Кладбища. Книга мертвых-3 - Эдуард Лимонов

Лизка привстала, покраснев, и подала свою холодную ручку генералу (они у нее всегда были холодными). «Очень приятно, Лиза!»

В этот момент из-за колонны вывернулась (показалось) черноволосая цыганка и сказала: «А я его жена», — чуть прильнув при этом к генералу.

Сказано это было с вызовом. Женщина предъявляла свои права на генерала, хотя в той ситуации в этом не было необходимости. Мы познакомились. Затем они протиснулись к выходу, генерал и его цыганка.

По пути домой мы пообсуждали с Лизой жену генерала. В те годы было модно словечко «крутая», и я сказал Лизке, что жена у Рохлина крутая.

Энергия, с которой цыганка произнесла: «А я его жена!», заставляла думать, что у «цыганки» сильный характер. А в «цыганки» я ее безошибочно определил (даже если она и не цыганка), поскольку знал Галину Вишневскую, та действительно была цыганских кровей, вся порывистая, гордая и страстная. Я увидел их близость.

Летом 1997 года активисты НБП в Георгиевске Ставропольского края предложили мне стать кандидатом в депутаты Государственной Думы от Георгиевского избирательного округа. В Георгиевском скончался депутат, в таком случае назначаются довыборы.

Мне посоветовали сходить к депутату Говорухину, поскольку он был кандидатом от соседнего Минводовского округа. Еще мне посоветовали сходить к депутату Льву Рохлину, генералу, председателю Комитета Госдумы по обороне. В Георгиевском округе, поскольку он граничит и с Чечней, и с нашим Дагестаном, стоит большое количество воинских частей, а солдаты — тоже избиратели. Но чтобы выступить перед солдатами, требуется разрешение командиров. Лев Яковлевич, как боевой генерал, пользуется огромным авторитетом у командного состава Российской армии. Если он согласится вам помочь, сделать несколько телефонных звонков командирам частей, расквартированных в Георгиевске, а те, в свою очередь, рекомендуют солдатам обратить внимание на вашу кандидатуру, вы сможете выиграть выборы.

Генерал согласился со мной встретиться. Скорее всего, это был июнь 1997-го. Я некоторое время ждал его в приемной председателя Комитета, беседовал с секретарем. Генерал вошел в сопровождении нескольких личностей, которые висели на нем, как собаки на загнанном вепре. Он стряхнул их с себя и радушно пригласил меня в кабинет. Я изложил мою просьбу, ссылаясь на то, что это не моя собственная инициатива, а вот моих советчиков оттуда из округа, извините, «мой генерал».

Он заметил это французское «мой генерал». Стал обзванивать командиров по какой-то, может быть, сверхсекретной телефонной книге военных. Не все были на месте, кто-то был в отпуске. С теми, до кого дозванивался, генерал говорил просто, ну там начинал «Леша!» или «Иван! У меня к тебе вот такое дело. Ты про Лимонова слыхал? Вот хорошо. Он у вас там кандидатом идет. Окажи содействие, Иван… Человек проверенный, наш…» И так много раз.

Мы с ним виделись пару раз, да еще раскланивались, поэтому объяснения его дружелюбию у меня нет. В просто хороших людей, добрых и отзывчивых, я не верю. Мое мнение такое: в свое время кто-то из авторитетных для генерала личностей, видимо, высоко отозвался обо мне. Либо мои статьи нашли в нем внимательного читателя.

Его ответ на «мой генерал» был, как сейчас говорят, симметричным. Он достал из холодильника бутылку розового «анжуйского» и мы выпили. Потом зачем-то пришел к нему Дмитрий Рогозин и застрял. Генерал достал еще бутылку «анжуйского».

Весело не было, было тревожно.

Он сам дал мне десяток телефонов. Его секретарь добавил еще десяток военных телефонов.

Из Госдумы я вышел сильно подвыпивши, как говорили в советские времена.

В последний раз я видел генерала в июне 1998-го. Я пришел к шахтерам, стучащим касками у Дома Советов. И он пришел к шахтерам. С большой свитой. Увидев меня, остановился на мгновение, чтобы пожать мне руку. И двинулся дальше, здороваться к шахтерам. Шахтеры растаскивали поваленные бурей деревья и варили в ведрах над кострами, кажется, гречку. Так вот и остался от генерала запах подгорелой гречки.

Его отпевали в церкви на Якиманке. Ну другой стороне от зданий МВД и французского посольства. Я строго и молчаливо выстоял всю службу, думая о нем. Ходили слухи, что он готовил вооруженный путч в армии и именно за это его и убили при загадочных, ей-богу, обстоятельствах. Генерал лежал в своем гробу с повязкой на лбу, на повязке — какие-то церковные письмена, был вполне спокоен. А не все мертвые спокойны, поверьте моим наблюдениям.

Ельцин якобы резко высказался по поводу Рохлина: «Рохлина сметем». В мае 1998 года депутаты Государственной Думы сняли Рохлина с председателя Комитета по безопасности. Смели.

В своем последнем интервью от 2 июня 1998 года генерал Рохлин резко отозвался о Ельцине:

«Семь лет потеряно, президент семь лет то пьянствовал, то болел. Все разворовывается, средства срочно перенаправляются за границу. Я лично не за военную диктатуру. Я выступаю за то, чтобы у власти были люди знаковые, которые повели бы людей в правильную сторону. Я считаю, мы не должны дожидаться, когда наступит хаос. Все здоровые силы, в том числе и армия, должны объединиться и сказать: “Стой”».

В наши дни, спустя 16 лет после смерти генерала, тема политического убийства Льва Рохлина вновь звучит и выглядит убедительно. Публике нравятся таинственные убийства и военные заговоры. Скорее всего, так и было.

Не мешает, однако… Непосредственно сразу после убийства военный журналист В. Ш. сказал мне, что существует версия, будто бы генерала убил из его наградного пистолета его неизлечимо больной сын, а Тамара Рохлина взяла вину на себя.

Я пришел к выводу, что, вероятнее всего, генерал Рохлин готовил армейский переворот. Слишком много доказательств этого существует. Но также правдоподобным выглядит версия об убийстве генерала пятнадцатилетним сыном, неизлечимо больным.

Основным доводом в пользу этой версии служит то обстоятельство, что «три человека в масках» оставили Тамару Рохлину в живых. Когда совершается преступление такого масштаба, свидетелей убивают ВСЕХ.

Генерал-полковник Ачалов ушел из жизни летом 2011 года, в июне. Я в тот год был занят развитием «Стратегии-31», приближались выборы в Государственную Думу (их «Другая Россия» призывала бойкотировать). Помимо того, я собирался быть кандидатом в президенты в марте 2012 года, так что смерти генерала Ачалова я не заметил.

Для меня генерал Ачалов относился к другой исторической эпохе, к героическому восстанию патриотов в 1993 году. В 2011 году у меня были другие друзья.

Я навсегда запомнил его в самый кульминационный момент его жизни, когда 21 сентября 1993 года он был назначен президентом России Александром Руцким министром обороны. А Верховный Совет РФ немедленно подтвердил его назначение.