Теория страсти - Сандра Мэй

Девица была худенькая, ноги длинные, а глаза голубые и немного испуганные. При виде Дика, поднимающегося из травы, она ойкнула и отступила назад, при этом едва не споткнувшись о гроб на колесиках. Вернее, это был чемодан, но таких размеров, что в нем запросто можно было бы кого-нибудь похоронить.

Дик легко поднялся на ноги и постарался улыбнуться как можно приветливее.

— Добрый день, мисс. Точнее, уже вечер. Почти. Что-то потеряли?

— Нет. То есть… да. Свой самолет.

Понятно. Бестолковая богатенькая дочка. Дик разом поскучнел.

— Что ж он, такой маленький? Посмотрите получше. Здесь их немного. Вот этот — мой.

Девица с некоторым сомнением оглядела «Дуглас», и недоверие слишком явно отразилось на ее лице. Дик окончательно обиделся.

— Можете пройти к начальству. Это через поле. С вашим чемоданом к ночи доползете.

— Спасибо. Вы очень любезны.

Голос у нее был низкий, чуть с хрипотцой. Смотрела она на Дика строго и неприязненно. Дику стало почему-то совестно.

— Я не хотел быть грубым, мисс. Вы ищете свой самолет?

— Не совсем так. Я не вполне точно дала определение. Я ищу самолет, который должен захватить меня на Багамы. Автобус привез нас из Майами, но потом я немного задержалась… с чемоданом.

Дик понимающе кивнул, глядя на глубокие борозды в сухой земле, которые оставил потрясающий драндулет.

— Ясно. Вы банально опоздали на рейс. Жаль. Гостиница здесь поганая.

— А больше туда ничего не полетит?

Дик оценивающе прищурился. На Багамы. С таким чемоданом. Глупа как пробка. Можно содрать с нее двойную таксу, она и не чихнет. И не обеднеет.

— Вообще-то я собирался лететь, но вечер…

— О, быть может, я могла бы вас нанять, мистер…

— Джордан. Ричард Джордан.

— Очень приятно.

— Четыреста баксов.

— Что?

— Для вас триста девяносто. Сами понимаете, порожняком гонять целый самолет…

— Не очень-то он большой.

— Не хотите — не надо.

— Да нет, я, пожалуй… С этим чудовищем я не доберусь до гостиницы.

— Это точно. Так как, по рукам?

— По рукам.

— Грузитесь, через пятнадцать минут взлетаем.

Он легко вспрыгнул в кабину и стал крутить ручку радиосвязи. Кабина была раскаленной как духовка.

Девица попыталась приподнять чемодан, но это ей не удалось. Тогда она поднялась на нижнюю ступеньку трапа и с трудом подтащила чемодан к самой лестнице. Еще ступенька… еще одна… Дик завороженно наблюдал за борьбой девицы с земным притяжением. Притяжение победило, чемодан свалился в траву. Девица умоляюще взглянула на Дика, но он сделал вид, что не замечает ее взгляда. Тогда она закусила нижнюю губу и предприняла вторую попытку.

На четвертой Дик невинно осведомился:

— Надеюсь, у вас только один чемодан, мисс?

— Очень смешно.

— Нет, просто скоро стемнеет.

— Так возьмите и помогите.

— Десять баксов.

— Что?

— За погрузку десять баксов.

— Господи, да у вас болезнь. Хорошо. Согласна.

Дик легко вскинул чемодан на плечо и небрежно забросил его внутрь самолета. Мышцы протестующе напряглись, но внешне это выглядело круто. Девица недовольно поджала губки.

— За десять долларов могли бы быть и поаккуратнее.

— Поаккуратнее за пятнадцать.

— Ясно. Можно залезать?

— Да. Вам помочь?

— Не надо, а то я разорюсь.

— Один — один. Вы меня уели. Пристегивайтесь. Сейчас заскочим в одно место и полетим.

— То есть как — заскочим?

— Обыкновенно. Это недалеко.

Констанция Шелтон впервые в жизни ехала на самолете по шоссе. Ощущение было совершенно идиотское. Неприятный рыжий парень с наглым лицом рулил своей колымагой, колымага дребезжала и чихала, оставляя позади шлейф черного дыма. Конни очень смутно представляла себе дальность предстоящего перелета, но запас доверия к данному летательному аппарату таял на глазах еще на земле.

Они подъехали к длинному металлическому ангару, из которого тут же высыпала толпа весьма подозрительных пуэрториканцев, и между ними и неприятным пилотом завязался оживленный разговор. Взгляды, которыми одаривали собеседники этого рыжего типа Констанцию, с большой натяжкой можно было назвать дерзкими. Это были сальные, грязные, потные, наглые взгляды, от которых хотелось закрыться руками. Будущий психолог прикрыла глаза и заставила себя думать о приятном. Прибой. Пальмы. Запах цветов…

Очередной выхлоп мотора грохнул, как выстрел, и Конни вздрогнула, открывая глаза. Рыжий скрылся в ангаре, но через некоторое время показался снова, неся на обоих плечах по здоровенной канистре, явно полной. Собеседники выразили горячий восторг — видимо, вызванный физическими данными рыжего, — и не изъявили ни малейшего желания помочь. Канистры с неприятным бульканьем заняли свое место рядом с чемоданом Конни, рыжий совершил, еще две ходки, потом попрощался с пуэрториканцами, причем на прощание они пустили по кругу бутылку с подозрительно мутной жидкостью. Рыжий от души глотнул из бутылки, вытер губы предплечьем и вскочил на свое место. Движения его были уверенными и сильными, но разило от него чистым спиртом. Конни брезгливо скривилась и постаралась отодвинуться подальше. От смеси запахов ее слегка замутило, и она с ужасом подумала о предстоящем полете. О состоянии белых брюк (чтоб ты провалилась, Рокси!) она старалась совсем не думать.

Рыжий лихо вырулил от ангара обратно на шоссе и громко проорал:

— Куда летим?

Все, с ужасом подумала Конни. Пьяный в дым. Не вспомнит даже собственного имени.

— Я, пожалуй, останусь здесь до завтра…

— Что?

— До завтра останусь…

— Уговор есть уговор. Триста девяносто плюс десять за погрузку. Так куда летим?

— Вы что, сумасшедший? На Багамы мы летим.

— Мисс, не хотелось бы выглядеть занудой, но Багамы состоят из полутора десятков больших и малых островов. Хотелось бы знать поконкретнее.

— Ой, Господи! Эльютера.

— Что?

— ЭЛЬЮТЕРА!!!

— Понял. К Фишеру или Босуорту? Или к Савиньи?

— Что? А, к Босуорту. Отель «Рай в шалаше». Больше ничего не знаю.

— О'кей. Держитесь, взлетаем.

Дальнейшее Конни не видела, но зато слышала и обоняла. Самолет гремел и звенел, воняло гарью и керосином, кресло ходило под ней ходуном, и девушка малодушно зажмурилась, на всякий случай попрощавшись мысленно с Рокси и профессором Малколмом. Потом было ощущение все увеличивающейся скорости и того, что самолет сейчас развалится, потом толчок — и неожиданно стало тихо и плавно. То есть тихо по сравнению с тем, что было на земле.