Вариант Пата - Виталий Забирко

- Я давно хочу поговорить с тобой, - сказала вдруг Пильпия.

- Давай, - не оборачиваясь, кивнул Крон. Перед ним медленно раскрывалась призма биоимитатора.

- Тебе не кажется, что в твоей любви к этой... - Пильпия запнулась и неопределённо покрутила пальцами, - нет ничего от разума, а есть только что-то животное?

От неожиданности Крон окаменел. Кровь ударила в голову. Такого разговора он не ждал.

- Какой-то тёмный бездумный зов плоти...

- А вот об этом - не надо!

- Нет, надо! - Пильпия села на ложе. - Ты посмотри, в кого ты превратился! Ты ждёшь её, постоянно ищешь встреч с ней, места себе не находишь... И сам ведь понимаешь, что не душу ты у неё любишь, а тело!

Крон сцепил зубы и шагнул в биоимитатор. Всё, что говорила Пильпия, он старался пропускать мимо ушей. Тело обволокло мягким теплом. Буквально каждой клеткой тела он ощущал, как в кожу впитывается имитационный слой, покрывая его загоревшими до медного блеска буграми мышц Тония Берка. Откуда-то вынырнул гибкий шланг с загубником на конце. Крон поймал его ртом и, как ни ожидал этого ощущения, всё равно икнул и содрогнулся от проскочившего в горло комка. Наконец процедура закончилась, Крон спиной почувствовал прикосновение прохладного воздуха и сделал шаг назад, выбираясь из аппарата. И только тогда повернулся лицом к Пильпии.

Она по-прежнему лежала на ложе и теребила в руках цветок багреца.

- Я знаю, что ты меня не слушал, - проговорила она. - Ты вообще в последнее время стал рассеян и почти не замечаешь, что происходит вокруг. Если так будет продолжаться, то ты окончательно замкнёшься в себе, и тебя отстранят от работы. Впрочем, ты тогда и сам уже не сможешь работать.

- И что ты предлагаешь? - спросил Крон грубым, треснутым голосом Тония Берка. - Быть проще в любви? Как ты?

Пильпия с жалостью посмотрела на него.

- Возьми себя в руки...

- Давай лучше не будем об этом, - тихо попросил Крон.

Пильпия промолчала.

Крон достал из ниши одежду морского торговца, оделся, зашнуровал сандалии, затем закрыл колонну.

- До вечера, - сказал, не глядя на Пильпию.

Она не ответила.

В саду старик-садовник закончил подстригать кустарник и теперь неторопливо окучивал его мотыгой.

- Приветствую тебя, Крипчтрипрат. Всё трудишься? - на правах старого знакомого поздоровался Крон уже в роли Тония Берка.

Старик опёрся о мотыгу и подслеповато посмотрел на него.

- Нет, Тоний, - возразил старик, узнав его. - Когда труд в удовольствие - это радость. Приветствую и тебя.

- Значит, надо понимать, ты счастлив?

- Не знаю, Тоний, - пожал плечами старик. - Не думал об этом. Наверное, да. Впервые за долгую жизнь я делаю то, что мне нравится. И никто мной не понукает.

- По родине не тоскуешь?

- По Нумерии? - спокойно переспросил Крипчтрипрат. - А что такое родина? Земля, где ты родился? Если так, то меня с ней ничего, кроме этого, не связывает. Я там был бос, гол, голоден и никому не нужен. Попади я сейчас туда, даже некому было бы сказать "здравствуй". Родина у человека там, где его знают, любят, где он нужен. А я нужен здесь.

- Но у тебя здесь так же ничего нет, как и в Нумерии.

- Нет, есть! - Старик гордо выпрямился. - Этот сад. Госпожа Пильпия, дайте боги всем таких хозяек, отдала мне его до конца моих дней. И я сажаю и ращу здесь всё, что хочу!

Он внимательно посмотрел на Крона.

- А у тебя, Тоний, как дела? По-моему, в море ты давно не был.

