Вольные стрелки - Михаил Нестеров

Выстрел. Майор упал, как подкошенный. Цыплаков опустил вооруженную руку и добил его выстрелом в голову. Как будто проделывал это десятки раз. Оказалось, убить человека – легче легкого. Как жить с этим – ему еще предстояло узнать.

Он вернул Глумову пистолет и прошипел ему в лицо:

– Только не говори, что теперь мы повязаны кровью и мы братья.

Сергей наигранно распахнул глаза:

– Как скажешь!

Цыплакову нужна была трезвая голова, чтобы осмыслить произошедшее, найти смягчающие обстоятельства, а уж потом уснуть на них, как на удобной подушке. И все же он не удержался и прихватил домой бутылку водки. Налив полстакана, выпил залпом. Поставив стакан на стол, увидел на дне застывшие глаза убитого им майора. Его вырвало. Дико. Как никогда в жизни.

После второй порции водки, которая осталась без последствий, он набрел на смягчающие вину обстоятельства. Они были из разряда клише, но даже единица лучше, чем ноль.Ничего личного.Эти слова он мог сказать майору.Он не убивал подполковника Мирковича. Но реально мог получить срок за его убийство.Узнать бы, кто стрелял в него...

С этой мыслью, которая закрутилась в его голове, как испорченная пластинка, он провалился в сон, будто лишился сознания.

Глава 17. Жизнь после убийства

В СКВР часто пользовались услугами так называемых внешних источников. В основном это были кадровые сотрудники военной разведки. Одни работали за деньги, другие оказывали бескорыстную помощь, третья категория решала с помощью сотрудников СКВР какие-то свои задачи.

И в этот раз Цыплаков решил привлечь к работе спецов из отдела электроники. Этим двум парням на двоих было чуть за шестьдесят. Нельзя было сказать, что они шли в ногу со временем, – они шли на шаг впереди него. Цыплаков назвал им адрес генерала Разлогова:

– Мне нужно знать каждое слово, произнесенное в его доме, начиная с завтрашнего дня.

Цыплаков назвал нереальные сроки и знал об этом. Только на подготовительную работу уйдет два или три дня.

Разведчики, получив задание, ушли. Цыплаков мысленно представил себе лист бумаги, на котором проявились строки:

«Доложить Разлогову о том, что в его доме скоро будет установлены «жучки»...

За эту простенькую операцию отвечал узкий круг людей. Во-первых, это сам Цыплаков и Светлана Ипатьева. Во-вторых, Игорь Джумагулов и трое или четверо его бойцов, группа, которая обеспечивала спецам из ГРУ физическую защиту. Ну и, в-третьих, это Костя-Хан. Казалось, не было такого задания, в котором Багдасаров не принимал бы участия.

Сегодня у Цыплакова на семь тридцать вечера была запланирована встреча с Сергеем Глумовым. И надо же было такому случиться: Ипатьева предложила после работы оттянуться в том самом кафе-баре, которое «люди-Х» сократили до «кабаре». Цыплакову пришла в голову шальная мысль: взять на встречу с Глумовым Шелковую Моль.

– Извини, – сказал он Ипатьевой, – сегодня я нарасхват.

Она здорово обиделась. Цыплаков увидел неуловимо-мстительные искры в ее черных глазах.

– Знаешь, – ответила она, – сегодня я тоже нарасхват.

– Но...

– Что «но»?

– Ты не закончила фразу: «Сегодня я тоже нарасхват, но...»

– Зря ты так думаешь. Я все сказала.

– Значит, никаких «но»?

– С этого момента, – уточнила Ипатьева.

Цыплаков посмотрел ей вслед и подумал о том, что попал стрелой лягушке прямо в голову.

...Встреча Цыплакова и Глумова подходила к концу. Как бы невзначай прозвучал следующий вопрос:

– Разлогов с тобой часто советуется?

– По любому поводу, – заявил Глумов.

– Туалетную бумагу тоже вместе выбираете?

– Я вот что тебе скажу. Разлогов здраво может рассуждать только в беседе, но не в споре, разумеется. Собеседник ему нужен в качествемоноликойаудитории. Он и рассуждает, и выступает одновременно.

– И в качестве «монолика» он выбрал тебя.

– Натюрлих, – снова, как само собой разумеющееся, подтвердил Глумов. – Так или иначе генералу нужен был человек, которому он доверял бы полностью. Такой человек не мог сдать его с потрохами – некому, это раз. Два – какую пользу он выгадает? Ну, вот я, к примеру? Мое предательство мне же и принесет кучу проблем. Такие задачки Разлогов щелкает, как орехи.

– Расскажи, мне интересно, как вы познакомились?

Глумов улыбнулся. Что-то неуловимое в его выражении глаз не позволило Цыплакову назвать эту улыбку счастливой, но она была довольной, это точно.

