Владимир Высоцкий. По-над пропастью - Ю. Сушко

Вроде бы все, перечитал написанное Володя.

— Гарик, а в 49-м ГДР уже была?

— Вроде, еще нет. Да какая разница? Сейчас же есть! — Кохановский заглянул в бумажки:

— Дату ставь.

Высоцкий послушно написал внизу странички — «25 июня 55 г.»

— Теперь заявление. Вот образец.

«Директору Московского ордена Трудового Красного Знамени Инженерно-Строительного Института

От окончившего в июне месяце 1955 года полную среднюю школу № 186 Коминтерновского р-на г.Москва Высоцкого Владимира Семеновича, проживающего в г. Москве по 1-й Мещанской улице, д. 116/126, кв. 62

Прошу допустить меня к приемным испытаниям на 1-й курс механического факультета вверенного Вам института.

Прилагаю следующие документы...»

Девушка в приемной комиссии быстро просмотрела все бумаги;

— Все в порядке. Завтра — консультация. Подойдете в 31-ю аудиторию к десяти утра. Не опаздывайте! Удачи вам!

На выходе из института новообращенного абитуриента Кохановского окликнули: «Поступаешь, парень?»

— Поступаю.

— А на какой факультет?

— Механический.

— О, ты-то мне и нужен. Спортивный разряд есть?

— Есть.

— Какой?

— Первый?

— А по какому виду?

— Хоккей с шайбой.

— Да ты что?! Все, идем, мы тебя берем. Фамилия?

— Минуточку, — мгновенно смекнул Игорь, — подождите, я не один. Я с другом...

— Ладно, не волнуйся. С другом так с другом. Он что, тоже спортсмен?

— А как же! — разошелся Гарик — Еще лучше меня. Он...

— Все-все, договорились. У вас первое сочинение? Когда?

— Завтра скажут. На консультации.

— Найдешь меня на кафедре. Зовут меня Пал-Палыч. Поговорим...

Прав оказался тренер армейской хоккейной команды, когда ругал Игоря за пропущенные тренировки: старайся, оболтус, тебя в любом вузе с твоим разрядом с руками оторвут. Рук пока не оторвали, но уже пытаются...

Все вузы той поры, как выражался Кохановский, были жутко спортивные, и в приемных комиссиях стояли «ловцы душ» и просеивали толпу абитуриентов своими прямыми вопросами о спортивных разрядах. Надо отдать должное, меценаты действительно помогали. Накануне экзамена Пал-Палыч сообщил темы сочинений, и друзья, на всякий случай, обезопасили себя шпаргалками по каждой. Придя на экзамен, вытянули из рукавов «домашние заготовки» и добросовестно переписали их уже на проштемпелеванные листы.

Вечером усталый экзаменатор развернул очередное сочинение. «Обломов и «обломовщина» какого-то Высоцкого Владимира Семеновича, окончившего среднюю школу... Так, план... Вступление... Главная часть 1) Воспитание Обломова в патриархальной дворянской семье... 2) Черты характера, резвившееся в результате такого воспитания: а/ лень и апатия б/ безволие и несамостоятельность... 3) «Обломовщина» как следствие бездеятельности. Борьба Гончарова с «обломовщиной» и всем феодально-крепостническим укладом... Заключение...

Вроде бы все нормально, и выводы просто-таки замечательные: «Роман имеет большое значение как для того, так и для нашего времени. Для того времени он важен тем, что помог передовым людям понять причину «обломовщины», помог бороться с ней. В наше время он помогает бороться с остатками «обломовщины», является ценным литературным наследием...» Блеск! К чему тут придерешься? Слог страдает, полета мысли нет? А на кой ляд они будущему прорабу или начальнику участка?.. Ошибки есть? Нет. Хотя вот запятая пропущена. Хорошо. Вот пусть и будет «хорошо». Для пущей важности экзаменатор подчеркнул пару слов в последней фразе — стилистика! — поставил оценку, расписался и, обреченно вздохнув, взялся за следующее творение. Опять «Обломов». О боже!..

Остальные экзамены проскочили без сучка и задоринки. Хотя волновались, конечно, прилично. «Иду по коридору МИСИ, — позже вспоминал другой безусый абитуриент Игорь Кио, — смотрю: в толпе перепутанных абитуриентов знакомое лицо — Володя Высоцкий. Мы были знакомы еще подростками, он учился в той же школе, что и мой двоюродный брат... Потом учились мы на разных факультетах, но в концертах встречались: я, естественно, со своими фокусами, Высоцкий очень здорово читал «Стихи о советском паспорте» Маяковского...»

Но до студенческих концертов и «Советского паспорта» еще дожить надо было. Хотя Гарик друга успокаивал: все будет в лучшем виде, мне обещали! Волнения улеглись только тогда, когда увидел на доске объявлений:

«Приказ №403 от 23 августа 1955 года. Зачислить в число студентов 1-го курса механического факультета т. Высоцкого B.C. без предоставления общежития...»

Теперь можно было вздохнуть с облегчением, родителей успокоить. Семен Владимирович гордился: «Володя пошел в строительный институт по моей просьбе. Я шагу туда не сделал, а он сдал...» Мама выпросила у знакомых чертежную доску, при взгляде на которую будущий инженер-строитель, скорее всего, испытал жгучее желание нацарапать нехорошее слово.

„Уже через неделю занятий первокурсников стройными рядами и колоннами отправили «на картошку». Механиков определили в Волоколамский район.

— Ну, «дети каменных джунглей», — напутствовал их куратор от деканата, молодой преподаватель Николаев, — за работу!

Работка оказалась та еще, нормы какие-то несусветные. Да и кормежка — не ахти. Приезжих москвичей расселили кого куда. Володю Высоцкого и еще нескольких ребят отправили на постой в сельский клуб. Спали на сене. Зато с погодой повезло, сентябрь оказался на удивление теплым, ребята даже на речку бегали купаться.

Но, в целом, от непроходимой тупости деревенской жизни они пребывали в унынии. Было бы совсем худо, рассказывал однокурсник Олег Харо, если б не Володька. Он сам не сидел на месте и нам не давал. Сочинял какие-то смешные стишки, эпиграммы. Постоянно что-то напевал, рассказывал анекдоты. Заприметив гуляющих без упряжи лошадей, тут же решил обучиться верховой езде. Падал, вновь карабкался на круп, опять падал, поднимался, и через некоторое время уже довольно уверенно оседлал «гнедка» и принялся обучать приятелей». Ребята после картошки падали замертво, а он еще успевал на деревенские танцульки под гармонь. С этого «круга» придет часов в 12 ночи и начинает... Кохан злился, а из Володьки все прямо прет. Игорь говорил: «Ребята, все, мы не смеемся. Пусть хоть до утра треплется. Спим». Все лежат, делают вид, что спят. А Володька не унимается. Потом кто-то один не выдержит — хмыкнет, и следом все грохнут. На него невозможно было злиться. Вообще, вокруг Володи все было как-то по-доброму... Все ему было интересно. Исписал целую тетрадку старых частушек» Они с Кохановским обо всех частушки сочиняли типа: «Был у нас пацан в колхозе, все он нам рассказывал. Спросишь, кто там фармазон, — на Харо показывал».