Эффект бабочки - Василий Сергеевич Панфилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
К индусам в обществе почему-то относятся как к единому народу, хотя вернее будет – как к гражданству. Сотни народов, тысячи каст[57], заморочки с верой…
Одни сталкиваются с копающимися в нечистотах неприкасаемыми, после чего переносят своё жалостливо-презрительное отношение на все народы Индии. Не понимая (или скорее не желая понимать), что труд неприкасаемых нередко оплачивается лучше крестьянского.
Другие сталкиваются с брахманами или сикхами, после чего переносят уважительное отношение на все народы и касты и Индии. Дескать – просветлённые, гордые…
На самом же деле национальные и кастовые различия так велики, что куда там многонациональной России! Есть воинственные и трусливые, порядочные и вороватые – и поведение это буквально вдалбливается в кастах, практически программируется.
Ананд из вайшья, что понятно по некоторым деталям – у меня полтора года соседом по общаге был индус, слегка повёрнутый на традициях и национализме. Не то чтобы я жаждал просвещения… но ошмётки оного в голове сохранились.
Позже, правда, оценил непрошенную информацию. Если умеешь ориентироваться в сложной социальной системе индусов, в индийских кварталах можно рассчитывать на особое отношение. Ну и понимание, к кому можно обратиться при необходимости, не лишнее.
* * *
Запахи ударили в нос – специи, благовония и… а вот ожидаемого запашка канализации и мусорных куч не оказалось. Не сказать, что очень уж чисто, но нормально.
Небольшая, очень этническая гостиница в пару десятков комнаток, густо пропахшими благовониями. Масса безделушек и талисманчиков, курильниц для благовоний и прочей восточной мишуры.
– Леванья, молодой господин, – на хорошем английском представилась немолодая, но всё ещё красивая женщина, – владелица этой скромной гостиницы. Буду рада услужить молодому господину.
Машинально кланяюсь ей тем же манером, но чуточку иначе – как кшатрий. Всё тот же Прабодх с его увлечением историей, чтоб его… По отцу я из достаточно старого, но мелкого и ничем не выдающегося немецкого дворянства. Офицеры не выше полковника (дважды за всю историю рода), мелкое и среднее чиновничество, преподаватели в университетах, инженеры, школьные учителя. Ничего такого, право слово – процент дворян в Германии уступает только польскому[58], а привилегий нет уже давненько.
За полтора года привык, теперь вот при общении с индусами чуть ли не на автомате включаю кастовость. Прабодх, если не считать национальных тараканов, был неплохим соседом – уживчивым, спокойным, тихим. Правда, благовониями всю комнатушку завонял!
Приехавший на учёбу брахман шарахался от земляков, как чёрт от ладана. Оказывается, в Европу и обе Америки перебираются всё больше представители низших каст, высшим и на родине неплохо. Во мне же индус нашёл ровню и якорь, обучая заодно правильной жизни – в своём, истинно верном понимании.
Я не спорил… тем более, бонусом к поучениям шли всевозможные вкусняшки от небедной родни.
В глазах Леваньи мелькнуло явственное удивление, но смолчала.
– Помыться, поесть, – ещё раз повторяю, – на ваш вкус. Я с парохода, мясо и картошка изрядно надоели. Ну и постираться. А после – экскурсовода по городу, да чтоб толкового.
Пару минут мы говорили, обсуждая меню, город и морское путешествие. Индуска с каким-то странным напряжением вставляла в речь родные для неё словечки и понятия, вглядываясь в лицо. Видя, что я понимаю, женщина выдохнула и поклонилась низко.
– Кшатрий обязан защищать в любых обстоятельствах: брахманов, женщин, детей, стариков и коров. А также любого, кто не в состоянии сам себя защитить и просит кшатрия о помощи, – с нескрываемым волнением сказала она, не поднимая лица, – молю о помощи, кшатрий.
Глава 9
… – с яванцами мы часто пересекаемся, – устало говорила женщина, не поднимая покрасневшие от недавних слёз глаза. Слуги или младшие родственники, пока не понял, суетятся вокруг стола со сладостями, – живём по соседству, да и обычаи схожие встречаются. Всякое бывало, но нормально жили, мирно. А потом сэр Сесил решил…
– Я не местный, Леванья, давайте подробней – кто этот Сесил и так и далее.
– Сэр Сесил Хантер Родвелл, наш губернатор, – послушно повторила женщина и замолкла.
– Ясно, дальше.
– Губернатор решил, что индийская община слишком сильной стала в Британской Гвиане, слишком благополучной. Ну и… – прерывистый вздох, – децимацию[59] провели.
Брови мои поползли вверх – всякое читал о Британской Империи и излишне вольном обращении с туземцами чиновников колониальной администрации. Но децимацию?!
– Простите, – молодой господин, – зачастила женщина, – я не всегда правильно говорю. Децимация не как казнь, а как репрессии. Выслали многих, в основном брахманов. А кшатриев и наиболее уважаемых вайшьев кого обратно в Индию отправили, кого и по тюрьмам.
Губы Леваньи задрожали, но она справилась с надвигающейся истерикой, несколько раз глубоко вздохнув.
– Мужа моего тоже… вроде как в контрабанде обвиняют… сейчас.
– А раньше в чём-то другом?
– Всякое… сперва социалистические взгляды, – красивые губы искривила мрачная усмешка, – потом что приют уголовникам даём. Но это всё ложь! Наша община очень законопослушна, обвинения рассыпаются в судах – даже в британских судах! А мы тем временем разоряемся…
– С губернатором и британским правосудием даже и пробовать не буду тягаться, – начинаю вставать.
– Не надо! Мы готовы пожертвовать частью имущества, только бы наши близкие вернулись назад. Да и они и вернутся в большинстве – те, кто в тюрьмах не помрёт, как мой брат…
В очередной раз выражать сочувствие горю считаю не должным, поэтому просто молчу и делаю вид, что не замечаю катящихся слезинок, уделяя нарочитое внимание предложенным сладостям. Пару минут спустя хозяйка гостиницы успокоилась и разговор продолжился.
– Это не в первый раз уже, оправимся. Страшно другое – мы остались без лидеров. Все мало-мальски значимые люди высланы, сидят в тюрьмах или находятся под домашним арестом с кучей ограничений.
– Яванцы… – подталкиваю Леванью.
– Да, яванцы! Мирно жили, да и меньше их – и яванцев и индонезийцев вообще. А сейчас начали наступать на нас. В торговлю лезут, в ремёсла… да грязно! Нет бы честную цену дать! Мы бы поняли и половинную – пусть портят себе карму. Они… они натравили на нас дукунов!
– Ходят по улицам, – прерывисто вздохнула женщина, – а потом у дома сядут и порчу наводят. Или прямо на улице подойдут. Раньше-то боялись к нам подходить, а теперь вот так. За снятие порчи когда деньги требуют, а когда и иного. То от дела налаженного в сторонку отойти, то ещё что.
