УГОЛовник, или Собака в грустном углу - Александр Кириллов

– А я не пью. Не желаю я пить, не желаю. И вот, как дурак, еду за медом. У меня старый друг, фронтовик, пасека у него в Лазόревке… я правильно еду? Ну, смотри. Я человек умный, понятливый. Жить не умею, и как оселок – один. Они меня знать не хотят, – ткнул он пальцем в проснувшихся ребят в цветастых майках, которые сидели позади девушки и парня, – они скалятся, а я всю войну прошел… я знаю почем что… Так доеду?

Ревизор взял билет, который старик долго выковыривал из кармана, пробил его компостером и, не глядя, буркнул:

– Доедешь.

– От спасибо. Так что, пей на здоровье. А больница, что? Её не минуешь. Как говорят: туда не зарастет народная тропа. Э-э-э-х!

Старик встал на ноги и двинулся, покачиваясь, по автобусу.

– Разрешите, товарищ ревизор, мне на выход. Перекур.

– Вернись на место, папаша, – тихо, но недружелюбно предупредил его тот.

– Тпррр, – строго придержал себя старик, завалившись по ходу движения на ревизора, и сдал назад. – Мы как все, – плюхнулся он на сидение, – э-эх, жисть наша. – Старик махнул рукой. – Хлебá налево, – запел он, – хлебá направо…

Шофер Вася, на протяжении всей процедуры проверки билетов, ни разу не обернулся, всем своим видом презирая ревизора. А тот, закончив обход, примостился у ветрового стекла и, точно эквилибрист, балансируя всем телом, пытался что-то вписать в сложенный вчетверо путевой лист.

Автобус притормозил, впустив в дверь облако пыли. Ревизор спрыгнул на дорогу.

– Ты вот что, – крикнул ему вдогонку Вася, – я буду назад ехать… так ты это… не останавливай больше, договорились?

И тут он впервые посмотрел на ревизора.

Ревизор молчал, изучающе разглядывая Васю.

– Так, не остановишь? – стараясь перекричать шум мотора, спросил у него шофер.

Теперь заискивающие нотки слышались в голосе Васи, а ревизор был не по возрасту начальственно-покровительственным.

– Ладно, поезжай, – махнул он рукой.

Когда автобус отъехал на приличное расстояние, Вася взял двумя пальцами путевой лист и небрежно пробежал его глазами. По-видимому, запись удовлетворила его. Он швырнул листок на место и включил транзистор.

– Пронесло, спаси нас господи, – вздохнула беленькая старушка и спрятала проколотый компостером билет в платочек.

В автобусе задвигались, оживились. Разбуженные ревизором парни в цветастых майках, еще не совсем очнувшись от тяжелой дорожной дрёмы, полулёжа, лениво наблюдали за девушкой. Сама девушка, раскрасневшаяся, отдохнувшая, позевывая, тянулась всем телом, сцепив у колен маленькие кисти. Парень, стесненный сумками, вдыхал свежий запах её духов, и был не в состоянии даже представить её рядом с собой. Слишком долго ему пришлось бы для этого обнимать, гладить, сжимать её, целовать, вдыхать, чтобы поверить, что она не мираж, что она существует, что она из плоти и крови, такая же, как все, на которых ему и глядеть-то не хотелось – так реальны и понятны они ему были. Раз за разом, касаясь её плечом на очередном ухабе, парень всё ждал чего-то, затаив дыхание, но ничего не происходило.

– Я перерыла все его вещи, – шептала старушке молодящаяся женщина.

– И чего ты искала?

– Письмо или записку.

– Ну и что, нашла?

– Нет, – горестно качнула она головой, – но я найду.

В фиолетовых вспышках молний резко обесцвечивались зеленя ржи, а в паузах между вспышками с сухим треском рвались над ними небеса.

– Господи, – перекрестилась старушка, – и зачем?

– Обидно мне, – вздыхала женщина, – ох, как обидно.

И она полезла в сумочку за платком.

Автобус заунывно выл, выбираясь из одной ямы и вползая в другую. Часть пассажиров дремала, укачиваемая как в колыбели. И парню казалось, что и он тоже уснул, и сквозь шум и вой мотора и какие-то нелепые видения и мысли – видит её прилегшей невдалеке и манившей к себе. Неясный силуэт ее тела расплывался в воображении, но глаза её были рядом. Он видел, что она настойчиво звала его, но не двигался с места. Её холодные колени, едва коснувшись, уткнулись в него, а она всё манила, опутывая его собой и парализуя, и он замирал от её перемежающихся холодных и теплых прикосновений, будто летел в прохладно-теплую пропасть. Голова кружилась, парень открывал глаза, и всё исчезало. Но оставалась она, на неё было страшно взглянуть, и он опять их закрывал, чтобы снова увидеть: как она манит к себе, как дрожат её колени…

Девушка давно обратила на парня внимание и украдкой разглядывала его хмурое загорелое лицо с редкой щетинкой полудетских усиков. Оно было напряжено, и казалось ей слепым, когда он закрывал глаза.

