Разведчики-нелегалы СССР и России - Николай Шварёв

9 июля я получил от вас телеграмму, лишённую всякого оперативного смысла, в которой я ясно прочёл, что мне по диким и совершенно не понятным мотивам устраивается ловушка на специально посланном для захвата меня пароходе «Свирь».

Эта бездарная в оперативном плане шифртелеграмма просто являлась плохой дымовой завесой для заготовленного для меня, человека ни в чём не повинного, коварной ловушки. Для меня стало ясно, что руководство отдела переусердствовало в «чистке» аппарата и пыталось укрепить свою карьеру намерением выдать меня… за преступника, которого необходимо ухищрениями, кстати, очень безграмотными, заманить на пароход, как «врага народа» и потом кричать «Ура!» и ждать награждения, как за хорошо проведённую операцию. Таким образом я знал, что моя судьба предрешена и что меня ждёт неминуемая смерть.

Никогда Партия не требовала от своих членов бессмысленной смерти, к тому же ещё в угоду преступным карьеристам.

Но даже не это, не угроза беззаконной и несправедливой расправы остановила меня от поездки на пароход… Сознание, что после расстрела меня, ссылки или расстрела моей жены, моя 14-летняя больная дочь окажется на улице, преследуемая детьми и взрослыми как дочь «врага народа», как дочь отца, которым она гордилась, как честным коммунистом и борцом, — выше моих сил.

Я не трус. Я бы принял и ошибочный, несправедливый приговор, сделав последний, даже никому не нужный, жертвенный шаг для партии, но умереть с сознанием того, что мой больной ребёнок обречён на такие жуткие муки и терзания, — выше моих сил. Помните, всегда, я не изменник Партии и своей страны. Никто и ничто не заставит меня никогда изменить делу пролетариата и Советской власти. Если вы оставите меня в покое, я никогда не стану на путь, вредный Партии и Советскому Союзу. Я не совершил и не совершу ничего против Партии и нашей страны.

Я даю торжественную клятву: до конца моих дней не проронить ни единого слова, могущего повредить Партии, воспитавшей меня, и стране, взрастившей меня.

Прошу вас отдать распоряжение не трогать моей старухи-матери. Ей 70 лет. Она ни в чём не виновата. Я последний из 4-х детей, которых она потеряла. Это больное, несчастное существо.

Швед».

Первая информация о том, где в США проживает Александр Орлов, была получена советской разведкой в 1964 году. Сведения эти были весьма расплывчатые, могли указать только направление его поиска. Тем не менее такой поиск было решено предпринять. Цель — установить контакт с Орловым и попытаться получить от него сведения о работе американских спецслужб, которые к тому времени держали его под своей опекой уже около десяти лет, и, если он пожелает, помочь ему вернуться на Родину. Тогда имелись уже совершенно надёжные данные о том, что А. Орлов не выдал американским спецслужбам ни одной служебной тайны. Поиски Орлова были поэтому трудные. Они, возможно, и не увенчались бы успехом, если бы в 1969 году от одного ценного источника не поступила информация — адрес и телефон Александра Орлова.

Тем временем в Центре, в Москве было принято решение отправить письмо от имени хорошего друга Прокотока Николая Архиповича Орлову А. М. через Михаила Александровича Феоктистова, который уже находился в Соединенных Штатах и работал под псевдонимом «Георг».

В своё время Центр получил информацию от неуказанного источника о том, что наш бывший генерал дал свидетельские показания на закрытом заседании сенатского подкомитета США. Расследование было предпринято Следственным отделом во исполнение запроса, полученного от заместителя начальника 1-го Главного управления. Следственному отделу не удалось обнаружить никаких доказательств «преступной деятельности» Орлова после его бегства из Испании семнадцать лет тому назад. Бывший генерал не подчинился указанию Центра, оставил свой пост в резидентуре в Испании, но за семнадцать лет в Центр не поступило никаких сведений о том, что хотя бы один из агентов и хотя бы одна из операций, о которых ему было известно в 1938 году, были выданы противнику. К числу ценных источников информации относились Филби и Блант, которые оставались неразоблаченными, пока Филби не бежал в Москву в 1963 году. Непрерывный поток информации от Филби, Маклейна и Бёрджесса и других кембриджских агентов был самым убедительным доказательством того, что Орлов сдержал своё слово.

Орлов не вызвал подозрений у КГБ и в 1957 году по делу разведчика-нелегала Фишера, который, несмотря на наличие у него паспортов США на имя Мартина Коллинза и Эмиля Голдфуса, назвался Рудольфом Ивановичем Абелем. В аресте Абеля в Нью-Йоркском отеле «Латам» 21 июня 1957 года был повинен его помощник, спившийся тип Рейне Хейханен. Он явился в посольство США в Париже и выдал своего начальника, о котором знал только, что его зовут Марк и что он полковник.

