасть. В те годы единственным местом возможного массового ухода из социалистического лагеря была граница между Западным и Восточным Берлином, и там только с января 1951 года до апреля 1953 года из одной только Восточной Германии в Западную бежали 447 тысяч человек. 1 июня 1953 года массовые забастовки рабочих охватили Чехословакию. Бастовали рабочие Праги, Остравы, Братиславы. Эти выступления, как лесной пожар, перекинулись через границы на соседние «братские» социалистические страны. На очереди была Польша — а там одним пожаром могло и не обойтись. Там могло бы и рвануть.

Берия считал, что Советскому Союзу незачем вмешиваться в дела других народов — надо навести порядок в своем доме. А для этого следовало кардинально менять как внешнюю, так и внутреннюю политику, — следовательно, создавать условия, при которых люди будут работать добровольно, охотно и добросовестно. В этом случае страна станет богатой и процветающей. В этом случае население будет расти. В этом случае жизнь в нашей стране будет привлекательной для соседей, с нас будут брать пример, нас будут уважать. А если грянет война, то наш народ будет упорно воевать, ибо народу будет что терять.

Ту же линию на скорейшее избавление от сталинского наследия поддерживал и Маленков. Еще во время войны он по указанию Сталина установил доверительные личные отношения с британским премьером Черчиллем. Вспомнив о старой дружбе, Маленков сразу после смерти Сталина обратился к Чёрчиллю с предложением быть посредником между СССР и США в вопросе прекращения войны в Корее. Чёрчилль согласился.

Неофициальные переговоры начались и вскоре дали результат: война в Корее прекратилась.

Маленков сделал решительный шаг в вопросе обеспечения страны продовольствием. Мужик при Сталине должен был платить за то, что имел корову или свинью, яблони или вишни в своем саду, за то, что выращивал укроп и огурцы. Маленков отменил разорительные налоги на личное крестьянское имущество, а приусадебные участки разрешил увеличить в пять раз! И народ запел:

А товарищ Маленков

Дал нам хлеба и блинков.

Маленков выступал за вывод советских войск с иностранных территорий, за сокращение непомерных военных расходов, за прекращение бесплатной военной помощи азиатским и африканским князькам. Предложения Маленкова ни в коем случае не означали одностороннего разоружения. Выводить советские войска из Германии Маленков предлагал только при условии, если войска США, Великобритании и Франции тоже уйдут из Германии, а Германия будет объявлена нейтральным и навечно разоруженным государством.

Времени на болтовню у советского руководства не было. Через три месяца после смерти Сталина, 17 июня 1953 года, восстал Восточный Берлин. Руководство так называемой Германской демократической республики бежало под защиту советских войск. Восстание расползлось на всю Восточную Германию, забастовками были охвачены 13 крупнейших городов страны, в том числе Берлин, Лейпциг, Магдебург и Росток. Историк Николай Зенькович сообщает:

Недовольство восточных немцев подогревалось извне Пять крупнейших западногерманских радиостанций призывали население ГДР к гражданскому неповиновению (ЗеньковичH.A. Маршалы и генсеки. Смоленск: Русич,1997. С. 289).

Такие заявления я решительно не понимаю. Если призывы пяти западногерманских радиостанций к гражданскому неповиновению спровоцировали жителей Восточной Германии на забастовки и восстание, то следовало включить десять наших радиостанций на полную мощность и призвать к гражданскому неповиновению жителей Западной Германии. А еще десять радиостанций в это же время призвали бы пролетариат Франции к оружию! И они бы восстали! Разве не так? Да не мешало бы и американский рабочий класс поднять на пролетарскую революцию!

Но наши агитаторы не объясняют, отчего по призыву западногерманских радиостанций народ Восточной Германии поднялся против правительства, а по призыву наших радиостанций народы Финляндии и Германии, Великобритании и Канады против своих правительств не выступают. Неужели мощности радиостанций не хватало?

5 марта 1946 года Чёрчилль произнес речь в Фултоне. Много воды утекло с тех пор, но все еще встречаются люди, которые упорно повторяют: не произнес бы Чёрчилль эту речь — не было бы и холодной войны. Но давайте вспомним, что ровно за полгода до речи Чёрчилля, 5 сентября 1945 года, в Канаде попросил политического убежища шифровальщик дипломатической резидентуры ГРУ Гузенко Игорь Сергеевич. Он захватил с собой 129 документов, среди которых не было ни одного секретного. 88 документов имели гриф «сс» (совершенно секретно), 41 — «сс/ов» (совершенно секретно, особой важности). Власти Канады верить документам сначала отказались, но когда проверили и поверили, то дрогнули не только они.

Оказалось, что агентура ГРУ получила доступ к самым строго охраняемым секретам правительства Канады, британской дипломатии и разведки, американской атомной промышленности. Вожди Советского Союза произносили правильные речи о мире и дружбе, однако во время Второй мировой войны развернули настоящую тайную войну против своих главных союзников — США, Великобритании, Франции и Канады.

Кстати, 24 июля 1945 года, во время Потсдамской конференции, за две недели до американского атомного удара по Хиросиме и за полтора месяца до побега Игоря Гузенко, президент США Гарри Трумэн сообщил Сталину, что США обладают оружием совершенно невероятной мощи. Сталин будто бы не обратил внимания на это заявление и перевел разговор на другую тему. До сих пор находятся люди, которые смеются над глупеньким Сталиным. Сталин, по их мнению, не понимал важности технологического прорыва в области создания атомного оружия. Но в тот момент «глупенький» Сталин загребущими лапами ГРУ уже умыкнул всю необходимую техническую информацию, которая позволила создать и испытать первые советские атомные бомбы РДС-1 (в 1949 году) и РДС-2 (в 1951 году) и перейти к созданию РДС-3 и РДС-4.

Подлинной холодной войной была тайная война СССР против своих союзников в ходе совместной войны против нацистской Германии. Но если все же считать, что не дела, а чьи-то речи стали детонатором холодной войны, то не мешает вспомнить о том, что в те неспокойные времена речи произносил не только отставной премьер Чёрчилль. Речи произносил и другой политический деятель, обличенный всей полнотой государственной власти. И одну из своих речей этот деятель произнес не в далекой провинции, а в столице.

Имя того деятеля — Иосиф Сталин. Место произнесения речи — город Москва, Большой театр. Речь была произнесена 9 февраля 1946 года — то есть почти за месяц до речи Чёрчилля в Фултоне. Даже газета «Красная звезда», центральный орган Министерства обороны РФ, 11 марта 2006 года вынуждена была признать, что «речь Сталина от 9 февраля была воспринята на Западе как призыв к новому противоборству с капитализмом».

Тем не менее, Сталин был отнюдь не первым, призвавшим к противоборству с капитализмом. Холодная война, на мой взгляд, началась с захвата большевиками власти в Петрограде — точнее, с речи Троцкого на Втором съезде Советов 26 октября 1917 года:

Всю же надежду свою мы возлагаем на тоу что наша революция развяжет европейскую революцию. Если восставшие народы Европы не раздавят империализм, мы будем раздавлены — это несомненно. Либо русская революция поднимет вихрь борьбы на Западе, либо капиталисты всех стран задушат нашу революцию (Троцкий Л. Сочинения.Т. 3. Часть 2. Москва-Ленинград, 1925. С. 66).