Белый мыс - Тюрэ Эрикссон

Бабушка надеялась застать самого Лаурелля. Он был очень прост в обхождении и с ним было легко разговаривать, лишь бы старая вдова-хозяйка не находилась поблизости.

Наконец их провели в залу с окнами, завешенными длинными гардинами, с темной резной дубовой мебелью и дорогими хрустальными люстрами. В старинном кожаном кресле сидела фру Арениус. Ее вязаный платок и высоко причесанные седые волосы ослепляли своей благородной белизной. Зрачки были наполовину прикрыты тяжелыми склеротическими веками, лицо носило следы увядшей красоты – словно высушенная роза в шкатулке.

– Здравствуй, Анна, – произнесла она, пристально глядя на бабушку. – Ты просила разрешения воспользоваться телефоном? Он висит в конторе, можно звонить сколько угодно.

Снисходительная любезность фру Арениус, смущенные движения бабушки, когда она взялась за телефон, ее неуверенный голос – все это оставило неприятный, мутный осадок в памяти Оке.

Тем не менее необычная обстановка пробудила в нем любопытство, и теперь он решил постараться подружиться со Стеллой или хотя бы произвести на нее впечатление. Первое время он был твердо уверен, что она знает неизмеримо больше, чем он сам, – ведь она училась раньше в большой новой школе в Бредвика.

– Ты веришь, что бог в самом деле создал весь мир за неделю? – спросил он ее отважно, встретив как-то один на один в коридоре.

У Стеллы даже дыхание перехватило, и Оке ощутил мгновенное торжество, видя удивленное, слегка испуганное выражение на ее обычно таком холодном и безразличном лице.

– Да он ненормальный! – взвизгнула она и помчалась к своим подружкам из зажиточных крестьянских семей, с которыми целыми переменами болтала о платьях.

– Кто?… А, «премудрый козел»!

Оке почувствовал себя глубоко задетым обидной кличкой и девчоночьим фырканьем.

Никто его не понимал. Даже Гюнвор, которая упорно оставалась сидеть за партой и зубрила уроки на завтра. Длинный псалом с тяжеловесными словами и неуклюжими рифмами никак ей не давался.

Оке нахмурился и побрел задумчиво на поляну. В самом конце учебника по естествознанию был помещен немногословный рассказ о драматической истории земного шара. Этот рассказ Оке был готов перечитывать без конца.

Груда антрацита, поразившая его, когда он впервые приехал в Бредвика, была когда-то давным-давно огромным зеленым папоротником. А животных, которые теперь населяют Землю, тогда не было и в помине. По пышущим жаром трясинам вышагивали гигантские ящеры, а в воздухе летали их собратья, размахивая громадными кожаными крыльями. Ни звери, ни люди не появились на свет сразу в готовом виде, а сама Земля была поначалу не бескрайным водным пространством, а раскаленным шаром. Много миллионов лет ушло только на то, чтобы сложился такой остров, как Готланд. Он создан бесчисленным множеством ракушек. Кругом было сколько угодно камней и утесов, подтверждавших это.

Оке никак не мог примирить естествознание с библейским мифом. Но ведь должна же существовать какая-то связь между ними – ведь для того в школу и ходят, чтобы узнать правду!

– Берегись! – донесся до него чей-то вызывающий голос.

Над самой головой прожужжал плоский камень и с чавканьем врезался в землю около мишени – воткнутого в землю колышка, которого Оке поначалу и не заметил.

В стороне, шагах в двадцати, стояла кучка ребят, наблюдая с волнением за следующим броском. Рядом с ними Оке увидел Бенгта. Тот выпрямился, весь как-то подобрался, медленно занес назад руку, тщательно прицелился и послал биту по красивой дуге.

– Есть! – сообщил Оке торжествующе и принялся искать собственную биту, спрятанную под кустом можжевельника.

Море до того отшлифовало твердый камень, что трудно было поверить, что и он сложен из ила и крохотных древних ракушек.

Ночные заморозки покрыли болото белым инеем, на фоне которого горели тяжелые красные капли клюквы.

– Теперь они в самый раз для варенья, – приговаривала бабушка, нагибаясь за ягодами.

Она знала множество потаенных местечек, где росли редкие ягоды и травы. В самой середине большой глухой топи около хутора Лаггов укрылся островок, до которого можно было добраться, осторожно перескакивая с кочки на кочку. Однако никто, кроме бабушки, не решался идти туда в ягодную пору. Здесь росла особенно крупная брусника, но только она почему-то оставалась белой.

– Все думают, что она не созрела, – говорила бабушка, хитро улыбаясь. – А я видела такую бруснику еще на Сандэн. Там ее много, и варенье из нее очень хорошее, хотя она никогда и не краснеет.

