Грани будущего - Степан Александрович Мазур

держал себя в отличной форме. Усмехнувшись в бороду возгласу Брусова, он кивнул и дал гудок.

Крики одобрения прокатились по всему цеху. Брусов и сам ощутил, как от сердца немного отлегло — поезд едет. Уже неплохо. Теперь самое простое: доставить его из пункта «А» в пункт «Б». Как в школьной задачке для младших классов.

Колеса, ощутив тягу, медленно сдвинулись с места, и поезд неспешно тронулся.

Высунувшись с машинистом из дверного проема, «старперы» команды жадно вдыхали морозный воздух. Белый пар поднимался к небесам. От застоявшегося в цеху запаха краски немного кружилась голова, и вдохнуть кислорода было просто необходимо. К тому же солнце в небе — это такое редкое явление.

Кузьмич встал у окна, разглядывая рельсовый путь. Цех позади еще стоял какое-то время с открытыми вратами, выветривая запахи масштабной постройки, но скоро их вновь закроют.

Когда состав преодолел расчищенную трассу и миновал последние сторожевые вышки, Кузьмич с сожалением понизил скорость. Поезд принялся вгрызаться в наледь на рельсах, с хрустом ее перемалывать. Растаяло не везде.

— Пий, ну хватит там! Отдохни! — крикнул машинист внуку, пробурчав под нос: — Ишь, разошелся, работничек.

Брусов наконец закрыл бронированную дверь на засовы. Взгляд скользнул по датчику Гейгера, подвешенному в углу рядом с иконкой Богоматери.

Датчик говорил, что радиационный фон в норме. Стандартные две трети до предельно допустимой нормы. В цеху была треть. На улице же радиационный фон, как правило, всегда выше нормы — порой незначительно, порой кошмарно выше. Но понятие нормы давно сместилось ближе к красной отметке на старых счетчиках. — Ладно, Кузьмич, давай тихой сапой крадись, а я пойду с народом пообщаюсь. Буду на связи, — обратился Брусов к машинисту, и тот снова важно кивнул.

На весь состав было четыре рации. Одна у Брусова, вторая у машиниста и по одной на жилой вагон у связистов.

Поезд действительно стал красться. Едва ли двадцать километров в час. Не ощущалось ни качки, ни вибрации. Только слабый перестук колес. Хорошо, что внутри салонов ничего не красили, — людям не пришлось мириться с тошнотворным запахом.

Глава экспедиции прошел рядом с Пием. Парень вновь натягивал майку, поостыв после работы с лопатой. От печки потянуло жаром, та постепенно раскалялась от горения угля. Никто не пожалел времени, потраченного конструкторами, предусмотревшими две двери. Одна отгораживала основной состав от внутренней кочегарни, вторая отделяла ее же от главного машиниста. При желании вагоны могли греться от печки, в ином же случае от нее отдыхали. Пока все были тепло одеты и нужды в высокой температуре не было, но ближе к ночи будет холодно, и необходимо дать тепло по всем жилым вагонам.

Прикрыв дверь, Брусов прошел по бронированному переходу, засыпанному углем, к вагону. Сам вагон тоже был по обе стороны засыпан углем, и лишь доски надежным забором ограждали проход посередине для одного человека с грузом.

— Ну как, все устроились? — Брусов прошел по купе, рассматривая, все ли в порядке. — В тесноте, но не в обиде? Да?

— Все в полном порядке, шеф, — донеслось из купе бравых служительниц, от лучшего стрелка — капитана Елены Смирновой.

— Лучше только во сне, — добавила повариха Алиса, выглядывая из соседнего купе.

— Да тут мягче, чем в бараках анклава, — крикнула оттуда же Анжела, развалившись на своем спальном месте. — Одеяла из спецхранилищ достали? Я таких чистых никогда не видела.

— Капраз либо свои отдал, — хихикнула Смирнова, — либо сам постирал.

— С него не убудет за картошку, — согласилась Жанна, щупая рукав куртки. — Но мне больше спецовки нравятся. Новенькие, чистые. Точно только со склада.

Настроение у девушек было приподнятое. Все шутили, смеялись. Хорошо, что конструкторы не стали ломать жилые вагоны изнутри. Пусть у каждого члена экспедиции будет хоть немного личного пространства. Вон и бурчание ученых не так слышно. Или это доктор шушукается с ассистенткой? Брусов понимал, что с каким-то из этих умников ему спать в одном купе, и о взаимоотношении полов еще немало предстоит узнать.

— Личному составу обживаться, — велел Кай, застыв перед купе капитанши. — Лена, через десять минут — на вышку и лицезреть округу в оба глаза. Инструктаж ты прошла, научишь остальных. Через каждые полчаса дежурства — смена. Сама назначишь необходимых людей.

— Будет сделано, Батя! — расплылась в добродушной улыбке Елена, отдавая честь. В голосе слышалась небольшая ирония. Еще вчера Брусов был с ней одного чина. Теперь он затмил генералитет.

— Паровоз не боится ни быстрой езды, ни высокой форсировки котла. Паровоз боится только невнимательного обращения, плохого ремонта и ухода, — послышалось по рации, после чего — серия матов и веское предложение не давить на клавишу. Проверка связи у машиниста прошла успешно. Видимо, он зачитывал Пию нотации из «Инструкции по паровозовождению». Эту книгу пролистал и Брусов на досуге, но не с таким удовольствием, как «Как закалялась сталь». Всем им предстояло побыть месяц-другой Корчагиными.

Начальник экспедиции сделал вид, что не заметил вольности, прошел дальше в свое купе. Не обращая внимания на суету медиков, сел на нижнюю полку. В его купе обживались доктор и медсестра, и предстояло создать нечто вроде лазарета по необходимости.

На полке уже лежали бронежилет с рожками для автомата по всем карманам, легкая каска-сфера и верный, потертый от долгого использования АКМ. Под полкой покоилась сумка с личными вещами и несколько персональных сухпаев, выданных каждому в группе индивидуально на всякий случай. Пистолет Макарова был запрятан подальше.

— Кай Саныч, скоро станция Первая речка, — зашуршало в рации хриплым, спокойным голосом. — Путь как по маслу. Проскочим без остановок?

— И Вторую речку, — припомнил Брусов. — До Угольной можешь не останавливаться. Притормозишь, по возможности, за километр-другой. Мы собираемся, Кузьмич.

Глава экспедиции быстро натянул на себя броник, нацепил каску. Калашников повис через плечо. Остановившись в конце вагона, Брусов крикнул:

— Ленка, пятиминутная готовность!

— Будем как по часам, шеф! — ответила задорно капитанша.

Брусов прошел до второго жилого вагона в мужское логово, прикрикнул:

— Мужики, боевая готовность.

— Мы слышали, — прогудел басовито за всех рослый стрелок — старший лейтенант Богдан Бессмертных, намекая на рацию, что лежала в купе майора Сергеева — «командира вагона», — а заодно и всех военспецов.

Минер майор Сергеев, как и снайперша Ленка в своем вагоне, распоряжался дежурством на второй вышке и следил за боевой готовностью подопечного отряда. И порядком по совместительству. Он и отдал первым приказ к выходу. Автономность, обеспеченная капразом, всех держала в тонусе. Когда в вагон зашел Брусов, военспецы уже разложили вещи и были готовы ко всему.

Сергеев замер напротив счетчика Гейгера, раздумывая, давать ли приказ на облачение в химзащиту? Стрелка показывала лишь чуть более двух третей нормы. До тревожного