Виктор Вавич (Книга 2) - Борис Житков

Анна Григорьевна потрясла головой, волосы защекотали Санькину щеку как волосы барышень на балу в вальсе, и ум застыл на миг в оцепенении.

В квартире было тихо, и громко листал в кабинете страницы Андрей Степанович, как будто не бумагу, а железные листы переворачивал. Андрей Степанович глубоко вздохнул, он слушал в открытую форточку дальние выстрелы, редкие, спокойные, как перекличка, он листал книгу "История французской революции" Лависа и Рамбо, на гладкой лощеной бумаге. Хотелось найти в книге то, что можно примерить вот на эти выстрелы, и он листал, спешил и боялся не угадать.

"9-е термидора" - да нет, какой же это термидор? И слышал, как будто говорил какой-то чужой голос: ничего ж похожего. Он листал вперед и назад: "Монтаньяры", "Третье сословие", как будто перед экзаменом забыл нужную строчку.

"Ведь происходит величайшей важности общественное явление, - говорил себе Андрей Степанович и делал молча резонный жест, - и надо быть готовым, как отнестись к нему, и сейчас же".

Андрею Степановичу хотелось выпрямиться, встать и выставить грудь против этих выстрелов, пуль, нагаек. Ему казалось, что сейчас он найдет эту идею, твердую, совершенно логичную, гражданскую, честную идею, и она станет внутри, как железный столб. И он чувствовал в ногах эту походку, поступь в подошвах, твердую, уверенную, и готовые в голосе крепкие ноты. И тогда, прямо глядя в лицо опасности, с полным уважением к себе и делу, которое делаешь, Тиктин хмурился, листки стояли в руках.

"Еще раз обдумать, - говорил в уме Тиктин. - Что же происходит? Взрыв протеста со стороны общества - с одной стороны. Раз! Борьба за свое существование со стороны правительства - с другой..."

- Два! - прошептал Тиктин, глядя в угол гравюры. На гравюре сидел среди пустыни Христос на камне, глядел перед собой и думал. - Два-а... задумчиво произнес Андрей Степанович.

"А вот решил, - подумал с завистью Тиктин про Христа. - Решил и начал действовать. И не по случаю какому хватился. Кончил... на кресте. Да, и этот крест на каждой улице. Да не для этого же он все это делал", - вдруг с сердцем подумал Андрей Степанович, он резко повернулся со всем креслом к столу, опер локти, упер в виски кулаки.

В это время во дворе затрещал электрический звонок - это над дворницкой. Настойчиво, зло - нагло в такой тишине. И стук железный о железную решетку ворот.

Тиктин слышал, как Санька и жена подбежали к окнам, потом в кухню, чтоб видеть во двор.

Тиктин встал, набрал воздуху в грудь и спокойной походкой прошел кухню.

Кухарка, накинув на голову одеяло, шарила на плите, брякала спичками.

- Не надо огня, - спокойным басом сказал Тиктин, и воздух из груди вышел. Сердце билось, как хотело. Тиктин тяжело и редко дышал. Он глядел через плечо Анны Григорьевны в полутемный двор.

Где-то в окне напротив мелькнул свет и погас. Дворник зашаркал опорками и бренчал на бегу ключами.

Санька быстрой рукой распахнул форточку. Жуткий воздух стал вкатываться в комнату и голоса - грубые окрики из-под ворот.

- Тс! - шепнул, затаив дух, Тиктин.

Слышно было, как дворник торопливо щелкнул замком и дергал задвижку; вот визгнула калитка, и топот ног, гулко идут под воротами.

- Ну, веди! - И дворник вышмыгнул из пролета ворот, и следом черные городовые, четверо. Куда?

Санька совсем высунул голову в форточку, и в эту минуту в прихожей раздался звонок и одновременно стук в дверь.

Санька рванулся:

- К нам обыск!

- Господи, спаси и сохрани, - перекрестилась Анна Григорьевна и бросилась отворять.

- Attendez, attendez*, - крикнул Андрей Степанович.

----------------------------

* Подождите, подождите (фр.).

- Да, Господи, все равно, - на ходу ответила Анна Григорьевна.

И Андрей Степанович слышал, как она открыла дверь. Андрей Степанович зашагал в переднюю, но уж стучали в кухонную дверь.

- Кто такие? - кричала через дверь кухарка.

- Отворяйте, - скомандовал Тиктин.

- Ну ладно, оденуся вперед, - кричала в двери кухарка.

Санька глядел, как распахнулась дверь, настежь, наотмашь, и сразу всем шагом вдвинулся квартальный. Анна Григорьевна пятилась, но не отходила в сторону, как будто загораживала дорогу. А квартальный нахмурился, смотрел строго поверх Анны Григорьевны.

"Прет, как в лавочку, как в кабак", - Санька чувствовал, что все лицо уж красное, и это перед квартальным, и Санька крикнул:

- Чего угодно-с, сударь? - И вдруг узнал квартального - тот самый! Тот самый, что на конке менял ему рубль - "для женщины". Вавич секунду молчал, глядя на Саньку, и приподнял нахмуренные брови. И вдруг резким злым голосом почти крикнул:

- Кто здесь Тиктина Надежда Андреевна?