Над макушками деревьев стелился редкий синий дымок.

– Не зайти ли нам к Лаггам, раз уж мы оказались поблизости? Говорят, хозяин опять расхворался.

Между холмами от топи тянулся широкий ров до самого залива Скальвикен. Песок осыпался с когда-то крутых откосов, и на дне уже пустило корни несколько молодых щетинистых сосенок.

– Почему тут не прокопают глубже, чтобы воду спустить? – спросил Оке.

Бабушка покачала головой:

– Лаггу это теперь уже не под силу. Стенки надо укрепить подпорками и слегами, не то они все время будут осыпаться. Для того чтобы отвести воду из этой топи, надо потрудиться основательно. Потому-то здесь, на лугах, больше мха и осоки, чем хорошей травы, и картошка на их участке плохая, стоит только в конце лета дождям пройти. Бабушка опасалась, что скоро хозяйство Лаггов придет в окончательный упадок:

– Фины дома теперь нет, хозяйничать некому – вот оно и сказывается. На Фине весь дом держался. Худшей беды для них и быть не могло, чем эта ее язва на ноге.

Они подошли к серому сараю, в котором когда-то мастерил Лагг. Бочарный станок стоял пустой, посреди прогнившего пола валялась недоделанная бадья с торчащими во все стороны белыми клепками, напоминая громадную ромашку.

Полосатый кот, лежавший в тени у стены, зашагал впереди них на кухню. Там они увидели Эрну Лагг – она торопливо сняла заношенный передник и отбросила со лба растрепавшуюся прядь.

– Из-за этих ребят никак не успеваешь привести себя в порядок, – пробормотала она извиняющимся голосом.

– Как отец? – спросила бабушка.

– Совсем плох… Правда, сейчас задремал.

На плите стоял большой чугун с картофелем. Крышка приподнялась с шипеньем, и кипящая вода плеснула через край. По кухне распространился острый чад. Оке захотелось поскорей уйти из душной кухни, но если уж бабушка и Эрна затеяли разговор, то можно было не сомневаться, что это надолго.

– Вот уж давно, как я ничего не слышу от Альбина, и денег совсем не шлет, – призналась Эрна чистосердечно.

– Уж не случилось ли какой беды?

– Да нет… Тогда бы мне сообщили из пароходства. Скорее всего, ушел с одного судна и теперь пытается устроиться на другое.

Слышно было, как Лагг закашлялся, потом он окликнул Эрну:

– С кем это ты там?

– Да вот соседка пришла с внучком.

– Пригласи их войти.

Пожелтевший Лагг полулежал, опираясь спиной на подушки. Воспаленные лихорадкой глаза глубоко провалились, худые щеки покрывала густая щетина.

– Не пора ли уж поправляться? – спросила бабушка бодро. – Мне нужны две новые кадушки к весне.

– Охотно бы сделал… а впрочем, невыгодно стало делать такую тару в маленькой мастерской. Теперь всем подавай фабричное. В старое время, когда все держались ремесла, земли да рыбного промысла, и жилось хорошо, а теперь мы никому не нужны стали.

– Хорошо было тому, у кого земли хватало и кто мог заставить других гнуть спину на себя. Им и правда жилось так, что лучше нельзя, – заметила бабушка сурово.

Лагг словно не слышал ее возражения. Руки его беспокойно перебирали ватное одеяло. Когда-то оно было обшито красным сатином, а теперь остались только заплаты на заплатах, из многочисленных дыр торчали клочья серой ваты.

– Раньше только не ленись – всегда можно было подзаработать. И где только взять денег на все?

– Муниципалитет должен вам помочь немного, – сказала бабушка осторожно.

Лагг выпрямился и взглянул на нее враждебно.

– То-то сплетницы пойдут языками чесать, если нам придется жить на общественные деньги! – воскликнул он сердито. – Обойдемся как-нибудь, не пойдем в призрение крохи просить, на них все равно не проживешь!.. Ты что скажешь, Эрна?

– Верно, верно, – ответила она успокоительно. – Но вам нельзя говорить так много, папа.

Оке прикусил губу. Он знал кое-что о Лаггах, что следовало бы знать и бабушке, но не мог заставить себя сказать об этом. В противном случае он обманул бы доверие Бенгта…

Однажды на большой перемене он обратил внимание на Бенгта. Тот сидел, сжавшись в комочек, в углу столовой и смотрел как-то странно вокруг себя.

Так же печально и рассеянно выглядела во время уроков и Гюнвор. Русен даже сделал ей замечание при всех:

– Ты ведь всегда так хорошо успевала, а теперь испортишь себе табель только из-за того, что ленишься!