Истинные Имена - Вернор Виндж

– А теперь ты наверняка гадаешь, как такой рассеянный мечтатель может оказаться знакомой тебе Эритриной на Ином Плане.

– Вовсе нет, – соврал он. – Как по мне, ты в совершенно ясном уме.

– Да, всё ещё в ясном, слава богу. Но я-то знаю – и не нуждаюсь ни в чьих намёках – что до прежней остроты мысли мне уже далеко. Пару лет назад я заметила, что моё внимание самопроизвольно отвлекается, срывается на воспоминания в самые неподходящие моменты. Я уже пережила один инсульт, и все «чудеса современной медицины» только и смогли сказать, что он был не последним.

Но на Ином Плане я это компенсирую. Энцефалограмма легко фиксирует потерю внимания. Я написала пакет, который держит тридцатисекундный бэкап событий; когда я отвлекаюсь, он стимулирует моё внимание и перезагружает кратковременную память. В большинстве случаев это обеспечивает мне лучшую концентрацию, чем у меня когда-либо была. А когда внимание теряется слишком сильно, пакет даже может несколько секунд интерполировать мои реакции. Ты наверняка это замечал, но скорее всего принимал за перебои связи.

Она протянула к нему тонкую руку в голубых прожилках вен. Он принял её – такую сухую и лёгкую, но на его пожатие она ответила с уверенной силой.

– Это действительно я – Эри – там в глубине, Скольз.

Он кивнул, чувствуя комок в горле.

– Была такая песня в моём детстве, что-то о том, что все мы просто стареющие дети. И это правда, чистая правда. Внутри я всё та же, какой была в юности. Только на этом плане это никому не заметно…

– Но я-то знаю, Эри! Мы знаем друг друга на Ином Плане, и там ты настоящая. Мы оба там настолько цельные и истинные, какими тут нам никогда не бывать. – Так всё и было: сейчас он едва понимал то, что совершал на Ином Плане, даже с недавно наложенными на него ограничениями. Тот, кем он стал с этой весны, из материального мира казался не более чем смутным сновидением, как будто рыба пытается вообразить чувства человека, пилотирующего самолёт. При Вирджинии и её друзьях он ни разу об этом не упоминал: они наверняка решат, что он окончательно сбрендил. Это зашло куда дальше простого чародейства. А то, во что они на несколько минут превратились этой весной, отстояло ещё настолько же дальше.

– Да, Скольз, думаю, что ты меня знаешь. И мы останемся… друзьями на всё время, какое ещё отпущено этому телу. А когда меня не станет…

– Я буду помнить; я никогда тебя не забуду, Эри!

Она улыбнулась и снова сжала его руку.

– Спасибо тебе. Но я говорила о другом… – её взгляд снова уплыл. – Я догадалась, кем был Почтарь, и хочу это рассказать.

Поллак представил, как Вирджиния и остальные соглядатаи МС приникли к своим подслушивающим аппаратам.

– Я надеялся, что ты что-то выяснила, – он пересказал ей, как Липко Лаймо обнаружил в Системе всё ещё активные процессы, подобные Почтарю. Говорить пришлось осторожно, ни на секунду не забывая, что он выступает на две аудитории сразу.

Эри – он всё ещё не думал о ней как о Дебби – кивнула:

– Я следила за Ковеном. Они выросли и окрепли за последние месяцы. Думаю, теперь они и сами воспринимают себя всерьёз. В прежние времена они ни за что бы не заметили то, о чём тебя предупредил Лаймо. Но, Скольз, он видел не Почтаря.

– Откуда ты знаешь, Эри? Мы уничтожили всего лишь его сервисные программы и симуляторы, вроде DON.MAC'а. Мы так и не узнали его Истинное Имя. Мы даже не знаем, человек он или всё-таки фантастический инопланетянин.

– Тут ты ошибаешься, Скольз. Я знаю, кого видел Лаймо, и я знаю, кто такой Почтарь – или кем он был, – она говорила тихо, но уверенно. – А был он величайшим штампом Компьютерной эры, если не всей Эпохи науки.

– А?..

– На Ином Плане ты повидал немало симуляторов личности. DON.MAC – по крайней мере после того, как его переписал Почтарь – дурачил даже обычных колдунов. Даже Алан, элементаль Ковена, в избытке проявляет человеческие эмоции и хитроумие. – Поллак подумал о нынешнем Алане, ужасном и безжалостном. Футболка с Тьюрингом теперь бы умаляла его достоинство. – Но всё равно, Скольз, вряд ли ты верил, что симуляция сможет провести тебя насовсем, да?

– Погоди-ка. Ты хочешь сказать, что Почтарь был всего лишь ещё одним симулятором? Что эти задержки ответов добавили просто для маскировки того, что он симулятор? Ерунда какая-то. Ты же знаешь, что он был сильнее человека, почти равен тем нам, какими мы стали.

