Клуб победителей (СИ) - Татьяна Лисицына

— Со мной приключилась одна история, в результате которой я потерял память. Пока я, так сказать, находился в изоляции, мою семью куда-то выселили, а квартиру продали. Ты знаешь, что-нибудь об этом?

— Только то, что мать рассказывала. Однажды тетя Майя пришла к ней и пожаловалась что вы… — парень замялся.

— Продолжай.

— Продали их вместе с квартирой, а им некуда идти.

— Ася не говорила с тобой?

— Однажды я поднимался пешком и увидел, что она сидит на лестнице и плачет. В руке телефон мобильный. Я сел рядом и спросил в чем дело. Сначала она молчала, а потом сказала, что произошла ошибка, и их выселяют из квартиры. Мне несколько раз хотелось зайти к ней, но я не решился, а потом увидел новых жильцов. Стал мать расспрашивать, она сказала, чтобы я занимался своими делами и не лез в это дело.

Лычкин почувствовал, как сдавило горло. Какой же он идиот! Ничего, он отомстит! Только бы найти Асю.

— И ты больше ничего не знаешь?

— Нет. Может, мать что-нибудь знает, но она сейчас в деревне. Уехала на все лето. Я тут за хозяина, — сказал мальчишка с гордостью и тут же спохватился. — Чаю хотите?

— Спасибо, нет времени. Ты можешь матери позвонить в деревню?

— Могу, конечно.

Парень достал новенький «Самсунг» и быстро набрал номер.

— Мам, привет! Тут наш сосед объявился. Да, из шестнадцатой квартиры. Отец Аси. Что? Ну почему? С ним несчастье случилось. Ладно-ладно, перезвоню.

Паренек выглядел расстроенным, некоторое время смотрел в пол, словно обдумывая что-то, потом поднял взгляд на Лычкина.

— Не знаю, что с ней. Не хочет сейчас говорить, но я поеду туда в выходные и постараюсь все выяснить. Ума не приложу, почему она так напугана. Мне судьба Аси небезразлична, я всегда хотел, чтобы мы…. - парень смутился. — Ну, дружили что ли. Она мне нравилась, да только как-то все не складывалось. Ну, вы понимаете, как бывает.

— Понимаю, — сказал Лычкин, думая о том, что даже не знает, красивая ли у него дочь. Судя по этому пареньку — наверно. — Уж извини, забыл имя твое, — Евгений внимательно взглянул на него и заметил, что глаза у него серые с темными длинными ресницами. Добрые такие глаза и доверчивые.

— Макс. Вы мне номерок скиньте, я перезвоню.

— Сейчас, — Евгений по привычке вытащил мобильный, потом нахмурился. — Вот, черт. Я ведь симку старую выкинул, а новой не купил.

— Тогда мой запишите, — с готовностью предложил Макс. — Звоните на следующей неделе.

— Хорошо, — Лычкин записал телефон на листке бумаги и вдруг, повинуясь какому-то необъяснимому желанию, криво оторвав половину бумажки, быстро записал знакомый номер Карины. — На всякий случай, вдруг со мной что-нибудь случится.

— Лады! — парень спрятал листок в карман.

— Как думаешь, соседи могут что-нибудь знать об Асе?

— За стенкой тетя Дуся живет, она уже старенькая, к ней бесполезно идти. А там жильцы сменились, ремонт делают. На третьем этаже знаю только тех, кто под ними, но они вряд ли вам помогут.

— Понятно, — кивнул Лычкин. — А в какой школе Ася училась?

— Не знаю, — пожал плечами Макс. — Я же старше ее на четыре года.

— Ладно, спасибо. Перезвоню. — Евгений протянул руку. Максим крепко сжал ее.

— Скажите, а как ваше отчество? — смущенно спросил молодой человек.

— У тебя тоже амнезия?

— Да нет. Просто как-то неудобно… как раньше…

— А как раньше-то звал?

— Дядя Женя.

— Вот так и зови. Мне будет приятно.

Евгений спустился на пролет вниз и остановился поразмышлять. В конце концов, решив не упускать случая, позвонил во все квартиры на четвертом и пятом этажах. Ничего нового не узнал. Тетя Дуся оказалась глухой, а другие то ли не хотели говорить, то ли ничего не знали о том, куда переехали Лычкины. В общем, соседи были заняты только собой: захлопнув после тяжелого рабочего дня свои крохотные квартиры, растворялись в мире сериалов, шоу-программ и реклам.

