Только позови - Джеймс Джонс

Если кто и знал, действительно ли штаб дивизии представил Прелла к Медали конгресса, то это командир его роты в Нью-Джорджии, а если знал ротный, не мог не знать и первый сержант. Но Прелл скорее бы удавился, чем стал расспрашивать Уинча. Он даже со Стрейнджем не заговаривал о представлении. Что до Уинча, то в госпитале он и словечка не проронил об этом.

Преллу просто посчастливилось, что Стрейндж прибыл неделей раньше Уинча. Из его поведения было видно, что уж в роте-то никто и не думает катить на него бочку. Пусть себе Уинч треплется, сам Стрейндж смотрел на Прелла как на героя. Это утешало.

Вокруг обыкновенного дела росла гора шелухи. Сама же по себе разведка была что надо.

Всякий раз, когда Прелл думал об отделении и о разведке, у него возникало какое-то тягостное чувство. Это не были угрызения совести — скорее приступ чувства вины или ответственности и беспомощности, от которого хотелось кричать. Его охватывал безотчетный страх, хотелось выкрикнуть: «Не надо! Не надо!» — но этот рвущийся из глубины крик уже ничему не мог помешать. Перед его мысленным взором, как на экране, крупным планом проплывали лица его товарищей. Повернутая голова, странным манером приподнятое плечо, косо улыбающийся рот. Затем шли мучительные и четкие образы тех, кого настиг огонь, — каждого раненого, умирающего, убитого. Они неотступно стояли перед его глазами. Проклятое звяканье, оно-то и выдало их. Похоже, что фляжка.

Они были даже не из его отделения. Прелла назначили к ним, когда их собственного командира эвакуировали по болезни. И они неплохо поладили.

Они получили задание обнаружить противника и войти с ним в соприкосновение. Большой отряд японцев, сосредоточенных в центре фронта перед Мундой, снялся с занимаемых позиций и словно растаял. Разведчики предполагали, что японцы отошли в глубокую, с обрывистыми склонами лощину на правом фланге, которую они занимали раньше. Преллу было поручено это проверить.

Обычное задание, ничего особенного. Но оно означало, что надо прошагать несколько миль вражеской территорией по узким скользким тропам, каждую минуту рискуя наткнуться на проволочные заграждения или заминированный участок и не имея возможности сойти с тропы — сквозь заросли не продерешься. Трудно поверить, какого жуткого напряжения требовала такая прогулочка. Японцев в лощине не оказалось.

На обратном пути Прелл решил взять немного в сторону и заглянуть в небольшую долину. Влево отходила тропа, поднимающаяся на невысокую гряду метрах в двухстах от них. Земля в этом месте была сильно утоптана. И Прелл, и его дозорный — оба словно чувствовали, что за гребнем что-то есть.

На полпути к вершине Прелл приказал отделению залечь, а сам с дозорным пополз наверх. Долина была усеяна японской пехотой. Противоположный склон обрывался скальными выступами, под ними виднелись пещеры, у которых копошились японцы. Судя по всему, шла подготовка к наступлению.

Они оба сразу же узнали Сасаки. Не шутка высмотреть японского генерала. Стоило ему что-то сказать, как остальные вытягивались в струнку. Упитанный мужчина, грудь колесом, густые седоватые усы, как у английских офицеров. Вся дивизия видела фотографию генерала Набору Сасаки, за его голову было обещано вознаграждение в тысячу долларов. Преллу, как и всем, было известно, что после высадки американцев в Нью-Джорджии Имамура и адмирал Кусака, совместные командующие японскими войсками в юго-восточной части Тихого океана, возложили на Сасаки командование всеми войсками на островах. Прелла пробрало от мысли, что он может убить его, что в его руках жизнь такой важной персоны. Он понимал сейчас, что испытывают политические убийцы. Окруженный группой офицеров, Сасаки изучал карты. Потом он принялся вышагивать взад — вперед, энергично жестикулируя, и что-то говорил. В руке у него была зажата длинная толстая сигара, каких не делают на Востоке. Чтобы окончательно удостовериться, Прелл навел на него полевой бинокль, выданный ему в разведку. Точно, это был он.

Прелл перекинул ружейный ремень за локоть и изготовился к стрельбе. Сколько всякого пронеслось в голове в тот короткий момент! Прежде всего, Сасаки все время двигался, и Прелл спешил, боялся, как бы тот не вышел за линию прицела или вообще не скрылся в пещере. И тут же успокаивал себя: он же первоклассный стрелок, во всяком случае, лучший в отделении. Затем он подумал, как повернется вся операция на острове, если выстрел будет удачный. И только потом, где-то с краю, ниточкой дернулась мысль о том, как он прославится и получит тысячу — что ни говори, укокошил японского командующего на Нью-Джорджии.

