Вместе вопреки - Элина Витина

и строит увлекательные версии по происхождению моего стартового капитала. Я уже перестал считать кем успел побывать за эти годы: работорговцем, наркобароном, тайным сыном Стива Джобса… Каждая новая версия абсурднее предыдущей.

Честно признаться, я был уверен, что Алиса не будет испытывать подобных неудобств. Раньше она могла часами выбирать наряды для таких мероприятий, а после еще неделю обсуждать кто во что был одет и с кем она общалась. Сейчас же она вцепилась в мою руку так, что на ладони наверняка останутся кровавые полумесяцы ее ногтей.

Я смотрю как она хватает бокал шампанского, морщится от запаха и тут же убирает его от лица. С алкоголем она никогда не дружила, приятно что хотя бы это не изменилось за последние шесть лет. Потому что в остальном… изменилось абсолютно все.

И я честно не знаю к этому относиться. Как относиться к ней.

После разговора с Тороповым она кажется чертовски уязвимой. И это плохой знак. Потому что мне сразу хочется ее утешить и разбиться в лепешку лишь бы на ее лице снова засияла улыбка. Будто не было этих шести лет, предательства и тонны ненависти между нами.

Слишком много произошло за это время. Слишком. Так что нужно быть полным кретином, чтобы подпустить ее слишком близко еще раз. А кем-кем, но кретином я точно не был. Значит надо поменьше смотреть на ее огромные испуганные глаза и тем более на то, как изумрудное платье обтягивает ее тело.

Чтобы отвлечься, хватаю со стола тарталетку и сую в рот под ошарашенный взгляд Алисы.

— Ты…ешь? — спрашивает она.

— Полтора года работы с мозгоправом и я снова могу наслаждаться халявными деликатесами, — усмехаюсь я, пытаясь придать беззаботность своему голосу.

Алиса единственная была в курсе, что мое нежелание есть на глазах у других людей было не так называемой “фишечкой” как говорили наши одногруппники, а следствием расстройства пищевого поведения. Правда, о причинах не знала даже она. Именитый психолог был первым, кому я рассказал все подробности и кажется, он твердо решил защитить диссертацию по теме моей жизни, иначе как объяснить, что я больше двух лет ходил к нему как на работу?

Но сейчас на ее лице читается вполне искренняя радость и я, кажется, верю ей, когда она произносит:

— Я рада, что ты решил эту проблему.

Ее глаза, вдруг, удивленно округляются и в следующее мгновение я понимаю почему: на мое плечо ложится рука с длинными красными ногтями.

Лика. Черт! Совсем забыл, что она, наверняка, тоже будет здесь.

— Я уж думала, что ты не придешь, — томно вздыхает она. — Ты раньше никогда не опаздывал.

Разворачиваюсь, скидывая руку со своего плеча и кивая в сторону Алисы, выдаю:

— У меня была уважительная причина. Знакомься, Алиса. Моя невеста.

Что ж… второй раз это слово далось мне гораздо легче. Того и гляди, к концу вечера уже перестанет прошибать потом при одной мысли о нашей сделке.

— Невеста? — красные губы растягиваются в удивленную букву О.

Неловко вышло, да. Не то чтобы я ей что-то обещал, но пару таких же благотворительных вечеров в прошлом у нас получили веселое продолжение. В этом же отеле. Правда, в одном из номеров наверху.

Надо отдать Лике должное, она быстро берет себя в руки, улыбается Алисе и даже пытается вывести ту на какой-то разговор. Алиса же со своей ролью справляется гораздо хуже, отвечает невпопад, путается в показаниях, когда собеседница спрашивает ее где мы познакомились и в целом выглядит довольно растерянной. Надо было, что ли, сценарий подготовить…

Остаток вечера проходит более менее гладко, несколько раз Алису узнают и уже часа через два она перестает от этого дергаться. Прогресс.

Но когда я сообщаю ей, что шоу окончено и мы можем двигаться по домам, она вздыхает с облегчением и, кажется, готова бежать по направлению к выходу.

В машине мы преимущественно молчим, от чего напряжение ядовитой змеей просачивается в мой мозг. Я как заведенный анализирую вечер, вспоминаю каждый свой шаг, каждое слово, ее реакцию, взгляды окружающих, систематизирую все наши взаимодействия. Понимаю, что если отключу сейчас встроенный компьютер в голове, то буду думать о другом. А это опасно.

Когда я торможу у ее дома, она покорно ждет чтобы открыл для нее дверь. Что уж говорить, аристократические замашки у нее в крови, и неважно сколько денег в ее кармане.

Я только и успеваю подумать, что вот сейчас она уйдет, так и не сказав ни слова, но вспоминаю о пакете на заднем сиденье.

— Что, снова надев тяжелый люкс, уже не хочешь возвращаться к ивановскому трикотажу? — протягиваю ей пакет с  ее платьем и обувью.

— Спасибо, — ядовито заявляет она и вдруг добавляет: — Свой тяжелый люкс можешь оставить себе. Наверняка, среди твоих поклонниц найдутся желающие его надеть.

И с этими словами она стягивает с себя изумрудное платье.

На улице. Во дворе своего дома.

Из освещения в этом районе — луна и фары моей тачки. Еще даже не полночь и ее могут увидеть случайные прохожие или ответственный собачник, решивший выгулять питомца перед сном. Но ее это ни капельки не смущает. Желание доказать мне, что любая роскошь осталась в прошлой жизни пересиливает потенциальное стеснение.

Платье падает к ее ногам и у меня есть всего несколько секунд, чтобы рассмотреть ее до того как она надевает свой скучный наряд больше похожий на халат. Но и этого мне хватает. Хватает, чтобы увидеть, что за эти шесть лет ее тело стало еще сексуальнее. Оно и раньше было идеальными, но годы работы инструктором по пилатесу явно не прошли даром. Бледная кожа буквально мерцает в лунном свете, а в глазах горят искры. Алиса наслаждается моей реакцией. Упивается тем как жадно я скольжу взглядом по ее плоскому животу и отнюдь не плоской груди.

В следующее мгновение мое дыхание сбивается, но не от того, что упаковано в полупрозрачное кружево бюстгальтера. Хотя и от этого тоже, что уж лукавить. А от того, что я вижу между ее грудей. С тонкой золотой цепочки свисает небольшой кулон. Света от звезд над нами недостаточно чтобы хорошо разглядеть его. Но я знаю. Знаю, что на цепочке висит маленькая балерина на одной ноге.

Глава 15

Утром я впервые за долгое время просыпаюсь не от звона будильника, а от шума на кухне. Но тем не менее, даже страх