Твой звёздный час - Лора Патрик

— Да, кое-что, — ответила Энн, признавая, что все здесь ей нравится. Было приятно чувствовать себя нужной, полезной, иметь возможность применить свои знания и языковые навыки. А еще было лестно сознавать, что существует область, в которой Рейт не может с ней соперничать.

Рейт был прав: месье Кальдерон владел английским в очень ограниченной степени. Правда, когда он, воодушевленно начал по-французски объяснять Энн задачи своей организации, то многие технические термины оказались ей незнакомыми. Однако она быстро уяснила их смысл и могла переводить. Иногда по сосредоточенно-хмурому выражению лица Рейта она определяла, что он в затруднении. Тогда она вежливо прерывала месье Кальдерона, поворачивалась к мужу и быстро поясняла ему сказанное. Это получалось у нее как-то само собой, и она даже не подозревала, как уверенно и авторитетно на взгляд стороннего наблюдателя это у нее выходит и какую зрелость ей придает.

Когда месье Кальдерон, случайно взглянув на часы, удивленно воскликнул, как надолго он их задержал, Энн тоже поразилась, что время пролетело так быстро. Приятно было сознавать, что беседа принесла ей такое удовольствие. Когда они уже вставали, собираясь уходить, хозяин учтиво обратился к супругам Уолстер:

— Мы с женой сегодня устраиваем небольшую семейную вечеринку. Не слишком торжественную — просто отмечаем получение диплома старшей дочерью. Я был бы счастлив, если бы вы оба присоединились к нам. Но, может быть, у вас другие планы?

— Никаких, — быстро ответил Рейт. — В какое время вы бы желали нас видеть?

Когда они оказались одни, Энн запротестовала:

— Я не могу идти в гости. У меня с собой нет ничего подходящего из одежды.

— Неужели? — сухо ответил Рейт. — Роттердам находится не на другой планете. Тут полно магазинов, в том числе очень приличных. Но, должен предупредить тебя, дорогая, что месье Кальдерон — человек довольно старомодных взглядов, и его мнение о тебе будет явно подпорчено, если ты вырядишься во что-нибудь непотребное. Думаю, он будет шокирован, если ты явишься на праздник его дочери в одежде с благотворительного базара.

Энн подняла на него негодующий взгляд.

— Я не нуждаюсь в лекциях по поводу моей манеры одеваться, сэр, — заносчиво парировала она.

Дома в ее гардеробе имелись два официальных наряда — так называемые «маленькие черные платья», купленные специально для тех случаев, когда ей вместе с отцом и дедом приходилось участвовать в общественных мероприятиях. Сама-то Энн, может, и предпочла бы что-нибудь из своих любимых одеяний, собственноручно купленных на распродажах. Но ни за что на свете не согласилась бы она расстроить своим внешним видом близких, поставив их в неловкое положение.

С Реем же — другое дело.

В то же время ей понравился месье Кальдерон, и про себя она сразу и без подсказки мужа поняла, что он — из старомодных.

— У меня, к сожалению, сегодня днем еще одна встреча, — сказал Рейт, посматривая на часы. — А то бы я сходил с тобой.

— Нет уж, спасибо, — остановила его Энн.

Не хватало только, чтобы он ходил с ней по магазинам и указывал, что купить.

— Как насчет ланча? — спросил Рейт.

— Я не голодна, — соврала она.

Радость и воодушевление, только недавно владевшие ею, прошли. Муженек не просто испортил ей настроение своими замечаниями о тряпках, он еще… Как бы это сказать? Обидел ее? Задел ее чувства? Да нет, хватит жить с оглядкой на него. Никакие слова Рея не должны ее вечно задевать и тревожить. И пора приучить себя к мысли, что это просто не в его власти.

— Если тебе нужны деньги, дорогая… — продолжил было Рейт, но она замотала головой.

— Я в состоянии и сама купить себе все, что нужно, — отрезала уязвленная его предложением Энн.

— Ну, разумеется… Знаешь, милая девочка, когда ты наконец встретишь этого замечательного, совершенного человека своей мечты, постарайся не забывать, что во многих отношениях мы, мужчины, все еще являемся странными, несовременными созданиями с доисторическими взглядами.

— Что ты хочешь этим сказать? — подозрительно уставилась на него Энн.

— Я хочу сказать, что мне, например, трудно представить что-то более отвратительное, чем докучливая, назойливая женщина, которая, как плющ, цепляется за мужчину и не дает ему шагу ступить спокойно. И тем не менее нам бывает приятно думать, что у нас есть возможность время от времени баловать наших любимых и доставлять им удовольствия, которые они не могут доставить себе сами.

— Конечно, награждая их за хорошее поведение, швыряя подачку, как собаке, мужчины тешат свое самолюбие, — презрительно проговорила Энн, сердито сверкая глазами. — Человек, которого я полюблю, будет относиться ко мне как к равной во всех отношениях. Он не захочет, чтобы я чувствовала себя обязанной ему за что-либо. Все, что мы с ним будем давать друг другу, мы будем давать добровольно, по своему желанию.

Она хмуро осеклась, заметив выражение, с каким смотрел на нее Рейт.

— В чем дело? Почему ты так смотришь? — беспокойно спросила она.

Она и впрямь не помнила, чтобы он когда-либо изучал ее с такой пристальной сосредоточенностью.

— Да ничего особенного, — жестко ответил он. — Просто когда-нибудь жизнь хорошенько шарахнет тебя за твой идеализм. Тогда-то ты и повзрослеешь. Но дай бог, чтобы рядом оказался кто-то — подбирать осколки.

— Лишь бы только не ты, — пробурчала себе под нос Энн. Ей не хотелось оставлять за ним последнего слова.

Вот уже почти час прошел с тех пор, как Рейт высадил Энн в торговом квартале, но она до сих пор не смогла подыскать ничего стоящего. Наконец, проходя мимо маленького магазинчика, она увидела в витрине платье, которое заставило ее остановиться. Черный бархат и шелковая тафта. Бархатный лиф с широким, чуть обнажающим плечи вырезом, длинные и узкие рукава. Нижняя часть лифа плотно охватывает талию, а юбка из тафты пышно вздымается над бедрами. Черный цвет и тяжелая, роскошная ткань верхней части придавали платью солидность. Но легкая юбка говорила о том, что оно предназначено молодой скромной женщине, а вовсе не какой-нибудь молодящейся графине.

Девушка решительно вошла в магазин.

— Это очень маленький размер, авторская модель, — с сомнением покачала головой продавщица. Но когда Энн сняла жакет, добавила уже совсем другим тоном: — Пожалуй, вам оно будет впору.

Да, оно оказалось впору. Ей, правда, пришлось снять бюстгальтер, чтобы не были видны бретели. Но лиф платья был скроен таким образом, что сам создавал нужную форму, удовлетворенно отметила Энн, глядясь на себя в зеркало.