- Да нет, - Крон отвёл глаза в сторону, - бываю. Правда, всё неподалёку, вдоль берега хожу. Далеко идти опасно, хоть купцы и предлагают товары по хорошим ценам. Пираты.

- Смотри, - не поверил старик, - что-то часто я тебя в последнее время здесь вижу. И сенатор тебя у госпожи постоянно застаёт.

Крон рассмеялся.

- Не беспокойся, старик. У меня с Пильпией чисто деловые отношения. Только. И с сенатором тоже. Кстати, как он тебе?

Крипчтрипрат неопределённо пожал плечами.

- По-моему, человек он, в общем-то, хороший. Хоть и слишком высокомерен. Но, наверное, так и положено аристократу. - Он задумался и неожиданно добавил: - А глаза у него добрые и больные... Почти как у тебя.

Крон даже не нашёлся, что ответить.

- А потом, - продолжал старик, - не нравится мне, что творится вокруг сенатора. Только он на порог, как вслед за ним прибегает лысый старикашка в заляпанной чернилами тунике, спрашивает, здесь ли сенатор, но в дом не входит. Сторожит где-то на улице. Зачем, спрашивается?

Он лукаво усмехнулся.

- А сегодня к сенатору приходил какой-то помешанный. Ты, наверное, видел его. Здоровенный такой, с чёрной бородой до самых глаз и в одной ночной рубахе. Так он поймал старикашку, бил немилосердно, орал, чтобы тот больше не попадался ему на глаза, а потом вышвырнул со двора.

Тоний Берк весело рассмеялся, а Крон трезво отметил про себя, что за ним уже следят не только дома. Знать бы только, зачем и, самое главное, кто стоит за писцом.

- Ну, ладно, Крипчтрипрат, - кивнул Крон и стал прощаться, - мне пора. Вечером опять зайду. Будь счастлив со своим садом!

- И ты будь счастлив, - кивнул старик.

Крон вышел на улицу и бросил взгляд вдоль неё. Писца нигде не было видно.

"Ну и прыть у старикашки, - подумал он. - Как он успел к претору и обратно? Скорее всего, передал послание по пути кому-то другому. Назад, на всякий случай, нужно будет возвращаться другой дорогой..."

Спустившись к реке, Крон вышел к переправе, нанял лодку и перебрался на другой берег. А ещё через полперста, оставив в государственной конюшне двойной залог за коня, верхом добрался до рыбацкой общины Клапры.

Какого-то особого дела в общине у Крона не было. Здесь он просто отдыхал от своей роли сенатора, снимая с себя психологические перегрузки. Простота и чистота нравов общины, спартанский уклад её жизни действовали на Крона наподобие контрастного душа, дающего своеобразный заряд для дальнейшей работы.

За околицей его встретили голые ребятишки, игравшие в песке. Заметив Тония, они с радостными криками обступили коня. Тония здесь знали и любили. Он спрыгнул на песок, отдал самой высокой девчушке купленные по дороге сладости и, взяв коня под узцы, повёл его к общинному дому. Сзади установилась тишина - начался делёж угощения. О справедливости раздела Крон не беспокоился - всем достанется поровну, - это было основным принципом в общине, и дети приучались к нему сызмальства.

Общинный дом в селении представлял собой средоточие всей жизни: здесь работали, ели, веселились, устраивали празднества и даже спали - в основном молодёжь и старики. Только супружеские пары жили в отдельных домах, но и они на зиму перебирались в общинный дом.

У самой воды на длинных жердях сушились сети и ловчая бахрома своеобразная снасть для ловли крабоустриц. Принимая бахрому за водоросли, крабоустрицы забирались в неё и запутывались. Три женщины в набедренных повязках скребли бахрому огромными костяными чесалами. Под навесом у общинного дома сидели старики, человек шесть, и неторопливо обрабатывали наждачными брусками куски пемзы, делая поплавки для сетей.