Линия огня - Василий Орехов

Хотя какая мне разница. Она рядом, я чувствую под боком тепло ее тела. Пошло оно все.

Мы лежали в постели в ее коттеджике на окраине Чернобыля-4. Нам было уютно вдвоем. Безумие и ужас Зоны остались где-то там, далеко снаружи.

Но мне зачем-то нужно было ковырять едва подсохшие раны. Вот такой я кретин.

– Значит, с Айваром ничего не вышло у тебя, - сказал я, стряхивая пепел в банку.

– А ничего и не могло выйти. - Голос подруги не изменился, но я почувствовал, как она напряглась всем телом. - Мы расстались сразу, как только нас задержали на новом Периметре. Нас всех допрашивали по отдельности, а потом я больше не видела никого из тех, с кем мы выбирались. На следующий день меня вместе с другими эвакуированными отправили в Харьков.

О как. Нет, я понимал, конечно, что Динка должна была быть где-то рядом, но мысль о том, что мы вполне можем столкнуться в одном эвакуационном автобусе или на улице Харькова, мне как-то в голову не приходила.

– Он меня искал, - продолжала подруга, бросив окурок в банку. - Писал электронные письма, умолял отозваться. Потом перестал. Наверное, понял, что бесполезно…

– Прямо Орлеанская дева Жанна д’Арк, - сдержанно похвалил я. - Прямо хранила верность своему единственному.

– Пошел в задницу. - Динка ущипнула меня так умело, что я чуть не взвыл от боли. - Договорились же вроде. Проехали.

– Проехали, ага. Но тебе иногда нужно указывать твое место, женщина.

– Мужчина, мать твою! Ты для этого цирк в баре устроил? Унизить меня хотел посильнее?

– Ага, - флегматично подтвердил я. - Раздавить и втоптать в грязь.

– А ведь я тебя после этого убить хотела, милый. Пойти в гримерку, взять пистолет и высадить в тебя всю обойму прямо перед стойкой…

– Радость моя, - сказал я.

– Вместо этого разревелась, как дура, - продолжала Динка, подперев щеку рукой. - Подумала: как же я буду одновременно стрелять и реветь? Глупость какая…

– Умница, мышка, - сказал я. - Никогда не следует терять лица. А лучший способ потерять лицо - это реветь и стрелять одновременно. Ну его к монахам.

– Проклятый алкоголик, - проворковала Динка, положив мне ладонь на плечо. - Мясо…

– Аккуратнее, - хладнокровно предупредил я. - Пепельницу свалишь.

– Ты меня только для того и вызвал из Харькова? - спросила Динка, назло мне продвигая ладонь ближе к банке. - Чтобы круто унизить при всех? Сучонок.

– Я никуда тебя не вызывал, красавица. О чем ты?

– Ну как же. - Диана Эдуардовна изволили царственно играть мужественной порослью у меня на груди, прихватывая ее изящными пальчиками. - Ты же прислал мне на ПДА: «Детка, вернись, я все прощу. Хемуль». И я, как девочка, немедленно все бросила и кинулась по первому свистку…

– Я ничего тебе не посылал. - Я вдруг на мгновение ощутил знакомое чувство, как в Зоне, когда совсем рядом находится какой-то крупный мутировавший организм или невидимая аномалия: волоски на загривке вдруг встали дыбом, а по коже словно провели ледяной мочалкой. - Между прочим, я никогда не называл тебя «детка».

Узкая ладошка Динки на мгновение замерла, затем переместилась на мой живот и принялась поглаживать его в опасной близости от неприкасаемого.

– Наверное, это Патогеныч послал, - сказала она. - Или Енот. Молодцы ребята. Иначе так бы мы с тобой и страдали, как последние идиоты…

– Я не страдал, - безжалостно заявил я. - У меня была Ириш.

– Ты с ней был счастлив? - спросила моя волшебная девочка.

Всего-то и делов было раскрыть пасть и выдавить из себя один-единственный утвердительный звук. Но я не сумел этого сделать. Должно быть, старею.

– Вот, - удовлетворенно кивнула Диана. - Это не измена. Это просто физиология. Кобелизм. И у меня тогда - тоже не было никакой любви, один проклятый кобелизм, только женский. Какая же я была дура…

– Подруга, - сказал я. - Отныне ты свободно можешь кобелировать с кем угодно, когда угодно и сколько угодно раз. Клянусь тебе, что больше я тебя не брошу, как бы ты мне ни изменяла. Я просто убью тебя и закопаю за Периметром. Верь мне, так все и будет.

– Я верю тебе, сволочь. - Динка покорно прикрыла глаза, обняв меня и прижавшись ко мне всем телом.

– Ты сейчас доиграешься, - сказал я, потому что ее ладошка уже спустилась по моему животу ниже всяких приличий и теперь играла с несколько утомленным, но еще вполне готовым к подвигам Хемулем-младшим.

