Последний час надежды - Константин Бояндин

— Шарлотта!

Не слышит или не хочет слышать. Я добежал, уже ощущая дыхание грузовика. Толкнул Шарлотту в сторону что было сил, и, глядя в побледневшее лицо шофёра, который что-то беззвучно кричал и жал на клаксон, старался изо всех сил удержать равновесие.

Фары вспыхнули нестерпимым жёлтым сиянием и в нём утонул весь мир.

Брюс, больница, 13 апреля 2010 года, 11:00

— Он пришёл в себя, — услышал я голос. Доктор Дюбуа, которого за длинные усы всегда звали Тараканом. — Мсье Деверо, вы можете открыть глаза?

Я сумел. Что-то плыло перед ними, постепенно резкость улучшалась, и вот я уже вижу лицо Таракана. Ко-то рядом. Наверное, медсестра.

— Что со мной? — я сумел спросить с третьего раза. Я не чувствовал тела — смутно догадывался, что могу пошевелить руками, и это всё.

— Контузия, множественные ушибы, трещины в двух рёбрах. Вы легко отделались, мсье. С вами хочет поговорить полиция.

Не знаю, что у меня было с головой, я отчего-то решил, что говорить будут о моём отце. Затмение какое-то.

— Это обязательно? — страшно хотелось пить.

— Говоря по правде, — Таракан понизил голос, — я предпочёл бы, чтобы они убрались отсюда поскорее.

— Хорошо, — я прикрыл глаза, а когда открыл, то в дверях палаты появился… мертвец. Зомби, или как их там зовут в фильмах ужасов. В мундире полицейского, сине-зелёный, плоть отваливается на ходу. Мне показалось, что я слышу запах распада.

— Уберите его, — попросил я. — Неужели вы не видите?

Доктор и полицейский переглянулись, и я понял, что Таракан — такой же мертвец. Они оба осклабились и принялись медленно подходить ко мне. И не было сил не то чтобы позвать на помощь, даже отвернуться.

— … Мсье Деверо?

Таракан. Нормальный, живой. Рядом с ним полицейский — тоже на вид вполне нормальный.

— Я задам вам несколько вопросов, — полицейский взял блокнот. — Если…

— Вы можете говорить, мсье? — Таракан прервал его жестом. — Вы уверены? Пять минут, — Таракан показал полицейскому растопыренную ладонь. — Он ещё не вполне пришёл в себя.

— Хорошо, — согласился полицейский.

Я выслушал обычные вопросы — видел ли я кого-нибудь рядом с собой, уверен ли, что это несчастный случай, что-то там показалось водителю, плохо работали тормоза и ещё вопросы, один глупее другого.

Я прикрыл глаза, а когда открыл, то рядом со мной была Шарлотта.

— С тобой всё в порядке? — спросил я. Она рассмеялась и расплакалась, быстро взяла себя в руки.

— Всё, всё со мной хорошо, я там чуть от страха не умерла. Спасибо, Брюс. Ты как?

— Всё цело, — так заверил меня Таракан. — Сказали, недельку тут полежу, потом отпустят.

— Я никуда не поехала, — заявила Лотти. — Нашла тут себе комнату, в общаге я всё равно не останусь. Можно, я буду заходить к тебе?

Я улыбнулся. — Конечно, Лотти.

— Брюс, — она склонилась надо мной. — Я люблю одного человека, и другого не будет. Но я могу быть очень хорошим другом.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Чтобы ты правильно понял вот это.

И она снова поцеловала меня. На этот раз вкус был сладким и непереносимо приятным.

— Кому-то точно очень повезёт, — прошептала она и поцеловала меня в лоб. — Я вернусь, Брюс. Принести тебе что-нибудь?

— Музыку, — попросил я. — У меня в комнате на столе плеер.

— Хочешь, я позвоню твоей матери?

— Нет, — возразил я. — Вот этого не нужно.

Мы долго смотрели друг другу в глаза.

— Держись, — она сжала мою ладонь. — Ты спас меня, а я такое никогда не забываю. Увидимся!

Как только она ушла, я понял, что на шее нет «счастливого пенни». Он мог остаться там, на дороге, я мог случайно сорвать его с шеи. Но отчего-то казалось, что я ощущал его прикосновение, когда очнулся в первый раз.

Брюс, больница, 13 апреля 2009 года, 16:00

Сидеть — лежать — здесь оказалось спокойно. Никто не приходил, кроме персонала — голова у меня кружилась, и о своём видении, про зомби, я предпочёл не рассказывать. Не то перевезут в другое отделение и будут лечить совсем от другого.

Хорошо бы, если никто не сообщит матушке, что я попал в больницу. Она тотчас же приедет, поднимет всех на уши и будет сидеть рядом, никуда не отходя. Но сейчас мысль о том, что она может отравить своей заботой моё пребывание здесь, страха или злости не вызывала. Я вообще не мог ощущать страх или злость.

Не знаю, кто положил мне платок под подушку. Может, я сам и положил. Но когда голова начинала кружиться особенно сильно, я находил его там — и почти сразу же становилось легче. Я ничего не понимал — почему платок всё ещё у меня, ведь его отняли ещё там, на вечеринке. Чьи это фокусы? Ники? Или у меня уже начались галлюцинации? От платка по-прежнему пахло жасмином и он оставался неизменно чистым.

Мне показалось, что я на минутку задремал. А когда очнулся, то рядом сидела Шарлотта, в белом халате, держала в руке толстый том теоретической физики. Она улыбнулась, увидев, что я открыл глаза, и принялась читать учебник. С выражением и нараспев. Я мгновенно сбросил с себя остатки сна, уселся.

— Лотти, что ты делаешь?

Она кивков подтвердила, что слышит и продолжила, улыбаясь и выражая неземное счастье оттого, что читает такую интересную книгу.

Я уселся. Это было и больно, и трудно, голова вновь закружилась. Я машинально полез под подушку — платка там нет. Оглянулся, почти в панике — заметил что-то белое у двери.

Встать получилось не сразу. Лотти продолжала читать, ей не было до меня никакого дела.

На стене у входа откуда-то появилось зеркало. Я не помнил, чтобы оно там было хотя бы три часа назад. Я сделал первый шаг, треснувшие рёбра тут же дали о себе знать, я зашипел от боли и чуть не рухнул. Ноги толком не слушались.

Я невольно посмотрел в зеркало — и меня словно окатили ледяной водой. То, что там отражалось, походило на недавнее видение, существо, отдалённо похожее на меня, но сине-зелёное, распухшее, безобразное. Оно заметило меня и принялось бить ладонями по стеклу. С той стороны. Наверное, что-то говорило или ревело, я отвернулся и замечал краем глаза, как содрогается зеркало.

Мне бы сделать ещё два шага, наклониться и поднять платок.

Лотти продолжала читать. А по зеркалу пошли трещины.

Я наклонился и свалился, сильно ударившись головой о пол. Зеркало начало рассыпаться, разваливаться, и вот уже оттуда шагнула нога…

Я дотянулся до платка, зажмурив глаза, в ожидании того, что меня начнут есть заживо.

— Брюс!

Меня потрогали за плечо. Я проснулся, попытался сесть — зря я пытался, скривился от боли и упал на спину.