Обреченный на смерть (СИ) - Романов Герман Иванович

— Отходим чуть в стороне, шаг в шаг — так не протопчем путь и могут не заметить, — кивнул царевич, и они отправились за новым телом. Теперь мороки было меньше, приспособились.

Через четверть часа кое-как справились, Алексей окинул взглядом болотину — если сильно не приглядываться, то заметить их «маршрут» будет крайне затруднительно.

— Торбы есть, смой следы, пока я переоденусь в тот наряд, что тебе Аглая передала! Дай мне его!

Странно, у Алексея возникло стойкое ощущение, что матерый капитан воспринимает его команды с немым одобрением. Без слов потрошил убитых гвардейцев, собрал оружие и трофеи, кошели оказались тоже не пустые. Царевич быстро скинул мундир со знаками ордена — для поездки он совершенно не годился, самоубийственно привлекать внимание таким убранством.

— Где твои драгуны? Как их — Фрол и Силантий?

Алексей спешно переодевался, капитан таскал воду из речки и замывал лужицы крови. Заодно накладывал на эти места болотную длинную траву, уже пожухшую — великолепная маскировка оказалась.

— Их вчера Толстой отправил гонцами в Петербург, с третьим драгуном. У них было донесение к Алексашке Меншикову. Должны ждать нас в лесу, что у мызы в семи верстах отсюда.

— Понятно, — кивнул Алексей — судьба третьего гонца его не интересовала — всем ясно, какие пляски пошли. И осторожность отметил — в лесу ночевали драгуны, на мызу не сунулись — там могли заметить.

— Ну, пока все, я уже переоделся, — произнес царевич, сворачивая мундир, и пряча его в дорожный мешок. — Теперь поскачем туда — у нас пять лошадей, доведем ли их в поводу?

— Доведем, батюшка, не волнуйся. Зато у каждого будет заводной конь, с ним в дороге гораздо быстрее.

— Так не только быстрее — при нужде лошадка и прокормить сможет, ее ведь завсегда продать можно. Это такой товар, что в любые времена сбыть с рук можно, особенно если скидку сделать. Оптовым покупателям, что конокрадством промышляют!

— В том и правда, государь…

— Тогда в седло, капитан. Ты у меня фельдмаршалом станешь!

Глава 18

«Пора принимать решение, которое полностью изменит мою судьбу. А вариантов всего два — сваливать за границу и затравленной крысой метаться в поисках покровителя. Может быть, я так бы и сделал, если бы не видел во что превратилась моя страна в девяносто третьем году. Символично где-то, как в одноименном романе.

Настоящий царевич этот путь и выбрал — спасая свою шкуру. Вот только предав Отечество, желая привести на его землю интервентов, как Лжедмитрий. И ничего хорошего бы не произошло, а новая Смута вконец бы разорила несчастную страну.

Так что нужно выбирать второй вариант, как в песне, что услышал после подписания Беловежских соглашений — «остаюсь с обманутым народом». Я себя уважать перестану, если струшу, выбрав сытую жизнь по заграницам. Страшно?! Очень, особенно пугают пытки. Да и казнь ожидает жуткая — «папенька» с меня живьем шкуру соскоблит и на барабан прикажет натянуть. Но иначе нельзя!»

Алексей оторвался от мыслей, так ему еще не приходилось ездить, ведя одну лошадь в поводу. Оглянулся — капитан за спиной рысил в том же темпе, за ним скакали два коня.

«Война началась — я поднял оружие против царя, и пощады не будет. Так, а это что за два всадника в епанчах выехали из-за леска, и навстречу торопятся. Наши драгуны?!»

Встреча состоялась на лесной опушке — все спешились, привязали коней к деревьям — животные тут же начали обдирать сухую траву.

— Государь!

Алексей внимательно всмотрелся в лица — действительно, это были как раз те самые воины, которых он видел во дворе. Лица радостные, глаза блестят. И лошадей три, что характерно.

— У нас письмо к Меншикову. Вот оно!

— Молодцы, буду читать творение на досуге, — Алексей сунул футляр в седельную кобуру. И негромко произнес:

— Братцы, у меня будет к вам очень важное поручение!

— Вели, государь, умрем, но выполним.

Лица каменные, без тени сомнений. Действительно — сейчас им бояться уже нечего, столько наворотили дел, что уже давно государственные изменники. Пощады не будет, и они слишком хорошо это понимают.