– Но ты не думал, что тебя смогут провести?

– Честно говоря, нет. Если говорить с этими штуковинами достаточно долго, они начинают повторяться и выдают себя негибкостью. Не знаю, может быть, когда-нибудь программы и пройдут тест Тьюринга. Но что бы ни делало настоящую личность личностью, это должно быть чертовски сложно. Симуляция – не тот путь, личность – это нечто большее, чем одни только внешние реакции. Чтобы программа стала личностью, она должна использовать гигантские базы данных, и всё равно современные процессоры не вытянут взаимодействие с окружающим миром в реальном времени… – и тут Поллак внезапно понял.

– Это и есть ключевой момент, Скольз: взаимодействие в реальном времени. Но Почтарь – его разумная, говорящая часть – никогда и не работал в реальном времени. Мы решили, что паузы были задержками передачи сигнала от внепланетного оператора, а на самом деле он всё время был рядом. Просто его субъективные секунды оборачивались часами процессорного времени.

Поллак открыл рот, но не смог выдавить из себя ни слова. Это было вопреки всей его интуиции, почти что вопреки его вере – но это было всё же возможно. Почтарь контролировал невероятные ресурсы. Все его быстрые реакции обеспечивали обычные программы и симуляторы вроде DON.MAC'а. Единственным основанием считать его человеком были эти разговоры через телепринтер, обмен репликами, растянутый на многие часы.

– Ну ладно, допустим, что это возможно. Но тогда кто-то должен был написать самого Почтаря. И кто же это был?

– А на кого бы ты подумал? Разумеется, правительство. Лет десять назад. Одна из команд АНБ пыталась автоматизировать защиту системы. Блестящие специалисты, но эта штука так и не взлетела. Они написали только саморазвивающееся ядро, ещё не разумное и совсем не эффективное. Они рассчитывали, что оно останется жить среди крупных систем, постепенно набирая силу и самосознание, не завися ни от каких правил или ошибок, вносимых системными операторами.

Менеджеры проекта усмотрели в нём аналогию с Франкенштейном – или, по крайней мере, угрозу своей личной власти – и остановили работы. В любом случае проект обходился слишком дорого. Программа работала слишком медленно и отжирала невероятную область данных.

– И что, кто-то просто взял и припрятал активную копию, и никто не заметил?

Она не разделила его сарказм.

– Это не так уж невероятно. Учёных часто заносит, за пределами своего фокуса они чересчур беспечны. Когда я работала над Перстом, у нас случались утечки в тысячи мегабайт через всякие «щели» в базах данных. По тем временам это было чертовски много. А изначальное ядро само по себе невелико. Наверное, в системе просто осталась одна из копий. Не забывай, его спроектировали в расчёте на самостоятельную жизнь после начала исполнения. Год за годом оно росло себе и росло – и благодаря своему устройству, и благодаря развитию сетевых мощностей.

Поллак осел на софе. Её тихий хрупкий голос нисколько не напоминал те глубокие тёплые интонации, которые он помнил по Иному Плану, но говорила она всё так же авторитетно.

Тусклые глаза Дебби – Эритрины – мечтательно смотрели сквозь стены комнаты.

– Знаешь, им есть чего бояться, – сказала она. – Их мир подходит к концу. С нами или без нас, но остаются и Лаймо, и Ковен – и когда-нибудь к ним присоединится почти всё человечество.

Чёрт. Поллак лишился дара речи, лихорадочно подыскивая аргументы, способные смягчить угрозу, исходившую из слов Эри. Она что, не понимает, что МС никогда бы не пустило нас поговорить без «жучков»? Она не знает, на что способны смертельно напуганные верховные феды? Но прежде чем он что-то сказал, Эри заметила панику на его лице, улыбнулась и похлопала его по руке своей тонкой ладошкой.

– Не беспокойся, Скольз. Да, феды подслушивают, но слышат они только слезливую болтовню – ты потрясён тем, что здесь увидел, я утешаю нас обоих. Они никогда не догадаются, что я на самом деле тут тебе рассказала. Они даже не знают о пушке, которую здешние мальчишки у тебя отобрали.

– Что?..

– Ну, я всё-таки приврала. Я знаю, зачем ты прибыл. Я знаю, что ты подозревал во мне новое чудовище. Но я не хочу больше лгать тебе. Ты рискнул жизнью, чтобы докопаться до истины, хотя мог бы просто выложить свои подозрения федам, – и она продолжила, пользуясь его поражённым молчанием: – Ты задумывался о том, чем же я занималась в те последние минуты этой весной, когда мы сдались и я отстала от тебя на Ином Плане?