Искатели золота - Андре Лори

— Да, правда, — сказал Жерар, — но сначала посидим немного. Мы еще успеем набрать хворосту, его здесь не занимать, а сейчас я не могу…

Сказав это, мальчик развалился под высоким деревом, вытянув ноги и закинув руки за голову; он стал зевать во весь рот, как вдруг один корень, на который он облокотился, с резким шипением выпрямился. Остолбеневшие путники поняли, что они все приняли за корень мангового дерева громадную змею, длиной в семь-восемь метров, с плоской, угловатой головой, на которую нельзя было смотреть без содрогания. Жерар тотчас же вскочил на ноги. К счастью, его спасло то, что он наступил на шею пресмыкающегося, голова которого с разинутой пастью оказалась пригвожденной к земле, а потому она и не могла укусить его. Но туловище чудовища вдруг приподнялось и обвилось вокруг ноги мальчика, стиснув его как клещами. Жерар, к счастью, не растерялся и не приподнял ноги, придерживающей голову змеи, которая, извиваясь, все сильнее и сильнее сжимала ему ногу, причиняя невыносимую боль; несмотря на это, он не двигался с места, а только ухватился покрепче руками за ствол дерева.

Но Ле-Гуен был уже около него. Одним взмахом топора он отсек голову ядовитой гадины так близко от подошвы Жерара, что даже задел за башмак… Туловище змеи зашевелилось в конвульсиях, потом вдруг опустилось, освободив ногу своей жертвы. Жерар от слабости упал в двух шагах от отвратительной головы, все еще опасной. Все это произошло так быстро, что обезумевшие зрители едва успели вскрикнуть. Колетта, увидев, что ее брат спасен, бросилась к нему.

— Жерар, дорогой мой, ты ранен! Господи, какое горе! — воскликнула она вслух.

— Нет… Это пустяки, — сказал Жерар, все еще бледный от страшного объятия. — Боюсь только, не сломала ли эта тварь мою ногу.

— Вам очень больно? — спросил Ле-Гуен.

— Нет… То есть да… Может быть, она только онемела.

— Посмотрим, попробуйте встать и поставить ногу на землю…

Жерар послушался и с радостью почувствовал, что его нога не особенно болела, только в ней ощущались холод и тяжесть.

— Если бы не вы, дорогой мой Ле-Гуен, — воскликнул он с благодарностью, — меня бы уже не было в живых!.. Бррр… но какая она противная!.. — продолжал он, отшвырнув ногой желтоватую гадину.

Все столпились вокруг змеи, с ужасом осматривая ее. Лина от страха едва держалась на ногах. Что касается Мартины, то от пережитого волнения при виде опасности, угрожавшей ее мальчику, она точно обезумела…

— Все это показывает, что нам нельзя больше медлить с огнем! — сказал Ле-Гуен. — Сейчас настанет ночь! Львы, леопарды, дикие кошки, змеи, все эти прелести выйдут на прогулку, и если свет огня не удержит их от нас на почтительном расстоянии, то нам несдобровать…

— Львы!.. Сохрани нас Бог от них!.. — воскликнула Мартина.

— Вы думаете, что они тут водятся? — спросила Колетта Ле-Гуена.

— Еще бы, мадемуазель Колетта! Я полагаю, что их тут целые полчища…

— А я думала, что они живут только в пустынях! — сказала Лина.

— А тут разве не пустыня, крошка моя? Настоящая пустыня, только покрытая не песком, а травами и деревьями!.. Один из моих товарищей убил их штук двадцать на африканском берегу… Как доказательство, он потом продавал их по двадцать франков!..

— А может быть, и я убью хоть одного из моего револьвера? — сказал Жерар, развеселившись такой перспективой.

— Льва не убьешь из пистолета, месье Жерар. Для этого нужно ружье большого калибра. Эти звери очень злы, говорил мой товарищ.

— Но тогда лучше было бы остаться в лесу!.. — испугалась Лина.

— А кто им запретит пойти туда за нами? Нет, нет, давайте-ка лучше собирать хворост для огня!.. Это куда надежнее…

Все усердно принялись за работу, позабыв об усталости. Вскоре они набрали большую кучу сухих веток, которые разделили на две части; одну из них решено было зажечь, как только стемнеет, а другую оставить для поддержания костра, который устроили на площадке холма, выступающего из земли, и расположили так, чтобы огонь не доставал до окружающей их зелени. Закусив дикими фруктами и чистой водой, путники разожгли костер, который запылал ярким пламенем, освещая вывешенный Ле-Гуеном на верхушке одного из деревьев сигнал, состоящий из четырех платков Мартины, скрепленных углами, так что получилось нечто похожее на флаг.

Видя, что его спутники изнемогают от усталости, Ле-Гуен объявил, что берет на себя первую четверть ночного дежурства; все остальные, расположившись вокруг костра, вскоре заснули, не заботясь о рычании зверей и реве шакалов, которых Ле-Гуен смутно видел бродящими в тени, с их искрящимися глазами, устремленными с удивлением на огонь. Часа два спустя Ле-Гуен разбудил Мартину, а сам заснул. Продежурив два часа, добрая Мартина с сожалением позвала Жерара, который вскочил и сразу не мог сообразить в чем дело; он подумал, что это колокол в лицее зовет всех спускаться в классы.

Сначала мальчик удачно боролся со сном и подбавил еще сухих ветвей в костер, но потом, чувствуя, что сон одолевает его, начал ходить взад и вперед, свистеть и даже петь, чтобы удержаться от сна…

Но все напрасно… сон пятнадцатилетнего мальчика оказался сильнее. В ту самую минуту, когда Жерар повторял себе: «Я не должен спать, мне надо караулить… Наша безопасность зависит от моего бодрствования…», ноги его невольно согнулись, он тихо опустился на землю и заснул крепче, чем когда-либо. Солнце уже сияло на горизонте, освещая алмазные капли росы, висевшей на зелени. Наши путешественники все еще спали, как вдруг их разбудил крик дикарей. Они все разом вскочили, не понимая, в чем дело.

Их окружили со всех сторон ужасные черные лица. Около тридцати полунагих мужчин, вооруженных длинными копьями, смотрели на них с жадным любопытством, толкая друг друга, чтобы лучше разглядеть, и при этом испускали какие-то дикие гортанные звуки, жестикулировали, кричали, говорили все разом на непонятном наречии.

Ле-Гуен и Жерар хотели схватиться за оружие, которое они положили подле себя. Но оказалось, к их великому огорчению, что от них уже все было отобрано.

ГЛАВА VII. У Сомали

Чернокожие, обступившие путешественников, принадлежали к одному из самых безобразных племен — сомали. Благодаря длинным черепам, низким лбам и необычайной худобе тела, они производили крайне неприятное впечатление. Особенно поражали взор их необыкновенно большие животы, что зависело, конечно, от пищевого режима, которого придерживались почти все их соотечественники: в обыкновенные дни — настоящий пост, а при удобном случае — настоящие оргии, а может быть, на них влияло постоянное употребление в пищу сырых трав, которые образуют вздутие живота.