Евгений вышел из подъезда и побрел к метро. На улице стемнело. В окнах домов приветливо загорался свет. Навалилось одиночество. Захотелось поговорить с Кариной. Вытащил из кармана телефон и снова вспомнил, что выкинул симку. В ближайшем салоне купил новую карту и послал эсэмэску. На экране дружелюбно появились сомкнутые руки — фрагмент вечной картины вечного художника, используемого сотовой компанией. Телефон молчал. Любимых рук, протянутых к нему, не наблюдалось. Вошел в метро, сел в полупустой вагон и поехал в Измайлово, подводя итоги. Прошел еще один день, а он все топчется на месте. На Макса надежды мало. Придется завтра идти по школам.

Глава 17

Карина позвонила утром, когда Лычкин сидел, пытаясь разобраться с бумагами.

— Ну как ты?

— Нормально, весь в работе, — бодро отозвался Евгений. Вчерашняя грусть прошла, и он с удовольствием окунулся в дела.

— Я не вовремя? — нерешительно спросила Карина.

— Ты всегда вовремя. Мы сегодня встретимся?

Пауза. Карина молчала так долго, что он подумал, что их разъединили.

— Ты здесь?

— Да. Прости, сегодня не выйдет. Я позвонила сказать, что кое-что узнала. Мой знакомый навел справки. — сердце у Евгения упало: день, начинавшийся так хорошо, снова предстояло провести без нее. Он с трудом заставил себя слушать. — У тебя есть чем записать? Твоя дочь училась в 328 школе в десятом «А».

Он сглотнул.

— Почему ты говоришь в прошедшем времени?

— Нет, успокойся, это не то, что ты подумал. Просто она не вернулась в школу после зимних каникул. И не была больше зарегистрирована ни в одной школе.

Дыхание перехватило. В голову закралась черная мыслишка: а жива ли его дочь?

— Женя, ты не переживай, — пыталась утешить Карина. — Возможно, они переехали. Вдруг у твоей жены были родственники в другом городе? Это сведения только по Москве.

— Да, — тихо согласился Лычкин. Можно строить предположения, если знать, как в той или иной ситуации повели бы себя его жена и дочь. Но у него вместо представления о живых людях, с которыми он прожил долгие годы, были только буквы их имен и пустота.

Карину отвлекли, и она, извинившись, сказала, что перезвонит позже.

Лычкин положил телефон на стол. Усилием воли заставил себя заняться работой. Эвелина называла это: «Я подумаю об этом завтра». Интересно, откуда она взяла эти умные вечные фразы, работающие во всех случаях жизни?

Лычкин выглянул в зал. Ресторан медленно заполнялся. Появлялись красивые и не очень, но роскошно одетые женщины с мужчинами и без них. Шумная компания развлекалась в правом уголке зала. Оттуда доносились взрывы смеха и возбужденные голоса. Евгений прошелся по ресторану, чтобы оценить работу официантов. Придраться было не к чему: заказы быстро выполнялись, неубранной посуды и грязных пепельниц не наблюдалось.

На балконе прибывшие недавно музыканты настроили свои инструменты, и зал заполнили первые звуки модной в этом сезоне песни Стаса Михайлова «Ты моя, королева вдохновения». Мужчины зашевелились, приглашая своих спутниц на медленный танец. Евгений остановился, наблюдая за танцующими. Как он хотел бы сейчас кружить Карину по залу. Закрыл на мгновение глаза. «Золотой павлин» исчез. Во всем зале только они вдвоем, эта прекрасная песня и их любовь. И нет никакого прошлого и обязательств. Кто-то, проходя мимо, задел его, возвращая в реальность. Ты здесь, а твоя любимая в своем доме готовит ужин для мужа и сына. В том ее мире нет места даже для мыслей о нем. Последние звуки композиции замерли, короли усаживали своих королев на место. Евгений заставил себя встряхнуться и пошел к себе в кабинет. Горы документов отвлекут его от сердечной боли. Он вдруг осознал, что ему больно. Больно, что его любимая принадлежит другому и тяжело, что внутри него живет мужчина, который обладал ею в прошлом. Евгений заставил себя размышлять хладнокровно: ревнует ли он Карину к ее бывшему партнеру, воспоминания которого теперь принадлежат ему? Наверно, ревность неправильно подобранное слово. Как можно ревновать к части себя? А как это ни грустно осознавать, но Павел стал его неотъемлемой частью. И даже должность директора этого ресторана он получил благодаря его убеждениям.

Лычкин все еще сидел за бумагами, когда увидел на определителе номер Карины.

— У меня есть минутка, скажи, что ты меня любишь.

— Люблю. Очень. Когда мы встретимся?

— Ты правда этого хочешь?

— Я умираю без тебя. Медленно, но каждый день.

— Ты сказал именно то, что я чувствую. Я пыталась бороться с собой, но… Мне так стыдно…

— Не обвиняй себя, милая.

— Я гадкая, грешная. Мне стыдно за себя, но я так хочу снова в «Уютное гнездышко».