– Ну? - несказанно удивилась Динка. - Прямо вот доиграюсь?

Чертов попугайчик.

– Не буди во мне зверя, - предупредил я. Впрочем, зверь уже был разбужен, торчал вертикально и требовал жертвы. Я внезапным рывком перекатился на постели и придавил пискнувшую от неожиданности подругу всем весом. - Пощады, сучка?

– Отсосешь, - дерзко отозвалась придавленная подруга.

Этого я простить ей не мог и в четвертый раз доказал, как по ней соскучился.

В дверь стучали. Я разом проснулся - но не от стука, а оттого, что Динка выскользнула из моих объятий и мне вдруг стало неимоверно одиноко, холодно и плохо.

Я раскрыл глаза. В рассветном полумраке я сумел разглядеть силуэт подруги, которая как раз запахивала халатик.

– Что случилось? - спросонья пробормотал я. И тут в дверь снова постучали - коротко, громко и требовательно. - Пусть идут к черту. Наши скинули бы на ПДА, если что срочное…

– А если это военные? - сказала Динка. - Дверь сломают.

– Стой, - сказал я, стремительно приходя в себя. Сгреб стакан с водой, стоявший у изголовья, вылил себе на голову. В голове начало проясняться. - Не торопись.

У Динки в доме не было звонка. Я никогда не спрашивал почему, а она не считала нужным объяснять. Мне это не мешало, но именно благодаря этому я изучил особенности стука в ее дверь. Не раз приходилось стучать рано утром, когда я, грязный, потный и израненный, возвращался из вылазки за Периметр. Дело в том, что стук костяшками пальцев или кулаком в тяжелую и плотную дубовую плиту выходит едва слышным. Чтобы тебя услышали с той стороны двери, колотить в нее надо чем-нибудь массивным и металлическим: контейнером для артефактов, ребром пряжки советского солдатского ремня или каким-нибудь булыжником.

Или тяжелой пистолетной рукоятью. Такой стук ни с чем не спутаешь.

Я сел на кровати, одними губами проговорив: «Пистолет!»

Когда-то Бубна выхлопотал Динке разрешение на хранение и ношение оружия. Скажем, если военные задержат на улице с пистолетом за поясом меня, мне грозят очень серьезные неприятности вплоть до тюремного заключения. Как рецидивисту и по совокупности эпизодов. А вот Диана Эдуардовна имеет официальное право носить личное стрелковое оружие с собой и даже пускать его в ход, если возникнет угроза ее безопасности. В некоторых отношениях быть молодой и красивой сучкой весьма неплохо.

Беззвучно ступая, я приблизился к двери, приложил к ней ухо. Из-за двери отчетливо доносилось тяжелое дыхание.

Тихонько подошла подруга, сунула в ладонь рукоять «Вессона». Посмотрела на меня: дальше что? Я сделал приглашающий жест: ты хозяйка, ты и распоряжайся.

– Кто там? - настороженно спросила Динка.

– Это Хемуль! - придушенно донеслось из-за двери. - Открывай, детка, беда!

Голос у самозванца был нарочито хриплый и задыхающийся, так что опознать его было совершенно невозможно. Правильный тактический ход. Но слава богу, значит, предателей среди наших нет - вряд ли кто из завсегдатаев «Штей», присутствовавших вчера вечером в баре, сомневался, где я проведу эту ночь.

Динка остро зыркнула на меня широко распахнутыми черными глазами, блеснувшими в полумраке: что делать будем, комиссар? Я поднял бровь: что, красавица, не слышишь - я пришел? Надо впустить дорогого гостя.

Отодвинув подругу в сторону, я откинул массивный металлический засов - без него в этих беспокойных местах никак, - щелкнул замком. И едва успел выпустить из рук головку замка - с той стороны дверь резко рванули на себя, и внутрь сунулся мужик в камуфляже без каких-либо опознавательных знаков. Я так думаю, он вряд ли ожидал, что в доме окажется еще кто-то, кроме слабой женщины, поэтому попер напролом.

Первой его ошибкой было то, что он принял Динку за слабую женщину. Второй - то, что он не предусмотрел меня.

Плавным движением сместившись в сторону, я ухватил его за грудки и резко дернул на себя. Не ожидавший такого коварства ублюдок, продолжая собственное движение, со всего размаха врубился в стену прихожей. Одного удара хватило, чтобы он в беспамятстве сполз на пол. Ногой я отшвырнул «Форт-12М», который он выронил при падении.

Дилетанты, солить твою капусту.

Двое других камуфляжных, страховавшие своего кореша на крыльце, разом полезли в распахнутые двери, подтверждая уже сложившееся у меня мнение. Первого я встретил боковым в челюсть, использовав рукоять Динкиного пистолета в качестве кастета, второму подсек ноги, и он во весь рост грохнулся с крыльца следом за первым.