Поправляя ремень на локте, он шепотом отдавал распоряжения дозорному. Давай назад, приготовиться к отходу. Нет, лучше отходите сразу же. Только тихо, не привлекайте внимания. Как услышите выстрел, бегом, все бегом.

Прелл не задумывался над тем, как отходить ему самому. Он-то выберется, будьте покойны. Хотя бы для того, чтобы получить кусок. Правда, еще раз мелькнуло удивление: генерал, а охранения нет.

Это замечательно, что они с дозорным подобрались к вершине не по тропе, а через заросли. Прелл никогда не испытывал такой полноты и радости жизни, как в тот момент.

Отослав дозорного, Прелл устроился поудобнее и стал целиться. Он был доволен: все сделано как положено. Отделение отходит. Полный порядок. Он ничего не упустил. Осталось только выстрелить. Ну давай, старик. Нет, не зря он вот уже четыре года имеет звание отличного стрелка и числится среди первых по винтовочной стрельбе в полку. Жаль, что у него сейчас самозарядка Гаранда, а не «спрингфилд» образца 1903 года со складной планкой прицела. И хорошо, если б дозорный видел, как он его уложит.

В низине все так же вышагивал и жестикулировал японский генерал. Да, надо еще поправку на уклон. Он прицелился с небольшим упреждением и следил, как тот движется к офицерам с картами. Сейчас он подойдет к ним, остановится, вон там…

В эту самую секунду позади него на тропе что-то громко звякнуло, из их снаряжения. Прелл чуть не матюгнулся в голос.

Он не нажал спусковой крючок, сбил цель. Генерал уже снова двигался от группы офицеров. Ладно, он поймает его на другом краю, когда он остановится, чтобы повернуться.

Но тут он услышал, вернее, почувствовал, как сзади раздвинулись кусты, и на него с воем и выстрелив на ходу прыгнул японец.

Непонятно, как он промахнулся на таком расстоянии — плохо их, япошек, учат. Прелл перекатился на спину, опередив противника на какую-то долю секунды, и всадил ему в живот три пули подряд. В то же мгновение он был уже на ногах. Рядом никого больше не было, но ниже по тропе захлопали выстрелы, донеслись крики — похоже, они попались.

Прелл последний раз сокрушенно глянул вниз. Все пропало. Плотно окруженный офицерами, генерал трусил к пещере. Делать было нечего. Прелл побежал, продираясь сквозь заросли.

Все-таки им повезло. Нормальное охранение сразу перебило бы их. Они, наверное, наткнулись на небольшую группу, человек пять всего, и у них не было подмоги. Когда Прелл сбежал по тропе, его ребята приканчивали пятого. Из отделения же только одного слегка задело. Так, царапина. Пехотинец, кинувшийся на него, действовал, как видно, один.

Почти не замедляя бега, Прелл закричал, чтобы поторапливались. Тех, которые бежали впереди, не нужно было подгонять. За ним понеслись остальные. «Давай, давай!» — кричал он на бегу. Он знал, что японцы часто вызывают минометный огонь на себя.

Вокруг них начали шлепаться и рваться мины. Один из бегущих впереди упал, его накрыло почти прямым попаданием. Прелл и солдат перед ним на ходу подхватили его под мышки и потащили, волоча по земле. Потом его напарник остановился и взвалил раненого себе на спину, чтобы освободить отделенного. Быстро оглядевшись, Прелл убедился, что никто не отстал, и, сбегая боком по тропе, приготовился прикрывать отход огнем. Но их, кажется, не преследовали. Недалеко разорвалась мина, и еще один боец упал, но сам же поднялся и побежал дальше. Мины теперь шлепались реже, группа выходила из-под огня. И в этот момент с фланга по ним ударил пулемет калибра 12,7 мм.

Японец бил по тропе почти под прямым углом, и к тому времени, как он открыл огонь, они, к счастью, почти миновали сектор обстрела. Миновали все, кроме замыкающих.

Самым последним был, конечно, Прелл. Очередь прошла по ногам выше колен, он будто попал под огромный серп, и серп отделил его от ног, и Прелл понял, что ему каюк, а если не ему всему, то ногам все равно каюк. Крупнокалиберные пули повернули его, подтолкнули вперед. Падая, он заметил, что та же очередь достала еще двоих, сбегающих вниз впереди него, одного ударила в поясницу, другого повыше, под лопатки. Передний был его дозорный Кроужер. Обоих, конечно, насмерть. Уже неживые, они еще бежали метр за метром, и Прелл бежал, хотя ног уже не было, бежал, стиснув зубы, на последнем остатке воли и словно увлекаемый тяжелыми пулями, мимо мертвых товарищей, но потом вдруг сложился пополам и упал ничком, головой вперед и раскинув руки. Ему казалось, что он еще бежит, бежит лежа, хотя в голове стучало, что дальше бежать бесполезно и теперь ему конец.