— Вы поскачете в Брауншвейг, найдете там местного герцога и отдадите ему эти украшения моей покойной жены, его дочери, — Алексей передал драгуну, что походил на него статью, лет 25-ти парень, мешочек с драгоценностями. — Скажите на словах следующее — «царевич знает, кто на самом деле убил его жену и отомстит». Поняли?!

— Да, государь! Все сделаем в точности!

В ответе ни капли сомнения, в глазах горит огонь мрачной решимости — парень выбор сделал.

— За границей хоть бывал? Языки иноземные знаешь?

— Понимаю и говорю, воевал в Померании со шведами, как и Силантий. Найдем этот Брауншвейг, и герцога местного обязательно разыщем. Все ему отдадим и расскажем в подробностях.

— Вот и хорошо, — Алексей вздохнул с нескрываемым облегчением — дело в том, что он не знал не только имени тестя, но также имя собственной супруги. Просто в памяти отложилось, что та вроде из Брауншвейга. Хотелось не ошибиться, а то расспрашивать об этом у Толстого было бы опасно. А так вроде Фрол сообразительней, чем кряжистый и угрюмый Силантий, лет на десять постарше будет, и не из дворян, скорее из мужиков.

— Ты, Фрол, со мной статью схож — наденешь мой мундир, вот звезда ордена Святого Андрея Первозванного, и лента к ней, играть меня в пути станешь, поведению и этикету ты обучен, как и манерам. Только волосы покрась для схожести. Держи мою шпагу — она весьма заметная и дорогая, рукоять в золоте и с каменьями.

— Понял, государь, это чтобы погоня на наш след встала и меня за тебя приняла. Не сомневайся — так и сделаю.

И опять в глазах у парня нет сомнений — однозначно из дворян, речь правильная и руки не натруженные, пальцы не скрюченные от непосильной работы, как у другого драгуна.

— Возьмете двух заводных лошадей — продадите по надобности.

— Мы их лучше в Динабурге отдадим. Там жид один есть, что подорожные бумаги правит — у нас ведь их нет, а без нужной бумаги опасно ездить. У них там порядки такие, государь, в иноземных державах.

— Везде говори, что царевич, то есть я, в землях тех скрывается. Слухи распускай, можешь даже мной представиться. Главное, чтобы царские ищейки, как тот же Толстой, были в том уверены.

— Сделаю, государь, — губы сжались, глаза с улыбкой приняли бесшабашное выражение. — Они за нами будут гоняться, не зная, что я самозванец, а настоящий царевич в другом месте.

— Сообразителен ты, Фрол, молодец. Вот тебе на расходы, — Алексей кинул ему туго набитый мешочек. — Тут деньги серебром разные и немного золота. И постарайтесь, чтобы они за вами не меньше года гонялись — а за это время мы укроемся в надежном месте. Живо переодевайся в мой мундир, я на тебя надеюсь — предприятие опасное.

А ты, Силантий, представь, что Фрол есть я — вот и оберегай его. Ведь так или иначе, вы этим делом будете спасать и меня — уведите погоню, прошу вас двоих, мне нужно время, чтобы собрать союзников и получить поддержку, многие ведь за меня.

— Можешь на меня положиться, государь, — Силантий склонился в низком поклоне. — Они убьют Фрола лишь после того, как убьют меня!

— Негоже «царевичу» в столь низком чине обретаться. Выдать офицерские патенты вам не могу — нет их у меня. А посему…

Алексей запнулся, лихорадочно перебирая варианты, и тут вспомнил про описание дворцовых переворотов в одной из книг. Прокашлялся и громким голосом произнес:

— Учреждаю собственную Лейб-Кампанию, сиречь роту, в которую вы все войдете со своими прежними чинами, а я стану в ней капитаном. Но солдаты этой роты являются равными прапорщикам по армии. Жалую тебя сержантом, а тебя, Силантий, капралом оной роты. Патент на чин тут от меня не требуется, достаточно слова.

По «Табели о рангах» один из вас равен поручику, а другой подпоручику по чину воинскому!

Оба драгуна побагровели прямо на глазах, и рухнули бы на колени от оказанной им чести. Но Алексей это остановил, шагнул к ним и крепко обнял каждого, расцеловав трижды по обычаю. Внимательно посмотрел на сержанта и капрала, чьи чины стали на два выше гвардейского — их глаза блестели от слез — и восторга, и растрогались грубые военные души.