Бенито Серено - Герман Мелвилл

(Далее следует подробное описание трудного и долгого плавания, происходившего при бедственном безветрии, из этого описания здесь приводится один отрывок.) …На пятый день штиля, когда все на судне страдали от жары и жажды и пятеро уже умерло в припадках буйного помешательства, негры сделались раздражительными и за какой-то ничего не значащий жест, который они сочли подозрительным, хотя в действительности совершенно безобидный, схватили и убили старшего штурмана Ранедса, когда он передавал свидетелю секстан; однако об этом они вскоре пожалели, так как то был, не считая свидетеля, последний человек на судне, владевший искусством кораблевождения.

Опуская далее многие другие ежедневно происходившие события, рассказ о которых лишь попусту напомнил бы о минувших мучениях и бедах, свидетель сообщает, что на семьдесят четвертый день плавания, считая от того времени, как они потеряли из виду побережье Наски, терпя постоянный недостаток пресной воды и затяжной штиль, они наконец прибыли к острову Святой Марии, что произошло семнадцатого августа месяца около шести часов пополудни, и бросили якорь в непосредственной близости от американской шхуны «Холостяцкая услада» под командой великодушного капитана Амазы Делано, которая стояла в этой же бухте; однако бухту они впервые увидели еще в шесть часов утра того же дня, и когда в ней против ожидания замечено было судно, негры сильно забеспокоились, но негр Бабо утихомирил их и убедил, что они могут ничего не бояться; он сразу же распорядился, чтобы нос фрегата закрыли брезентом, как будто там ведутся ремонтные работы, и навел кое-какой порядок на палубах; потом негр Бабо и негр Атуфал некоторое время совещались — негр Атуфал был за то, чтобы немедленно уйти из этой бухты, но негр Бабо с ним не согласился и один измыслил весь план дальнейших действий; он явился к свидетелю и приказал ему говорить и делать все то, что он затем говорил и делал на глазах у американского капитана… ибо негр Бабо угрожал ему, если он хоть в чем-то отклонится от его предписаний, скажет хоть одно слово, бросит хоть один взгляд, дающий понять об истинном положении вещей в настоящем и в прошлом, он, негр Бабо, его немедленно убьет, а с ним и всех его товарищей; он показал при этом кинжал, который носил при себе спрятанным, сказав что-то в том смысле, что нож будет так же проворен, как и глаз; после этого негр Бабо объяснил свой замысел сообщникам, и все остались довольны; дабы лучше скрыть правду, он придумал много мелких штрихов, порою сочетая в них обман с обороной; так, он посадил шестерых дикарей из племени ашанти, о которых говорилось выше и которые были у него главными головорезами, на краю юта как бы для того, чтобы начищать и точить топоры (ящики с которыми были среди корабельных грузов), в действительности же затем, чтобы самим пустить их в дело и раздать остальным по его условному знаку; он же придумал представить Атуфала, своего ближайшего помощника, закованным в цепи, которые на самом деле он мог сбросить одним движением; при этом свидетель получил самые подробные указания, когда и при каких обстоятельствах что он должен говорить и как держаться, и в случае малейших отклонений ему угрожали немедленной смертью; одновременно, предвидя, что среди негров может начаться беспокойство, негр Бабо выбрал четырех престарелых негров, конопатчиков по ремеслу, и поручил им блюсти своей властью на палубах возможный порядок; он подробно наставлял как своих сообщников, так и испанцев, объясняя им свой замысел и все хитрости и знакомя их с той вымышленной историей, которую должен был излагать свидетель, чтобы никто не вступил с нею в противоречие; и все эти приготовления были задуманы и осуществлены за два или три часа — с того момента, как была замечена шхуна, и до появления на борту капитана Амазы Делано, что произошло около половины восьмого утра; капитан Амаза Делано прибыл в шлюпке и взошел на палубу, встреченный всеобщей радостью; свидетель, изображавший, насколько это было в его силах, основного владельца и свободного капитана своего судна, на вопросы Амазы Делано ответил, что вышел из Буэнос-Айреса в Лиму, имея на борту три сотни негров, что в штормах у мыса Горн и потом от лихорадки многие из них умерли и те же бедствия унесли у него всех его помощников и большую часть матросов.