Шпионские принадлежности в личных вещах Абеля и показания Хейханена были более чем достаточным доказательством, чтобы убедить присяжных заседателей в виновности Р. Абеля. Он был приговорён к тридцати годам заключения, из которых отбыл всего пять лет в федеральной тюрьме Атланты.

В феврале 1962 года Абель был доставлен самолётом в Берлин для обмена на американского лётчика-шпиона Г. Пауэрса, сбитого под Свердловском.

Во время допроса следователи спрашивали Орлова, знает ли он Абеля. Тот ответил, что припоминает, как видел его в здании на Лубянке незадолго до 1937 года.

Не удалось установить, сообщил ли Орлов еще какую-нибудь информацию в отношении Абеля, поскольку его не приглашали для дачи свидетельских показаний во время суда над разведчиком. Следует заметить, что, согласно документам НКВД, Орлов знал об Абеле значительно больше, включая тот факт, что он был британским подданным и что настоящее имя его было Уильям Генри Фишер. Из переписки «Шведа» (Орлова), в бытность его резидентом-нелегалом в Лондоне, в Центре есть письмо, написанное им собственноручно, из которого следует, что не кто иной, как Фишер, прибыл в Англию в качестве радиста нелегальной группы «Шведа». Но Орлов свято хранил эту тайну от американцев. Настоящее имя Абеля стало известно западным разведслужбам только в 1972 году, когда американский журналист обнаружил на одном московском кладбище надгробную плиту на могиле Абеля, на которой была написана и его подлинная фамилия — Фишер.

Несмотря на то, что протоколы допроса Орлова в ЦРУ не были раскрыты, его ответы на вопросы в 1965 году для французской службы безопасности и информация, полученная от тех, кто его допрашивал, указывают, что он никоим образом не выдал самые важные секреты. А знал он в общей сложности около 60 агентов и оперработников резидентур, включая и разведчиков-нелегалов. Оснований утверждать, что Орлов, став невозвращенцем, выдал противнику указанную выше агентуру или сообщил о спецмероприятиях, проведенных в то время нашими органами, не имеется. Отдельные агенты, вербовку которых он осуществлял и о которых хорошо знал, успешно работали до 1952–1963 годов, то есть до момента их вывода в СССР.

В начале своего очерка я уже упоминал, что для установления связи с Орловым Центр направил к нему кадрового сотрудника внешней разведки (оперативный псевдоним «Георг»), который лично не знал Орлова. Разговор с его женой Марией Владиславовной получился нервный. Александра Михайловича она так и не выпустила из комнаты. «Кроме Саши, у меня никого нет», — сказала она. И добавила, что их больная дочь умерла в возрасте 17 лет.

Далее от жены Орлова Георг узнал, что жили они многие годы очень бедно. Часто питались только овсяной кашей. Так продолжалось до 1953 года, когда была издана книга Орлова «Тайная история сталинских преступлений» и стали поступать гонорары.

К концу разговора лёд Марии Владиславовны растаял, но не настолько, чтобы она позволила личную встречу с Орловым. «Вы перепутали все наши планы, устроили у нас переполох, но вы мне понравились, — сказала она Георгу. Вот вам наш телефон. Он будет рад поговорить с вами».

Георг вышел из дома, с помощью нескольких профессиональных приёмов убедился, что за ним никто не следит, и по телефону-автомату набрал номер Орловых. Трубку снял Александр Михайлович. «Ах, милый, здравствуйте ещё раз, — взволнованно произнес он. — Извините, что я не смог принять вас. Скажите, вы мой коллега?» Георг ответил, что люди, которые знают и помнят Орлова, просили сказать ему спасибо за то, что он патриот, пожелать ему крепкого здоровья и благополучия в жизни. Александр Михайлович поблагодарил и сказал: «Давайте поговорим по телефону. Что вас интересует?» «Всё — ваша жизнь, здоровье, работа».

«Здоровье хорошее, но наша жизнь здесь неинтересна. Я нигде не работаю и не работал. В Америке людям такого плана, как мы, не верят и не доверяют. Вы, наверное, знаете, что я написал две книги. Первая о сталинских преступлениях. В ней я изложил только действительные факты, которые будут нужны для истории. Это крик души моей! О многом я знал лично, о других фактах мне рассказывал брат жены Сталина Павел Аллилуев, с которым я работал в Германии и был в хороших отношениях. Более того, что я написал в этой книге, я не знаю и придумывать не собираюсь. Моя вторая книга — «Руководство по контрразведке и партизанской войне». Я представлял себе дело так, что в Советском Союзе её переведут и будут использовать как учебное пособие. Это была бы хоть какая-нибудь помощь моей стране».