Охотник на вампиров. Пропасть - Ольга Грибова

— Мне жаль, что так вышло. Я бы предпочла не занимать первых ролей, — искренне заметила я, пологая, что если бы Грэгори было на меня плевать, он бы не стал тратить время на мои поиски.

Лидия отмахнулась, показывая, что ей нет дела до моих откровений.

— Я пришла лишь потому, что он мне приказал, — у неё была странная манера никогда не называть Грэгори по имени, но при этом, но при этом делать ударение на личных местоимениях. — Я обязана сказать тебе, что ты ведешь себя глупо, и у тебя нет никаких шансов победить в этом противостоянии. Вот вроде и все, — она повернулась, чтобы уйти, но неожиданно остановилась. — Ах, да чуть не забыла. Я, кажется, должна еще спросить тебя, не передумала ли ты, — она вопросительно посмотрела на меня.

— Нет, — коротко ответила я.

— Я так ему и передам. Кстати, — бросила она невзначай, уже уходя, — остальные тоже навестят тебя в ближайшее время. И на твоем месте я бы не стала дожидаться визита Дитриха, а постаралась выйти отсюда пораньше.

Я снова осталась одна. Интересно, кто будет следующим визитером? Вероятнее всего, Андрей. Одно меня радовало — рано или поздно я увижу Марину. Одна мысль об этом подбодрила меня. Потом я, кажется, заснула.

Меня разбудил звук шагов. В подвале не было ни окон, ни часов; я не знала, сколько прошло времени, и уже начала привыкать к этому. Прислушавшись, я определила, что неторопливая походка действительно принадлежит Андрею. Ради него я даже встала. Конечно, между нами нет особой дружбы, но и врагом я его тоже никогда не считала. Он был настолько далек ото всех, что я просто не могла его понять. Зато он был гораздо лучше Дитриха. Этого почти достаточно, чтобы полюбить его всем сердцем.

Андрей, как и Лидия до него, остановился перед решеткой камеры и скучающим взглядом обвел моё пристанище.

— Мило, — констатировал он, заметив на койке ворох постельного белья, и перевел взгляд на меня. Его серые глаза всегда манили меня своей бездонностью. Казалось, они смотрели не на мир, а внутрь его собственного «я». На лице Андрея было обычное задумчивое выражение; все происходящее не слишком его волновало. — Уверен, ты в курсе, зачем я здесь.

— Чтобы уговорить меня быть хорошей девочкой и делать то, что велят, — утвердительно произнесла я.

— Вроде того, — он кивнул. — Не понимаю, зачем тебе это нужно, — я впервые увидела некое подобие недоумения у него на лице и не сдержала улыбку.

— Я просто думаю по-другому, вот и все.

Андрей внимательно посмотрел на меня, как будто видел впервые.

— Пожалуй, я тебя недооценил, — он усмехнулся краешком губ, и я подумала, какая, должно быть, красивая у него улыбка. — Ты принимаешь условия Грэгори?

— Нет, — мой ответ был прежним, хотя голод только возрос.

— Я так и думал, — он немного помолчал, а потом добавил, — ты должна понимать, что рано или поздно тебе придется сдаться.

Стиснув зубы, я кивнула. Обидно думать, что я уже заранее проиграла, но пока во мне жила надежда, источник которой я не могла объяснить даже себе самой. Вероятно, я ждала чуда, так как только оно и могло помочь. Мне вдруг стало жаль, что мы с Андреем так и не успели как следует узнать друг друга. Я чувствовала — мы могли бы найти общий язык.

— Удачи, — он кивнул мне на прощание и собрался уже уходить, когда я окликнула его:

— Андрей, а Марина придет? — я вдруг подумала, что Грэгори может не пустить её ко мне, потому что она была моим другом.

— Она погибла, — спокойно сообщил сероглазый вампир.

— Но… — я замолчала, не зная, что сказать. Мне представилось, как Грэгори в порыве гнева ломает Марине шею. Неужели он убил её только за то, что она помогла мне сбежать?

— Год назад её убили охотники, — просветил меня Андрей, наблюдая за моей реакцией.

— Охотники, — повторила я на автомате.

— Забавная ситуация, не правда ли? — спросил он, совершенно не выглядя веселым, и ушел, не дождавшись моего ответа.

Я села на кровать и закрыла лицо руками. Если бы в моем истощенном организме осталась еще хоть капля крови, я бы заплакала. Марина была единственным близким мне существом в этом новом для меня мире. Ужасно знать, что её больше нет, но еще хуже думать, что её, возможно, убил кто-то из друзей Влада. Я с новой силой ощутила глубину лежащей между нами пропасти. Казалось, что с каждым днем эта пропасть разрасталась и становилась все шире. Мне вдруг показалось, что Влад принял правильное решение, оставив меня, и разозлилась от этой мысли. Кто знает, до чего еще я бы додумалась, но тут на лестнице снова раздались шаги.

Столь скорое появление следующего визитера меня обеспокоило. Мне тут же вспомнились слова Лидии о Дитрихе. Я подумала, что он не зря проявляет такое нетерпение. Возможно, Грэгори решился на более серьезные меры. Но в мою камеру вошла Сибилла.

— Дитрих так рвался к тебе, но я подумала, ты будешь не очень-то рада его видеть, — заявила она прямо с порога, потом заметила мои полные отчаяния глаза, и на её лице появилось сочувствие. — О, солнышко, мне так жаль, что тебе пришлось узнать эту страшную новость, — она присела на корточки передо мной и сжала мои руки в своих. — Я слышала, как Андрей сказал тебе о гибели Марины. Он не должен был этого делать, по крайней мере, не сейчас. Андрей сам почти ничего не чувствует и считает, что остальные такие же черствые сухари, как он.

Сибилла достала из кармана солнечного платья платок и промокнула мои невыступившие слезы.

— Ты так расстроена, солнышко. Позволь мне утешить тебя, — она нежно обняла меня и привлекала к себе. Я почувствовала, как мне этого не хватало.

Какая-то часть меня (самая умная часть, должна заметить) догадывалась, что все это запланировано с самого начала. И приход Андрея, и его слова о Марине были лишь сценами одного большого спектакля. Даже Сибилла, которая сейчас ласково гладила меня по спине, всего-навсего хорошо играла отведенную ей роль. Но мне было так больно и одиноко, что я предпочла задвинуть здравый смысл подальше.

— Все образует, вот увидишь, — между тем шептала мне на ухо Сибилла. — Ты просто еще очень молода и не до конца понимаешь свое новое место в этом мире. Когда мне было столько же, сколько тебе сейчас, — сказала она, имея в виду мой вампирский возраст, — я тоже считала, что убивать людей — это большой грех.

— А потом? — спросила я с замиранием сердца.

— Потом все прошло, и я просто приняла себя такой, какая я есть. Многие испытали нечто подобное, — она немного отстранилась, но продолжала поглаживать меня по щеке. — Это пройдет, вот увидишь.