Территория нелюбви - Алиса Перова

7.2

— Хоть бы ребёнка постеснялась, шалава престарелая! — негодует Алекс, яростно расчесывая свои непослушные рыжие кудри.

— Я не ребёнок! И я всё слышу, — укоризненно произнесла Стешка, входя в комнату. Она поставила перед нами блюдо с горячими ароматными бутербродами и жалобно попросила: — Аль, не говори так про маму, п-пожалуйста, мы же не знаем, п-почему она…

— Шалава! — безапелляционно припечатывает Ричард.

— Грубиян, — опасливо шепнула в его сторону Стеф.

И смех и грех!.. И так позорно! Особенно перед Вадиком. Дядя Паша, его отец, сегодня специально подъехал в школу, чтобы самолично проконтролировать зачисление Стефании. А мама, как обеспокоенная родительница, засуетилась, стала сыпать вопросами, впёрлась даже в качество образовательного процесса, что бы она в нём понимала!.. Короче, пыталась держать руку на пульсе. И дядя Паша, воодушевлённый вниманием белогривой красавицы, охотно и пылко запульсировал. Так они и исчезли незаметно — Вадькин папа и наша мама. И до сих пор не объявились…

Вадик, конечно, остался спокойным и невозмутимым. Ну а ему-то чего дёргаться — он же у нас герой! Папеньку подключил, Стефанию к школе приладили, девчонок моих накормил, выгулял и ничего взамен не просил. И не его вина, что наша мама оказалась такой щедрой на отдачу. Так ведь вроде и мы не виноваты, но… отчего же так противно на душе?

И понимаю, что Алекс права, и сама злюсь… И всё же ей стоит выбирать выражения при Стеф, тем более, когда речь идёт о маме. Раньше Алекс никогда не была настолько агрессивной… И прямо сейчас, глядя на Стефанию, я вижу маленькую трогательную Стешу, которая любит мамочку безо всяких условий, просто потому, что она мама. И кто мы такие, чтобы марать своими злыми языками её искренние светлые чувства?

К счастью, Алекс тут же смягчается, притягивает к себе нашу малышку и целует её в покрасневший носик. Я отхожу в сторону и смотрю на них с умилением и… с такой болезненной завистью!.. И, не выдержав, прикрываю глаза. Как же непривычно и мучительно чувствовать вот так… пронзительно остро. Так сильно бояться потерять их снова… и мечтать, чтобы их никогда не было в моей жизни. Чтобы больше не было так больно.

Сейчас уже трудно вспомнить, в какой момент своей жизни я осознала, что не такая, как мои сёстры… Может, в тот день, когда меня забыли забрать из детского сада? Или ещё раньше… когда я поняла, что в отличие от сестёр и даже брата, мои слёзы вызывают у взрослых не жалость и волнение, а раздражение и злость. Но даже научившись не плакать, я так и не смогла стать своей…

Мне пять лет. Сегодня мы с Сашками окончили первый класс. Александрина — лучшая ученица в классе. А я — худшая. Она — гордость, а я — позор класса! А ещё мой брат рассказал всем одноклассникам, что никакая я ему не сестра, просто родители удочерили меня из жалости. К кому?..

Вообще-то, я даже обрадовалась, что у меня в родственниках больше нет этого дурачка, а Алекс, овца, разревелась и стала пищать, что это неправда. Сашка обозвал её жирной и очкастой коровой и, конечно, получил от меня в нос. И тоже разревелся. Какие же они оба рыжие и противные! И оба толстые.

По дороге из школы я за руку тащу за собой большую и неуклюжую Алекс и вспоминаю Сашкины слова: «Удочерили из жалости…» Наверное, родителям стало жалко моих других папу и маму и поэтому меня от них забрали. Интересно, а какие они, мои настоящие родители?

Сегодня я — позор семьи! Маме Насте стыдно, что её дочь двоечница, и она с упоением хлещет меня ремнём. А ревёт опять Алекс — ну что за дура?! А потом Сашка показал свой разбитый нос, и мама разозлилась ещё больше. Ремня я совсем не боюсь, но мама стала бить меня по щекам, и я её укусила.

Спас меня папа, а потом стал объяснять мне, что девочки не должны драться — это очень некрасиво. Он говорит тихо и спокойно, а я думаю, что должна научиться драться красиво… А ещё думаю о том, как бы сильнее разозлить маму, чтобы потом вот так сидеть рядом с папой и слушать. Всё равно что… Лишь бы он говорил со мной.

Наверное, я могла бы так просидеть до самой ночи, но в комнату забежала Степашка и… папа сразу забыл обо мне. В нашем доме почему-то все любят эту маленькую противную букашку, а папа называет её «мой цветочек»… А я мечтаю, чтобы её никогда не было!

В нашем дворе у самого забора растёт старая кривая яблоня. По наклонному стволу очень легко взобраться наверх — там моё любимое укрытие, и только дед Миша и Алекс об этом знают. Бабка Валя давно просит деда спилить мою яблоню, а он не спиливает. Сейчас мне очень надо туда, к дереву, но для этого придётся прошмыгнуть мимо бабки Вали. А её я боюсь намного больше, чем маму. Бабке уже точно известно про Сашкину раненую сопатку, поэтому выход у меня только один…

Я разбегаюсь, чтобы просвистеть мимо и не попасть бабке под тяжёлую руку… И у меня почти получилось… Бабка с разинутым ртом уже позади, но крепкий пинок всё же догоняет меня и сбивает с ног. И лететь бы мне кубарем с крыльца, если бы на верхней ступеньке мой полёт не задержал дед Миша. Как же вовремя он с рыбалки вернулся!

Дед поднял меня, осмотрел мои сбитые колени и потрепал по голове.

— Опять под ноги не смотришь, бандитка? Шуруй к сараю и жди меня, сейчас будем с тобой новую будку мастерить.

Я улыбаюсь во весь рот и совсем забываю о боли и о бабке… Бегу уже вприпрыжку…

Ой, а я ж на дедов улов не глянула! Возвращаюсь…

— С ума сошёл? — испуганно вскрикивает бабка.

— Ещё раз увижу — удавлю сучару! Я предупредил.

И весь остаток дня, и на следующий день я думаю, как бы спровоцировать бабку Валю, чтобы