Ну, во-первых, Цыплаков и без Глумова кое-что знал о генерале Разлогове. Тот старался дистанцироваться от посредников. Значительную часть служебных дел он решал через исполнительного, вышколенного адъютанта, перед которым трепетали полковники.

Сергея Глумова нельзя было отнести к адъютантам. Скорее, он был денщиком. Но не простым солдатом при генерале, а офицером-дворянином при царе. Сергей был дерзким. Не по этой ли причине генерал Разлогов принял его характер? Но принял, это факт, поскольку Глумов отвечал за «экономический сектор» деятельности разлоговской группировки, а там уставными отношениями можно заработать разве что геморрой.

На сегодняшний день капитану Глумову не было замены – это Цыплаков вычислил походя. К тому же... нет худа без добра. Так или иначе, но под разлоговскую группировку копнули, и генералу было важно знать, какими материалами на него располагали «люди-Х». Мысленно Цыплаков часто повторялся, и в этот раз без этого не обошлось. Этот прием не позволял ему задремать.

– Как мы познакомились? – переспросил Глумов. – Не уполномочен отвечать на этот вопрос. Лучше скажи вот что:никогда не задумывался о предательстве?

– В смысле, предательство – это лишь вопрос времени?

– Да нет, в другом ракурсе. Знаешь, что такое моль?

У Цыплакова сердце екнуло. Откуда Глумов знает «корпоративную» кличку Ипатьевой?.. Можно сказать, что через минуту его отпустило. Моль – это шпион, чужой среди своих.

– Мотай на ус, Паша. Не я буду отслеживать каждый твой шаг, но я буду знать о нем.

– Не бери меня на понт.

– Хочешь доказательств? Получишь при следующей встрече. Может, это сделает тебя послушным.

После встречи с Глумовым Цыплаков отправился в «кабаре». Ему показалось, музыка там звучала громче, чем обычно. Дым стоял коромыслом. И он искренне удивился: «А где огонь?»

Ипатьева оттягивалась дорогим «Миллером». Когда она глянула на Цыплакова, тот увидел в отражении ее глаз отблеск пустых бутылок.

Пиво она пила со вкусом. Никогда и никому, даже бармену не позволяла открыть крышку, ловко сворачивала сама – покручивая саму бутылку и крепко удерживая крышку – и тут же припадала к горлышку. Мужики пускали слюни, глядя на ее ходившее ходуном горло. И сейчас она продемонстрировала свое высокохудожественное питие. Пробка полетела на пол, ее полные губы обхватили горлышко бутылки, вкусовые рецепторы только что не встали дыбом. В горле у Светланы булькнуло, и она смачно рыгнула ровно в тот момент, когда вынимала изо рта пустую бутылку. И расхохоталась в лицо Цыплакову.

– А-а! Вот и наш шеф! Как житуха?

Костя ничего не сказал. Но глаза его повторяли блеск глаз Шелковой Моли. Цыплакову на ум пришел термин «психоз на двоих», двойная парная мания у двух близких людей. По крайней мере, эти двое ополчились против него.

– Интересно, Костя, ты-то с какой радости готов накинуться на меня? Подквакиваешь ей? – Цыплаков глазами указал на Ипатьеву.

Та приблизилась к нему и обдала солодом и холодом:

– Ты что-то темнишь... шеф. Сегодня я не Шелковая Моль. Сегодня я Лакмусовая Бумажка. – Она обратилась к Косте, но все также смотрела в глаза Цыплакова: – Эй, узбек! Не хочешь выпить кофе у меня дома?

Костя едва не свалил Ипатьеву. Он обнял ее сзади за плечи и просверлил Цыплакова глазами:

– Не хочу ли я вы-выпить ко-кофе? – И громко рассмеялся.

Они ушли вдвоем. Багдасаров продолжал обнимать Ипатьеву. Впрочем, она сбросит его руку на улице, был уверен Цыплаков.

С холодным любопытством он подошел к окну и отогнул полоску жалюзи. И невольно сглотнул. Костя-Хан и Шелковая Моль целовались. Костя здорово нажрался, как говорят американцы, не мог собственную задницу отыскать двумя руками. Но у Ипатьевой отыскал. Впервые в жизни Цыплакову захотелось устроить публичную драку.

Он пересилил себя и вернулся к стойке бара. Сел на стул, который хранил тепло Ипатьевой, отпихнул ногой тот, на котором сидел Хан, и щелкнул пальцами, привлекая внимание бармена.

– Водка, портвейн и еще раз водка, – сделал Цыплаков заказ. И злобно добавил: – В одну посуду.

– Сделаю, – с заговорщицким видом пообещал бармен и провел салфеткой по зеркальной поверхности стойки, словно собирался насыпать по всей длине пару кокаиновых дорожек.