Титановый король - Юлия Резник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Думаете, сотряса нет? – чтобы как-то отблагодарить врачиху за терпение, делаю вид, что ее мнение для меня хоть сколько-то значит.
– Нет, конечно. Если бы у меня имелись сомнения, я бы давно вызвала скорую!
Я киваю, но на всякий пожарный все равно интересуюсь у сына:
– Не тошнит? – Данька отрицательно трясет головой, при сотрясе фиг бы так у него получилось. – Голова не болит? Нарушений сознания не наблюдается? – глаза мелкого комично расширяются, и он снова ведет головой из стороны в сторону. На этот раз медленнее. – В пот бросает?
– Да нет же, пап! – теряет терпение сын. – Пойдем домой!
– Ну, бледности я тоже не замечаю. Так что, может быть, и пойдем. – Поднимаюсь. – Еще раз всем большое спасибо. И тебе, Иваныч. Ник, принесешь ваши куртки?
– Вот же они!
– Тогда одевайтесь. Я вызову такси.
Экономить сейчас точно не время. К тому же Даньке не следует трястись в раздолбанной маршрутке, даже если с его головой, на первый взгляд, все в полном порядке.
Уже через пару минут выходим из спорткомплекса. На улице накрапывает мелкий по-осеннему холодный дождь. Накидываю капюшон, киваю на ворота и торопливо шагаю через окружающий спорткомплекс парк, за каким-то чертом обнесенный высоким забором. Пока идем, болтаем о том о сем. Данька рассказывает, как так вышло, что он пропустил бандитскую пулю. И все вроде бы неплохо. Все живы и почти здоровы. Но низкое небо все равно как будто давит на плечи. Разбухшие от влаги тучи тяжелы…
– Пап, а пиццу мы сегодня закажем? – интересуется Ник, когда мы усаживаемся на заднем сиденье такси. Удобней бы, конечно, было, если бы я сел впереди, но мне нравится сидеть с сыновьями, нравится чувствовать их острые локти, трогать отросшие челки и дышать духом взмыленных мужичков. В нем столько жизни! А до подросткового возраста, когда этот аромат станет совершенно не таким приятным, им еще, слава богу, далеко. Все мы в курсе, как пахнет мужская раздевалка после тренировки.
– Конечно. Это же наша традиция, – вместо меня отвечает брату Данька.
– Вот именно, – криво улыбаюсь я.
– А вы с мамой всегда-всегда заказывали пиццу, когда мы болели?
Они знают это наверняка, но все равно почему-то каждый раз спрашивают… Я киваю, прикусывая щеку до боли.
– А расскажи!
– Что рассказать? – сиплю, сделав вид, что не понимаю вопроса.
– Как вы с мамой ели пиццу первый раз.
Это повторяющаяся история. Я ведь говорил? Но все равно каждый раз я будто налетаю на невидимый для других заслон. И от удара мои легкие лопаются, а сердце в опустевшей клети груди становится большим-пребольшим, увеличиваясь, кажется, в несколько раз от напитывающей его бесконечной неиссякаемой боли.
Я не хочу через это все проходить. Я не могу не проходить снова и снова… Глаза бегают. Ловлю взгляд водилы в зеркале заднего вида…
– Да! Расскажи, – соглашается с братом Никита.
– Кх… Ну, вообще-то это должно было быть наше первое свидание.
– А мы заболели!
– Вот именно.
– Эй! Не перепрыгивай! Я хочу всю историю целиком! – Данил тычет брата в бок.
– Ты же уже это сто раз слышал, – вздыхаю. Боль смешивается с кровью и выталкивается в вены, концентрируясь все сильней с каждым ударом сердца.
– Я уже все забыл.
– Провалы в памяти – симптом сотряса. Может, нам все же в больничку надо, а не пиццу? – вымучиваю улыбку.
– Нет! – в один голос орут пацаны. – Только не это!
– Подумаешь, какая-то царапина. Ему даже швы не стали накладывать, – добавляет Никита.
– Врачиха сказала, что еще немного, и их пришлось бы наложить, – выпячивает грудь Данил, явно не готовый признать, что его ранение – пустяковое.
– Но ведь не пришлось! В том-то и дело. Пап, ну расскажи!
– Про наше первое свидание?
– Ага! – два синхронных кивка.
– Ну, это было непросто.
– Пригласить ее на свиданку?
– Угу. У Лизы уже были вы, и мне пришлось здорово постараться, чтобы составить вам конкуренцию. – Ник с Данькой шкодливо хихикают, прикрыв ладошками щербатые рты. – Я едва сумел ее уломать пойти со мной в кафе. И то пришлось ждать почти полмесяца.
– Полмесяца! – стонет Никита.
– Ага. Представляешь, какая у меня была нетерплячка? Ужас. И тут, наконец, приходит час икс. Я весь расфуфырился – мама дорогая. Купил цветы.
– Белые розы.
– Да, белые. Потому что нашел на странице у вашей мамы фото, где она была именно с ними, и какого-то фига решил, будто именно эти цветы ее любимые…
– Но она любила ромашки.
– Все ты знаешь! А вот человек, который ей тот букет подарил, – смотрю по очереди на сыновей и понимаю, что никогда, наверное, не признаюсь им, что этим самым человеком был их биологический отец, – не знал ее совершенно.
Ага. Он только и мог, что пускать пыль в глаза, а на деле никогда особо не интересовался ни Лизой, ни, тем более, ее предпочтениями.
– И вот она открывает дверь, я сую ей эти чертовы розы… А ваша мама, не спеша их принимать, говорит мне, мол, извини, но, боюсь, сегодня ничего не выйдет.
– И в этот момент я заплакал, – довольный собой кивает Данил.
– Нет, заплакал Никита. А ты наделал в штаны. Лиза не надевала тебе памперс, в нем было жарко, и это не очень хорошо, когда и так высокая температура.
– И что дальше?
– Что-что… Ты же помнишь, какой была ваша мама? Конечно, она тут же и думать обо мне забыла. Помчалась на плач, оставив открытой дверь. Заходи кто хочешь…
– Ты и зашел! – смеется Данил.
– Угу. И пока она пыталась утешить Ника, я решил помочь ей с тобой, – гляжу на Данила.
– А я?
– А ты моего порыва, похоже, не оценил.
– Почему это?
– Потому что ты обоссал папку, ты что, забыл, что ли? –
