Кречет - 1 - Рафаэль Дамиров

ошалело крутил головой и хлопал глазами. Энн, словно дикий зверек забилась в угол и со страхом наблюдала за двумя бородатыми охранниками в кожаных жилетах, восседавших во главе кузова. На коленях у них болтались двуствольные обрезы, а из-за поясных ремней торчали огромные охотничьи ножи.

— Куда нас везут? — шепотом спросил Гектор у сидящего рядом тщедушного мужичка, обнимавшего женщину и ребенка-подростка, связанных с ним в одну сцепку.

Тот приподнял брови и втянул голову в плечи, словно прячущаяся в раковину улитка.

— Молчать! — рявкнул детина в черной бандане с пропитым лицом.

Он ткнул ткнул стволом обреза Гектора в бок:

— Еще слово старик, и я отрежу тебе язык!

От удара Гектор сложился, схватившись за живот, и захрипел. Энн встрепенулась, злобно сверкнув из темноты глазенками. Рудый лишь сильнее вжался в сиденье.

Остальные пленники понуро опустили глаза и не проронили ни звука.

Грузовик, брякнув подвеской, неожиданно встал. Головорез с рыжей бородой приподнял полог и выглянул наружу. Дорогу перегородила упавшая сосна. Мотоциклы объехали ее по обочине и курсировали впереди, исследуя местность. Откуда-то с наружи раздался приказ Мясника:

— Эй, бездельники! Вытаскивайте свои задницы из машин и бегом ко мне! Нужно оттащить это чертово бревно!

— А как же пленники, босс? — Рыжебородый высунулся из кузова. — Оставить их одних?

— Ага, еще и руки им развяжи! — плюнул Мясник. — Ну, нет конечно, дебил! Часовых это не касается. Сколько раз тебя учить, Барсук! Никогда пленных нельзя оставлять одних, даже если они связаны и подвешены к потолку за яйца! Сиди в кузове и не спускай с них глаз.

— Есть, босс! — отрапортовал довольный Барсук: ему не придется таскать тяжести, не любил он это дело.

Его напарник с недовольным видом выпрыгнул из кузова. Барсук проводил его ехидным взглядом, взвел молоточки курков на двуствольном обрезе и, пригрозив пленникам оружием, вновь высунул голову за тент. Уж очень ему хотелось посмотреть, как тужатся его собратья, облепившие поваленную сосну.

Гектор ткнул вбок Рудого и кивком головы указал на отвлекшегося охранника. Рудый, округлив глаза, замотал головой. Гектор тряхнул его за плечо и прошипел в ухо:

— Другого шанса не будет…

Но парень продолжал мотать головой, по его телу побежала мелкая дрожь. Гектор чуть не плюнул с досады, но вовремя сдержался. Старик привстал, ища глазами поддержки у других мужчин, но те прилипли к лавкам, опустив головы. Тогда Гектор подкрался к рыжебородому сзади и рванул его за ворот, резко втянув его внутрь. Почти одновременно он накинул связанные кисти ему на шею. Охранник не успел даже вскрикнуть, как веревка, на запястьях старика, врезалась в его горло. Барсук даже не смог захрипеть.

Гектор и Рыжебородый брякнулись о дощатый пол и покатились. Но Барсук был раза в полтора массивнее старика. Извиваясь, он подмял под себя Гектора и выскользнул из петли. Он занес кулачище над лицом старика, намереваясь раскрошить ему зубы, но вдруг обмяк и, закатив глаза, завалился на старика. Струйка крови упала на лицо Гектора. Он с трудом оттолкнул от себя тело и вытер рукавом глаза. Рядом стояла Энн с окровавленным ножом в руке. На поясе трупа болтались пустые ножны. Неожиданно, полог заднего борта распахнулся, и в проеме показалась бородатая морда.

— Лежать! — зарычал Апостол и выстрелил из обреза в Энн.

За мгновение до этого, Рудый метнулся вперед, отчаянно пытаясь вцепится в охранника. Грохнул выстрел и картечь, предназначавшаяся для Энн, почти в упор комком ударила в левое запястье парня, разметав его левую кисть на куски. Рудый завопил, но упрямо вцепился пальцами единственной руки в глаза "бороды". Тот, схватившись за лицо, выпустил обрез из рук и отшатнулся. Но Рудый прилип словно бульдог, вгрызаясь длинными пальцами в глазницы. Дико вопя, бородач выхватил нож и вслепую начал кромсать противника. Удары рассекли щеку и скулу парня. Подоспевшие апостолы выволокли парня на землю и добили ногами. Рудый замер в луже собственной крови, вытекающей из культи…

Рядом стоял бородач и, обхватив лицо руками вопил:

— Мои глаза, мои глаза! Этот ублюдок выцарапал мне глаза!

Бух! Раздался выстрел и безглазый упал с простреляной башкой. Над ним нависла долговязая фигура мясника с дымящимся револьвером в руке.

— Они убивают даже своих! — испуганно прошептала Энн и прижалась к Гектору.

Старик подальше отшвырнул окровавленный нож. Пусть апостолы думают, что Барсука прирезал Рудый. Ему теперь уже все равно…

* * *

Лучи закатного солнца оставляли кровавые борозды на небесной глади. Лилия свернула с шоссе и брела по заброшенной придорожной деревушке. Пустые глазницы полуразвалившихся изб с любопытством уставились на одинокую женщину, бредущую по пыльной дороге с бейсбольной битой наперевес. Скоро ночь, и нужно позаботиться о ночлеге.

Впереди показалось добротное подворье с массивным домом и еще не ветхим забором. Судя по дому, в нем могли быть консервы или другие продукты. Лилия свернула к усадьбе. Дверь бревенчатого дома нараспашку, будто кто-то в нем уже побывал.

Задержав дыхание, женщина прислушалась: из черноты дверного проема пахнуло сыростью и паутиной. Сердце женщины замерло и забилось сильнее. Так… Нужно прогнать старх и зайти внутрь. Вряд ли там ожившие, что им делать в пустом доме?

Скрипнув подгнившей доской, крыльцо прогнулось под ногами. Шаг в темноту, второй, стоп, тишина… Лилия достала зажигалку. Чирк, чирк… Огонек выхватил из темноты грязно-зеленые стены просторной кухни. Над залитой заскорузлым жиром газовой плитой скривились покоробленные навесные ящики. Внутри дом оказался совершенно другим…

Обшарив шкафы, Лилия нашла только залежалую вяленую рыбину и покореженную свечу, застывшую в граненом стакане.

Тусклый свет огарка робко затрепетал, не решаясь проникнуть дальше — в темный коридор, упиравшийся в дверь спальни. Интересно, что там? Почему дверь закрыта? Лилия взяла биту и пошла по коридору. Толкнула дверь комнаты и тут же увязла в полумраке — заколоченное досками окно, совсем не пропускало свет.

Лилия принесла свечу и, поставив ее на подоконник с облупившейся краской, осмотрелась. Посреди комнаты чернел странный деревянный сундук, обитый кованым железом и обвязанный цепью. На детской кровати расселись тронутые тленом