Первые. Наброски к портретам (о первых секретарях Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС на Кубани) - Виктор Салошенко

Ежов говорит Малкину: "ЦК принял решение о создании оргбюро ЦК ВКП(б) по Краснодарскому краю. Ты в составе оргбюро на должности. Секретарем назначен некий Кравцов. В состав оргбюро включен также первый секретарь Краснодарского горкома партии Шелухин. Внимательно присмотрись к этим людям. Мне они доверия не внушают. Кое-какая информация на обоих у меня имеется. Знакомить тебя с ней не буду, чтобы не довлела над сознанием: здесь надо соблюсти объективность. Будет что‑то интересное — немедленно докладывай лично мне…"

Какая фальшь и какая личная угроза обоим кроется за этим коротким разговором? По сути дела была дана команда на "отслеживание" действий партийных руководителей, а затем на их уничтожение.

Далее автор романа пишет: "Патологическая ненависть к первым секретарям городских, районных комитетов ВКП (б), с которыми по долгу службы Малкину нередко приходилось вступать в тесный контакт, поселилась в его сердце давно. Но особенно ощутимо она проявилась в Сочи с первых дней работы в должности начальника горотдела НКВД. Возненавидел он их за серость и лицемерие, за жажду власти, склонность к предательству, за стремление командовать везде и всеми, вершить дела и судьбы единолично и перекладывать ответственность за допущенные ошибки на подчиненных…"

"…Потерянный человек, — думал Малкин, слушая откровения Кравцова, — никому не верит. Вокруг себя видит только врагов. Если это не игра, то самый вредный недостаток — это точно". И Малкин вспомнил свою недавнюю поездку в Новороссийск к начальнику ГО НКВД Сорокову. Знали они друг друга давно, потому не очень сдерживались в оценке руководства любого ранга.

— Ты Кравцова хорошо знаешь? — спросил Сороков интригующим тоном.

— Больше со слов. Вроде бы опытный партработник, много трудился на Северном Кавказе, понимает специфику села. Евдокимов в нем души не чает. Он, собственно, и сделал его секретарем.

— Евдокимова я ценю и уважаю, но он нередко ошибается в людях. На мой взгляд, Кравцов очень опасный человек.

— В каком смысле?

— В любом. Он никому не верит, везде ему мерещатся враги. Из мухи слона делает… По — моему, он разрушитель и первого из него не получится.

…"Ушлый" народ секретари, с первых встреч с Кравцовым выявили и взяли на вооружение его болезненную тягу к разоблачениям. И когда он вскочил на любимого конька и понесся вскачь, не разбирая дороги, они, перебивая друг друга, угождая и выпячиваясь, заговорили о засилии врагов, которых чем больше уничтожается, тем больше становится, и каждый из которых старается как‑то напакостить советской власти…"

" …Что из того, что умный? Все равно враг. В общем, с попами все ясно, — хлопнул Кравцов ладонью по крышке стола. — Эта контра на виду и с нею бороться легче. Хуже, когда враг сидит рядом, улыбается тебе, поддакивает, а за спиной творит черное. Вы ж еще не знаете, что в Москве арестованы Жлоба и Ковтюх. Да! Оба эти, с позволения сказать, легендарные командиры, оказались лютыми врагами партии и народа. Следствию еще предстоит выяснить всю глубину их падения, но уже сегодня известно, что, пользуясь доверием народа, они стали создавать в крае повстанческие отряды. Обманом и запугиванием вовлекая в них бывших своих соратников, красных партизан, они намеревались использовать их против партии и ЦК, готовили теракты против товарищей Сталина, Андреева, Ворошилова.

— Это ошибка, — крикнули из зала.

— Нет, не ошибка. Идя своим, самостоятельным путем, наши краевые органы НКВД, под руководством товарища Малкина, вскрыли у нас под носом крупнейшую белогвардейскую повстанческую организацию, которая плотно смыкается со Жлобой и его приспешниками. Задача состоит в том, чтобы вы дружно помогали товарищу Малкину до конца размотать эту банду фашистских наймитов, раскрутить их преступные связи и создать в каждом районе такое положение, какое позволило бы до выборов в Верховный Совет СССР выловить всю эту сволочь…"

Тут, как говорится, ни убавить, ни прибавить.

В такой обстановке и действовал первый секретарь Краснодарского крайкома ВКП(б) Кравцов.