Съехав с большака на грунтовую дорогу, автобус подвалил к небольшой деревушке с двумя десятками домов, автостанцией и магазином на площади.

– Пять минут перекур, – объявил Вася и, захлопнув кабину, исчез в магазине.

Пассажиры задвигались, потянулись из автобуса: постоять, покурить, сбегать за угол. Ни девушка, ни парень не двинулись с места. Он укрывал рукой сумки, о которые спотыкались проходившие к выходу пассажиры, и то и дело оглаживал их, будто успокаивая. А девушка смотрела в окно.

– Лялька, ой! – пискнула в дверях автобуса высокая девица. – Домой, отучилась? А я уже неделю как дома.

Лялька обрадовалась подруге, но осталась на месте, вскользь зацепив взглядом покрасневшего до ушей парня.

– Ой, а ты ничего смотришься, – ревниво оглядела Ляльку подруга.

– Теперь приходиться рано вставать и краситься, – не без самодовольства пожаловалась Лялька.

– А мне в техникуме один парень предложение сделал, – перебила её подружка.

– Ну, а ты?

– Да ты что, – довольная произведенным на Ляльку впечатлением, затрещала подружка, – кому он нужен, балбес. Стану я из-за кого-то свою жизнь ломать.

Нет-нет, мальчиков ей пока не нужно.

– Ой, чуть не забыла, – подавшись к подружке, ткнула Лялька коленями парня, – я у мамы увидела книгу «О вкусной и здоровой пище», и выпросила. Когда выйду замуж, пригодится. Приедешь, покажу. Мама еще обещала достать мне книгу «Как вести хозяйство». Там про все-все: и как пятна выводить, и как стирать, и как вязать, и общая гигиена. Это так интересно! – одним духом выпалила она.

Не выдержав острых коленок Ляльки, парень встал, уступив место её подружке. Теперь они болтали тише, на ушко.

– Я тебе советую выбрать Сережку, – рассудительно поучала Лялька, искоса поглядывая на переминавшегося с ноги на ногу парня. – Он мне даже нравился когда-то.

– Кого захочу, того и выберу. Я девушка вольная.

Оказывается, она уже назначила Сережке свидание, а теперь передумала, и едет домой: очень много он о себе мнит.

– Пусть себе парится, – хихикали девушки.

Уже перед самым отправлением влез в автобус седовласый мужчина в измятом костюме.

– Товарищи, милые извините меня, никогда не просил. Ребеночек у меня… со вчерашнего дня не ел. Все деньги вытащили. Пожалуйста, чем сможете, хоть на хлеб ребеночку, помогите.

Глаза у него слезились, рука была в ссадинах, и весь он согнулся от скорби.

Молодящаяся женщина, рыхлая и усталая, сокрушенно вздохнула:

– Мы понимаем.

Она недоверчиво оглядела мужчину, который, обойдя пассажиров и не получив ничего, причитал уже у нее за спиной.

– Ребеночек с утра не ел. Все деньги как одну копеечку…

– Вы знаете… – потянулась к сумочке молодящаяся женщина, – я дам вам денег, но вы… простите, всё равно я вам не верю. Вы, кажется, выпивши.

– Ребеночек с утра не емши.

– Да я вам дам денег. – Она открыла сумочку и стала в ней рыться. – Берите, только не верится. Выпивши вы. Наверное, на водку собираете?

Он торопливо вылез из автобуса и, перейдя дорогу, скрылся в сельпо, где его поджидали дружки.

Молодящаяся женщина заулыбалась, покрываясь красными пятнами.

– Знала я, конечно, знала, – убеждала она себя и остальных, – но если не верить, как тогда жить? А вдруг человеку нужно.

– А то, если б не нужно, пили бы? – возмутились парни в цветастых майках.

«Эх, с вином родились мы,с вином и умрем,с вином похоронят,но и с пьяным попом…»

Пропел старик тонким бабьем голоском, который, утончаясь на верхах, вдруг дал петуха и замолк.

– А один… мне какие-то фотокарточки сувал, – призналась беленькая старушка, – да еще стучит по плечу, будто немой. Пожалела его и купила. А он осклабился мне прямо в лицо: «Премного благодарствуем». А сам, наверное, подумал: дураков на мой век хватит.

– А нечего им потакать, – вмешалась в разговор женщина в спортивном костюме и в мужской соломенной шляпе, – авось с голоду не помрут.

Она цепко держала за руки мужа и сына, враждебно поглядывая на старика, который всё приставал к мальчугану с расспросами и клялся ему, что он не старик, а «крокодил Гена».

– Ну, как, скажите, жить, если не верить? – не могла успокоиться молодящаяся женщина. – Что ж нам, в каждом мужчине видеть жулика или пройдоху?