- Вы можете не кричать, - Андрей Степанович достойным шагом ступал по коридору, - здесь все отлично слышат. У вас есть бумага? - Андрей Степанович остановился вполоборота и, не глядя на Вавича, протянул руку за бумагой. Другой рукой он не спеша вынимал пенсне из бокового кармана.

Санька секунду любовался отцом и сейчас же топнул ногой, повернулся и пошел по коридору.

- Не сходите с мест, - закричал Виктор. - Задержи! - Из-за спины протиснулся городовой, он беглым шагом затопал по коридору. Анна Григорьевна спешила, догоняла городового.

- Мадам! Стойте! - кричал Вавич.

Но уж из кухонной двери вошел городовой, он загородил дорогу, растопырил руки.

- Нельзя-с! Назад, назад.

- Не идет! Вести? - крикнул Вавичу городовой из конца коридора.

- Стой при нем! - крикнул Вавич.

- Да я его уговорю, и он придет сюда, пропусти, ох, несносный какой! говорила Анна Григорьевна.

- Arretez et taisez-vous!* - сказал Тиктин.

--------------------------------

* Прекратите и замолчите! (фр.)

- Не переговариваться! - крикнул Вавич и ринулся вперед.

- Бумагу! - упорным голосом перегородил ему дорогу Тиктин, рука требовательно висела в воздухе.

Вавич глянул на руку. Она как будто одна, сама по себе, висела в воздухе, она была точь-в-точь как рука его старика, когда он кричал: "Витька! Молоток!"

Вавич расстегивал портфель на коленке, наконец, вынул бумажку.

- Вот: по распоряжению... - тыкал Виктор пальцем.

- Виноват, - прервал Тиктин и взял бумагу из рук Вавича. "Чего я, дурак, дал! - озлился на себя Вавич. - Сам бы огласил, и вышло б в точку".

Тиктин накинул на нос пенсне и вполголоса читал:

- "Произвести обыск в помещении, занимаемом Тиктиной Надеждой Андреевной".

- Ага! Так вот пожалуйте в помещение, занимаемое Тиктиной Надеждой Андреевной.

Вавич минуту молчал и, краснея, застегивал портфель и глядел на Тиктина и не попадал замком.

- Прашу не учить! - вдруг крикнул Вавич на всю квартиру.

- Стой около него, и чтоб ни с места, - и Виктор ткнул пальцем на Тиктина. Городовой придвинулся.

- Дворник! Сюда! - командовал Вавич, идя по коридору. - В лицо знаешь?

- Как же-с, известно.

- Я вам говорю, ее нет! - говорила вслед Анна Григорьевна. Вавич с городовым и дворником ходили по квартире. Городовой взял лампу Андрея Степановича и носил ее за Виктором.

- Бумагу! - зло сказал Виктор. - Тут народ стреляют, а он - бумагу! Не бумагами, небось, стреляют-то людей при исполнении... долга.

- Оружие есть? - рявкнул Вавич из спальни Анны Григорьевны.

Никто не ответил. Виктор вышел в коридор, вытянулся строго и произнес крепко, по-командному:

- Оружие есть? Если будет обнаружено обыском, то ответите по законам военного времени.

- Да нет, ни у кого никакого оружия. Саня! Ведь нет же оружия?

- Не переговариваться, - крикнул Вавич. - Значит, заявляете, что оружия нет.

- Я бы вам еще раз советовал быть скромнее, - сказал Андрей Степанович. - Да! Тоже имея в виду законы военного времени.

Городовой, что стоял рядом, придвинулся к Тиктину.

- Прислугу сюда и понятых! - командовал Вавич.

- Слушайте, молодой человек, - сказала Анна Григорьевна, - вы ведь не к разбойникам в вертеп пришли, зачем же так воевать? Ну, пусть ваша обязанность такая, но ведь видите же, что пришли к порядочным людям.

Вавич отвернулся и уж из Наденькиной комнаты громко ворчал:

- За порядочными людьми нечего следить жандармскому управлению. Это ее комната? - спросил Виктор прислугу. - Ее это шкаф? Отпереть! Спроси ключи или сейчас вскроем. Гляди под кроватью! - крикнул он городовому.

Понятые - соседние дворники - стояли у притолоки с шапками в руках.

- Можно закурить? - шепотом обратился один к Вавичу.

- А что? - вскинулся Виктор. - Курите! Курите, черт с ними. Да нет, я не имею права вас стеснять - понятые. Курите вовсю.

- И под постелью, под матрацем, - командовал Вавич. Горничная трясущейся рукой спешила отомкнуть Наденькин шкафчик. Ключ был у Наденьки, горничная не могла подобрать.

- Дай сюда, - и Вавич вырвал из рук Дуняши ключи. Он тыкал один за другим, ключи не входили. - Ну-ка, кто из вас мастер? - крикнул Виктор дворникам и бросил ключи на подоконник.

Понятые спросили ножик, они кропотливо отдирали планку - важная вещь чистый орех!