Уроки страсти - Мэдлин Хантер

– Если мисс Блэр пожелает, мы посетим эти храмы, – отозвался Эллиот.

Оседлав своего конька, Матиас выглядел как типичный университетский профессор. С взлохмаченными волосами, выпятив челюсть и задрав вверх орлиный нос, он читал Федре лекцию, словно она была студенткой университета, куда никогда бы не допустили женщину.

– Вот почему я здесь, мисс Блэр. Ротуэлл и Уитмарш восхищаются древними римлянами, но мой интерес уходит глубже. Эта территория была греческой колонией еще в те времена, когда Рим был сельским поселением. Увидев Пестум, вы поймете превосходство греческой культуры.

– Если позволит время, возможно, я последую вашему совету.

После обеда синьора Ровиале увела женщин в дом, оставив мужчин обсуждать античные времена. Необходимость поддерживать разговор с критически настроенной миссис Уитмарш не показалась Федре заманчивой, и она уклонилась от светских обязанностей, сославшись на усталость.

Служанка проводила ее в предоставленную ей комнату, квадратную, с белыми стенами и мраморным полом, таким же, как в гостиной. Высокие окна выходили на изящный балкон, располагавшийся над верандой. Служанка уже распаковала ее вещи и повесила их в гардероб из темного дерева. На умывальнике стоял керамический кувшин с водой, расписанный красными цветами и голубыми листьями. Такой же рисунок украшал изразцы, обрамлявшие камин.

Федра распахнула балконные двери, впустив ветерок с моря и последние лучи заходящего солнца. С веранды доносились звуки разговора: голос Матиаса и смех Эллиота. Интересно, допускалась ли ее мать до участия в подобных, чисто мужских разговорах? Или преклонение членов «Общества дилетантов» сводилось к обычным знакам внимания, которые мужчины расточают женщинам?

Внизу скрипнули стулья, и участники разговора разошлись, простившись на ночь. Виллу окутала тишина, и Федра начала раздеваться, собираясь лечь в постель. Она расстегивала крючки платья, когда ее внимание привлек слабый звук на балконе и темноту прорезал золотистый луч. Федра подошла к балконным дверям и выглянула наружу.

На другом конце балкона стоял лорд Эллиот в рубашке и жилете. Федра была уверена, что не произвела никакого шума, однако он повернул голову в ее сторону.

– Я все гадал, не поселил ли Матиас вас в эту комнату, – заметил он.

Федра ступила на терракотовые плитки балкона. Свет струился через распахнутые двери спальни, расположенной по соседству. Обе комнаты выходили на один балкон.

– Кажется, хозяева неверно истолковали наши отношения, – сказала Федра.

– Возможно. Но если уж иметь общий балкон, то лучше с ним, чем с миссис Уитмарш.

Федра проследовала дальше, оставаясь на своей стороне балкона. Остановившись у каменной балюстрады, она смотрела на море, мерцавшее в свете звезд.

– Мистер Уитмарш сказал, что «дилетанты» считали своим долгом выразить уважение моей матери. Я рада, что ее способности получили признание.

– Честные люди не могли не признавать ее талантов. Конечно, были и такие, кто не желал считаться ни с какими доказательствами.

– Понимаю. Вы встречались с ней?

– Я еще учился в университете, когда ее не стало. Конечно, я слышал о ней и видел ее в городе, но был не в том положении, чтобы наносить ей визиты.

– Что вы думали о ней?

Эллиот прислонился к балюстраде. Он выглядел таким красивым и притягательным, что Федра предпочла бы, чтобы его лицо по-прежнему оставалось в тени.

– Я вырос в семье, где были одни мужчины, а мой отец не слишком хорошо понимал женщин. То, что я узнал о вашей матери, явилось для меня откровением. Среди студентов о ней ходило много разговоров. Некоторые были влюблены в нее, другие считали ее поведение противоестественным, но для большинства она была загадкой, которая заставляла усомниться в существующем порядке вещей.

– Видимо, она казалась им опасной. Будь в мире больше таких, как Артемис Блэр, все мужчины усомнились бы в существующем порядке вещей.

Эллиот усмехнулся:

– Пожалуй, вы правы, но я был тогда мальчишкой и не задумывался о подобных вещах. Мне понадобилось встретить ее дочь, чтобы оценить меру опасности.

Федра рассмеялась:

– Вряд ли я представляю для вас опасность.

– Вы не поняли. Опасность исходит не от вас.

Конечно, не от нее. Здесь, ночью, это было более чем очевидно. От него исходила мощь, проникнутая мужскими инстинктами. Это не удивило и не испугало Федру. Правда, ей не нравилось, как реагирует на него ее собственная женская сущность.

– Не вините меня в своих наихудших наклонностях, лорд Эллиот.

– Мне они не кажутся дурными, не говоря уже о наихудших, прекрасная Федра. Напротив. Я считаю их естественными, неизбежными и даже необходимыми.

Его негромкий уверенный голос словно опутывал ее бархатной сетью. Сердце Федры подскочило, пульс участился. Он не шелохнулся, но ей казалось, что он протянул руку и прошелся по ее телу.

– Я хотел бы овладеть вами. – Его ленивый тон будоражил ее кровь, подобно ветерку, трепавшему ее волосы. – Чтобы вы, обнаженная и трепещущая, обессилев от наслаждения, молили о большем…

– Достаточно, сэр. Если присутствие женщины пробуждает в вас подобные мысли…

– Только ваше, моя дорогая. Вы бросаете вызов каждому мужчине, которого встречаете на своем пути. Не удивляйтесь, если кто-нибудь примет его.

– Как вы смеете…

– О, я бы посмел! Я на полпути к тому, чтобы посметь прямо сейчас. И вы хорошо это знаете. Однако вы здесь. Будь вы против, то никогда бы не вышли на балкон.

Федра хотела возразить, но не вымолвила ни слова. Улыбнувшись уголком рта, он оттолкнулся от балюстрады. Сердце Федры подпрыгнуло, ноги ослабели.

– Вас возбуждают опасные чувства, которые вы вызываете во мне. – Он шагнул к двери, ведущей в его комнату. – Так кто вокруг кого кружит, мисс Блэр?

– Федра не самое подходящее имя, чтобы дать его дочери, – задумчиво произнес Матиас. Они с Эллиотом пили утренний кофе, сидя на веранде. Внизу пробуждался ото сна Позитано, освещенный первыми лучами солнца. – Вряд ли в Англии найдешь еще одну женщину с таким именем, – добавил Матиас. – Как это похоже на Артемис Блэр – ценить имя за его уникальность, не придавая значения смыслу, который стоит за ним!

Учитывая, что в соответствии с древнегреческим мифом Федра вступила в связь с собственным пасынком, это был действительно странный выбор. Эллиот сомневался, что вера мисс Блэр и ее матери в свободную любовь заходит так далеко.

– Наверное, все дело в звучании. Само по себе имя красиво, – сказал он.

– Я мог бы придумать парочку-другую получше. Подобная небрежность в вопросах, имеющих прямое отношение к материнскому долгу, наводит на мысль, что это ее не волновало.