В глубинах пяти морей - Александр Рогов

Мое неподвижное лежание на подводной полянке позволило приоткрыть еще несколько тайн и понять приемы маскировки ее обитателей. Рядом со мной вдруг неожиданно резко выдвинулись метелки пушистых, с тончайшими ворсинками перышек. Это были щупальца морских червей, зарывшихся в песок. Черви выбрасывали щупальца, ритмично шевеля ими, убирали их как по команде, и вновь выбрасывали. Создавалось впечатление, будто над ковыльной степью проносятся легкие порывы ветра и тонкие метелки растений то пригибаются, то вновь выпрямляются в полный рост.

Среди мелких бугорков и впадин на песчаной площадке — витые раковины моллюсков, маленькие и большие. При внимательном рассмотрении можно было обнаружить под раковинами клешни и членистые ножки. Это раки-отшельники сделали бывшие домики моллюсков своим пристанищем.

Подплывая к камню, я вспугнул камбалу, которая так слилась с песчаным грунтом, что я чуть было не опустил на нее ладонь, выбирая позицию для съемки. На камне был свой мирок животных и растений. Друза мидий, будто горная деревня, лепилась к откосу, множество тонких нитей — биссусов — удерживало и больших, и малых моллюсков. Это оказалась группа мидий Грайяна, створки многих крупных особей у них покрыты, как мхом, водорослями и известковыми наростами. Створки приоткрыты: работают реснички, загоняя в полости мантий воду с мелкими органическими частицами — пищей мидий.

Весь камень был покрыт разноцветными пятнами. Белели наросты известковых водорослей литотамний, очень похожих на кораллы. Зеленели пучки ульвы, на макушке камня красовалась белая актиния; рядом с ней прилепились морские ежи — черные, фиолетовые и серые. Многие из них навешали на свои «шубки» разную разность — кусочки раковин, обрывки водорослей, а на одном из них прилепился кусочек газетного листка. Странно было видеть в этом подводном уголке на дне моря обрывок газеты.

На поверхности камня виднелись и плоские нашлепки ярко-оранжевого и кремового цвета — губки. Сделав несколько снимков, я поспешил наверх, кончился воздух, да и замерз я основательно — пальцы рук стали непослушными.

Всплывая к катеру, я помахал продолжавшему свою работу Жене; он уже порядком набил питозму «морским женьшенем» и готовился послать ее наверх. Водолаз тратил на сбор полусотни килограммов морских огурцов час-полчаса — это питомза, а за смену собирал две-три питомзы, которые отправлял наверх, оставаясь на дне. Всего раз поднимали его на поверхность для небольшого отдыха и перекура.

Наш труд был менее утомителен. Подняться на поверхность, сменить акваланг, перекусить и передохнуть нам проще, но вот о производительности труда можно было поспорить. К концу экспедиции мы пришли к мудрому выводу: каждой категории подводных работников нужно решать свои задачи.

Настало время отыскивать первую партию установленных у рыбокомбината садков, чтобы загрузить их подготовленными для этого моллюсками. Капитан, понимая серьезность момента, без лишних слов повел катер к рыбокомбинату. Мы знали, что водолазам на заросшем ламинариями дне не собрать трепангов, животное это обитает на чистых участках дна. Водолазы решили передохнут день-два, использовав это время для освоения нашей легководолазной техники.

Место, где опустили садки, искали так. Катер вдет по курсу, определенному штатным компасом, на один из пеленгов. По второму компасу мы с Олегом прицеливаемся на другой ориентир. Прицел Олег изготовил из двух картонных пластин, прорезав в них вертикальные щели — визиры. Эти визиры заранее были установлены по углу второго ориентира, указанного капитаном сейнера при установке садков. Олег смотрит в «прицел» второго компаса и ждет, когда в прорезях появится труба рыбокомбината. Тогда он дает команду сбросить за борт заранее приготовленный буй с буйрепом и якорем. После завершения операции все повторяется еще раз. Теперь мы идем курсом на второй ориентир, а Олег ждет появления в прорезях прибора третьего ориентира. Поставив второй буй, мы готовы к погружению. В воде плавают два буйка, которые помогают определять курс катера, теоретически допустимая ошибка составляет сто — сто пятьдесят метров. Правда, наши два буйка, яркие детские мячи в плетеных сетках-авоськах, качаются на волнах на расстоянии полсотни метров друг от друга — это уже успех.

Наше, погружение даст ответ на многие вопросы: правильно ли выбран метод поиска, точны ли приборы, как поживают наши садки. Под воду идем с Олегом. Перед маской — прозрачная синь моря, не то, что взбаламученная вода у берега. Видны перья руля и винт катера, все изъедено морской водой. На винте — заусеницы и выбоины от ударов о куски льда или бревна, на рулевых перьях — пятна ржавчины и белая россыпь балянусов.

Проплыв под килем катера от кормы к носу, опускаемся по якорной цепи к зарослям ламинарии. Садков не видно. Наш поиск должен определить величину ошибки, и мы уплываем в противоположные стороны. Ищем буйрепы, на которых подвешены поплавки. Течение и ветер развернули катер поперек линии буйков, и мы, ориентируясь на маленькую черную лодочку, которой кажется катер отсюда, со дна, плывем, я — от левого борта, Олег — от правого. Внизу — буро-зеленая плоская поверхность, покрытая зарослями морской капусты. Все время попадается вездесущая камбала; она то поднырнет под водоросли, то, выскочив из-под них и подняв столб мути, парит над бахромой растений. Я плыву и плыву вперед; давно уже должен быть виден буйреп, но его все нет и нет. Стоп, пора остановиться, а то камбала-проводник заведет невесть куда. Разворачиваюсь и осматриваюсь. Над морской порослью зеленоватый сумрак. Ни катера, ни белого шнура буйрепа, ни шлейфа пузырей от акваланга напарника. И камбала скрылась. Я да прозрачные креветки над зеленым ковром как бы в вязком зелено-синем мешке: сверху голубым пятном рябит поверхность моря, вокруг зеленоватая, без четкой границы стена. Куда ни глянь, однообразная картина: зелено-бурая растительность на дне и синеватый сумрак водной толщи.

Решаю всплыть и сориентироваться на поверхности, но в последний момент внимание привлекает бугор, покрытый ламинариями. Он — на пределе видимости. Подплываю, и — о чудо! — камбала не напрасно «вела» меня за собой: бугор — это наши садки, скрытые лентами водорослей. За неделю, которая прошла после установки садков, примятая растительность поднялась над ящиками и прикрыла их. Три садка стоят рядом, они опустились удачно и не повреждены; два других встали дыбом и, как кони, наскакивают друг на друга.

Нужен буй. Стараюсь всплыть строго вертикально, чтобы не потерять садки. Поднимаюсь вместе со множеством пузырьков; они, вылетая из коробки автомата акваланга, рассыпаются на мельчайшие шарики, потом, всплывая вверх, увеличиваются в размерах и принимают форму вогнутой чечевицы. Постепенно линзочка раздувается — это уменьшается давление воды. Вот на блестящей поверхности пузыря становится видно изображение уродливого человека с огромной головой и маленькими ногами — это мое отражение, Хочется вглядеться в него повнимательнее, но вот уже и поверхность воды, и уродец разлетается с легким хлопком.