Тогда же, в 30–е годы, время чудовищных "перегибов и искривлений", в стране происходили другие, положительные изменения, вызванные этими же самыми людьми, руководящими партийными работниками. Например, начало налаживаться управление промышленностью, усиливаться финансирование высшего и среднего индустриального и сельскохозяйственного образования. Проходит I Всесоюзный съезд ударных бригад, образован Народный комиссариат земледелия Союза ССР, проведена кредитная реформа, открыта Туркестано — Сибирская железная дорога, окончено строительство Ростовского завода сельскохозяйственных машин и Сталинградского тракторного завода, принято постановление ЦК ВКП(б) "О всеобщем обязательном начальном обучении", "О заочном обучении", произведен пуск после реконструкции Московского автозавода им. Сталина (бывший "АМО"). Построен Харьковский тракторный завод, пущены Магнитка, автозавод им. Молотова в Нижнем Новгороде, Саратовский завод комбайнов, Кузнецкий металлургический комбинат. Начал строиться канал "Волга — Москва", вступил в строй

Днепрогэс им. Ленина, состоялся I Всесоюзный съезд колхозников — ударников, завершился ледовый поход экспедиции на ледоколе "Красин" по спасению полярников на острове Новая Земля, прошел I Всесоюзный съезд советских писателей, принят генеральный план реконструкции города Москвы, положено начало стахановскому движению, наконец, принята Конституция СССР.

Именно в те, 30–е, годы "за огромные заслуги на фронте социалистического строительства" И. В.Сталин награжден орденом Красного Знамени. И… здесь же, повторюсь, знаменитая статья вождя "Головокружение от успехов", в которой формально осуждались перегибы, подчеркивалась необходимость соблюдения принципа добровольности коллективизации, а вся ответственность за "искривление" перекладывалась на местных работников. Таких, к примеру, как Кравцов.

Знал ведь Кравцов (как не знать!), будучи в 1932–35 годах секретарем Черкесского обкома ВКП(б), что зимой 1932–33 годов на Кубани, как и во многих других регионах страны, разразится массовый голод, ставший итогом сплошной коллективизации, следствием планомерного большевистского ограбления деревни, политики большого индустриального "скачка" за счет высасывания всех соков из крестьянства. Сотни тысяч людей в городах, станицах, аулах пухли от голода, во многих местах в пищу шли собаки, кошки, желуди, кора деревьев, имелись случаи каннибализма. Факты людоедства были выявлены, в частности, в станицах Ольгинской Приморско — Ахтарского и Ивановской Славянского районов. Это была последняя степень страшного отчаяния. Вот как вспоминала об этом времени А. В. Чаплинская из станицы Спокойной Отрадненского района: "Мне было тридцать лет, когда начался голод. Пережила и увидела многое. Вся наша семья питалась лебедой, корой деревьев, перемешанных с небольшим количеством кукурузной крупы, хлеба совсем не было. Я не помню ни одного такого дня, чтобы не хотелось есть, и, где бы я ни находилась, глаза мои обшаривали вокруг, чтобы что‑то найти съедобное. Обессиленные люди не всегда могли увезти умерших на кладбище. Хоронили на приусадебных участках, хоронили без гробов". Невозможно представить, сколько погибло в ту страшную зиму. По оценкам российского исследователя Е. А. Осокиной, жертвами голода в СССР в 1933 г. стали более 3 млн. человек. Из них 2 млн. человек приходилось на сельские местности. В 1933 г. в сельских районах РСФСР и Украины умерло (прежде всего от голода) 3,8 млн. человек.

В то время, когда миллионы советских людей находились на грани жизни и смерти, Сталин в речи на I Всесоюзном съезде колхозников — ударников в феврале 1933 г. заявлял: "Говорят, что путь колхозов есть правильный путь, но он трудный. Это верно лишь отчасти. Конечно, трудности на этом пути имеются. Хорошая жизнь даром не дается. Но дело в том, что главные трудности уже пройдены, а те трудности, которые стоят перед вами, не стоят даже того, чтобы серьезно разговаривать о них". Так мог говорить только человек, совершенно оторванный от народа, от его бед и чаяний!

Сложной оставалась обстановка в кубанских станицах летом и осенью 1933 г. Крестьяне не верили в возможность перемен, в улучшение жизни, со страхом ожидали наступавшую зиму.

Не менее страшное, что пришлось не только пережить, но и самому Кравцову испытать на себе, были политические репрессии.

В 1937–1938 гг. жизнь страны определялась репрессивной политикой органов НКВД, которые на какое‑то время, возможно, вышли даже из‑под контроля ВКП(б), от чьего имени и в чьих интересах вершилось "правосудие".

Не обошли стороной несчастья и наш край. Даже простое перечисление некоторых дел, сфальсифицированных репрессивными органами Кубани, заставляет задуматься о масштабах и последствиях “большого террора".