На земле московской - Вера Алексеевна Щербакова

Сейчас завод выглядел иначе: стеклянный потолок замаскирован, в цехах наведен порядок, по коридорам, у окон горы мешков с песком, лопаты, щипцы для тушения зажигательных бомб. Во дворе окопы, ежи, не завод — крепость!

Среди собравшихся в обед бригадиров, Виктор увидел Нину Полякову. Даже в спецовке-халате и в какой-то поношенной линялой кофте, она показалась Лунину по-прежнему красивой. Он не сразу разглядел следы усталости на ее лице, но лишь только она сняла платок и тяжелая глянцевитая масса светлых, небрежно примятых волос упала ей на плечи, он не мог отвести от девушки глаз.

— А я, Виктор, не бригадир, я за него, — привлекая всеобщее внимание, пояснила Нина, усаживаясь на стул.

Они поздоровались, кивнув друг другу. Виктора поразило серьезное выражение ее лица, с которым она просидела все время, выложив сплетенные пальцы рук на стол. Нина не сразу взглянула на него, а все смотрела неподвижно куда-то мимо блестящими глазами.

Виктор не виделся с Ниной с начала войны, с того, недоброй памяти вечера, когда он, решившись про себя «выяснить отношения», чмокнул ее в щеку. Да, да, именно чмокнул, а не поцеловал! Резко повернувшись, она смерила его сощуренными глазами с головы до пят.

— Мальчишка, даже целоваться не умеет!

Оцепенев от стыда, он прирос к земле, слушая стук ее торопливо удаляющихся каблучков по платформе.

Когда он спохватился, придя в себя, гордая головка девушки с тяжелым пучком волос на затылке уже проплывала мимо в освещенном окне электрички. Он понуро побрел домой, стараясь понять, что же случилось?

Ну, мальчишка, ну, не умеет целоваться, — так потому и не умеет, что мальчишка, а она у него первая любовь. Такие вещи ценить надо, а не бросаться обидными фразочками. Он улыбнулся, окончательно воспрянув духом: «Подумаешь, какая многоопытная дева! Девчонка она пренаивная, недотрога, испугалась, что поцеловал, оттого и улепетывала от меня во все лопатки!»

…Виктор посмотрел на часы: в семь минут уложился и, если его не обманывает чувство, сказал все, что необходимо, и сказал хорошо.

С привычным самообладанием он обвел взглядом лица собравшихся парней и девушек. Перед ним был цвет завода, его трудовая гордость и слава. Портреты этих ребят висели вдоль длинного коридора завода. В душе Лунин чуть-чуть робел перед ними. Кто, собственно, он? Пришелец, новичок, а вот сидит во главе стола и ведет это собрание. Но Виктор Лунин отнюдь не был склонен к самоунижению: верно, у него нет за плечами рабочей биографии, но он и помоложе здесь многих и, что наверняка, куда более упорен в достижении намеченной цели. Раз уж так сложилось, что он попал в комитет комсомола, где он, вне сомнения, приживется, — он постарается закончить институт заочно и потом прийти в цех прямо инженером. Вот тогда-то и начнется его настоящая биография: инженер, старший инженер, главный… Шагать и шагать!

— Товарищи, я не слышу ваших голосов, — мягко, с полуулыбкой на губах заметил Лунин.

— Почему не слышишь? Услышишь, — это проговорил, поднимаясь, незавидного роста белобрысый паренек с узеньким энергичным лицом. — Евгений Петрухин, — по-военному представился он и продолжал: — Голоса наши будут звучать, как в хорошем, спевшемся хоре. Я говорю от имени всех, — подчеркнул он. — Раз военкомат не посылает нас на фронт, значит, мы в тылу солдаты! И обязательства в соревновании между фронтовыми бригадами надо взять по-солдатски: на все дыхание…

— Правильно, Женя, по-солдатски, — раздались в поддержку голоса парней. — Вызов принимаем!

Соседка Нины, обождав пока стихнет шум, румяная, полная девушка, сказала с достоинством:

— И мы не отстанем от вас, ребята. Уговор — не тянуть. Завтра же и начнем это фронтовое соревнование…

Виктор внимательно выслушал ее; что ж, завтра так завтра, он немедленно подработает обязательства, и к концу смены все будет готово.

Гремя отодвигаемыми стульями, переговариваясь, все стали вставать, чтобы разойтись по цехам. Нестройный гул голосов повис в комнате. Виктор следил за Ниной, не зная, на что решиться: окликнуть или нет? Заталкивая бумаги в ящик стола, он чувствовал, что руки его трясутся, а Нина шла к двери среди других.

— Ниночка, минуточку!

Он подскочил к ней и, взяв за руку, вывел из толчеи.

— Мы так давно не виделись: целую вечность! Ты не сердишься на меня? — спросил он потише, радостно всматриваясь в ее лицо.

Она медленно покачала головой.

— Поздравляю тебя с избранием в замсекретари! Ты произвел на ребят хорошее впечатление.

Как ни было Лунину приятно слушать все то, что касалось его работы, он, пробормотав коротенькое «спасибо», прервал ее:

— Ты-то как поживаешь, Ниночка? Мне почудилось, ты чем-то расстроена?

— Все может быть. Война… — вздохнув, ответила она, слегка приподнимая и опуская плечи.

— Не-е-т, тут не просто война, у тебя как будто личное горе, — настаивал Виктор. — Я по твоим грустным глазам догадываюсь, Ниночка!

— С двоюродной сестрой плохо, — она опустила глаза. — Из части написали… тяжелое ранение.

— Приходи ко мне сюда вечером, обязательно приходи! — понизив голос до шепота, взмолился Виктор.

Его окликнули:

— Товарищ Лунин!

Он ответил:

— Иду, иду, — и на прощанье до боли стиснул руку Нины.

Коротко рассказав Лиде, вернувшейся из райкома комсомола, как прошло совещание бригадиров, Виктор не сразу мог приняться за работу.

Два месяца, учась на курсах электриков, он беспрерывно думал о Нине и без конца воображал, как счастливый случай сведет их. Возможно, это произойдет где-то на перекрестке улицы, и Нина выдаст себя внезапным восклицанием радости, а может быть, они очутятся в одном трамвае и будут бороздить по городу до тех пор, пока не объявят тревогу. Лунин мог бы просто взять и пойти в общежитие к Нине, куда не однажды провожал ее, но, как ни странно, не делал этого. Ему хотелось… и… не хотелось. Он тянул время, которое работало на него. Предстать перед Ниной по-прежнему мальчиком, конфузливо считающим в кармане мелочь на кино, полученную от родителей, или самостоятельным человеком с постоянным заработком? Виктор предпочитал второе, мучительно помня, как Нина кичилась перед ним своим старшинством в полтора года!

И вот такой момент настал: он самостоятелен, работает на видном месте. Все девушки завода знают его, — пусть теперь Нина призадумается!

Но пока он торопит время и задумывается: «Придет, не придет?» Ведь если бы он не окликнул ее, она могла бы уйти со всеми вместе: мучайся потом, жди нового случая. Были дни, когда он не сомневался, что и она не совсем равнодушна к нему. Как тут разобраться и как понять поведение Нины?

Катя однажды намекнула ему о существовании Данилы Седова…

«Нет, я должен знать точно и тогда… — подумал Лунин, — тогда разом