(Далее в показаниях свидетеля подробно описывается, как он, по требованию Бабо, обманывал капитана Делано, а также приводятся все дружественные предложения помощи, сделанные американским капитаном, и многое другое, но мы это опускаем. После описания обмана свидетель продолжает.) Великодушный капитан Амаза Делано пробыл у них на судне целый день и оставил его лишь после того, как привел на якорную стоянку около шести часов вечера, и все это время свидетель поддерживал его в заблуждении, говоря о своих вымышленных бедах и не имея возможности ни единым словом, ни намеком открыть ему истинное положение вещей, ибо негр Бабо, исполнявший при нем роль заботливого слуги и якобы смиренного, покорного раба, ни на минуту не отходил от свидетеля и следил за каждым его жестом и словом, так как он хорошо понимает по-испански; а кроме того, поблизости постоянно находились на страже и другие, столь же свободно владеющие испанским языком… Один раз, когда свидетель стоял на палубе и беседовал с Амазой Делано, негр Бабо тайным знаком отозвал его в сторону, придав этому действию такой вид, будто распоряжение исходило от свидетеля, после чего потребовал, чтобы тот добыл у Амазы Делано подробные сведения о его шхуне, экипаже и вооружении; свидетель спросил: «Для чего?» — и негр Бабо ответил, что он сам может догадаться; услышав о том, какая беда угрожает великодушному Амазе Делано, свидетель сначала отказался задавать ему требуемые вопросы и пытался, как мог, отговорить негра Бабо от его нового намерения; но негр Бабо показал ему кончик своего ножа; когда же сведения были получены, негр Бабо опять отозвал его и сообщил, что той же ночью он (свидетель) станет капитаном не одного, а двух кораблей, так как большая часть американской команды ушла на рыбную ловлю и его шестеро дикарей легко завладеют шхуной без чьей-либо помощи; свидетель опять пытался возражать, но все его доводы и просьбы остались безуспешны; хотя до появления Амазы Делано у них на борту никаких разговоров о том, чтобы захватить американский корабль, не было, теперь свидетель был бессилен помешать их намерению… Здесь память его несколько слабеет и путается, кое-что он не может вспомнить с достаточной отчетливостью… Но как только в шесть часов вечера они бросили якорь, о чем уже упоминалось выше, американский капитан с ним простился и собрался возвратиться на свой корабль; и тогда, повинуясь внезапному побуждению, которое, по мнению свидетеля, было внушено ему богом и его ангелами, он, уже обменявшись с великодушным капитаном Делано словами прощания, вышел вслед за ним и довел его до самого борта, где и оставался, якобы провожая гостя, до тех пор, пока Амаза Делано не уселся на кормовую банку своей шлюпки, и в последнее мгновение, когда гребцы уже отпихнулись веслами от борта, свидетель спрыгнул сверху и, сам не зная как, упал в шлюпку, хранимый господом…

(Здесь в оригинале следует подробный рассказ о том, при каких обстоятельствах был осуществлен побег, и как был потом отбит у негров «Сан-Доминик», и как протекало дальнейшее плавание, попутно приводятся многократные выражения «вечной благодарности» «великодушному капитану Амазе Делано», после чего в заключение свидетель, в соответствии с требованием суда, перечисляет поименно кое-кого из негров, дабы определить степень личного участия каждого из них в описанных событиях и дать суду основание для вынесения приговоров. Из этого раздела приводится нижеследующий отрывок.) Свидетель полагает, что все негры, не будучи вначале посвящены в заговор, когда бунт произошел, отнеслись к нему одобрительно… Негр Хосе, восемнадцати лет, бывший в личном услужении у дона Алехандро, еще до бунта передавал негру Бабо сведения обо всем, что происходило внизу, он по нескольку раз в ночь покидал свою койку, находившуюся в каюте непосредственно под койкой его хозяина, и выходил на палубу к главарю негров и его сподвижникам и вел с ними тайные переговоры, и были случаи, когда он попадался на глаза вахтенному помощнику капитана; так, в одну ночь помощник капитана дважды прогонял его с палубы… этот же самый негр Хосе, не получив на то специального распоряжения от негра Бабо, как Лекбе и Мартинки, тем не менее лично дорезал своего господина дона Алехандро, когда того полумертвым выволокли на палубу… Стюард-мулат Франческо был у бунтовщиков из главарей, он душой и телом был предан негру Бабо, выполняя все его замыслы; и даже, ища его благосклонности, предложил во время обеда в капитанской каюте отравить пищу великодушного капитана Амазы Делано, об этом известно по рассказам самих негров; однако Бабо, имея другие намерения, запретил Франческо это делать… Дикарь Лекбе был из самых злостных, в тот день, когда отбили «Сан-Доминик», он принимал участие в обороне, держа по топору в обеих руках, и одним топором ранил в грудь помощника американского капитана, лишь только тот ступил на палубу, об этом знают все; кроме того, на глазах у свидетеля негр Лекбе ударил топором дона Франсиско Масу, когда по приказу негра Бабо тащил его, чтобы выбросить живьем за борт; не говоря о его участии в убийстве дона Алехандро Аранды и остальных каютных пассажиров; все шестеро дикарей в абордажном бою дрались с особой яростью, в результате чего в живых остались только Лекбе и Ян; этот Ян был ничуть не лучше Лекбе; это он вызвался по приказу Бабо приготовить скелет дона Алехандро, что и исполнил способом, который негры потом описали свидетелю, но о котором он, пока остается в здравом уме, говорить не может; это он вдвоем с Лекбе темной безветренной ночью установил скелет на носу фрегата, так говорили свидетелю негры; надпись же у подножия скелета сделал негр Бабо; негр Бабо с самого начала возглавил заговор, был его душой и руководящей волей, убийства совершались только по его приказанию, и весь бунт держался на нем; Атуфал во всем был его верным помощником, но своей рукой убийств не совершал, и негр Бабо тоже… Атуфал был убит мушкетной пулей из американской шлюпки… Известно также, что все взрослые негритянки были посвящены в заговор и выражали удовлетворение в связи со смертью своего хозяина дона Алехандро; более того; будь на то их воля, они бы каждого обреченного приказами Бабо испанца не просто убивали, а готовы были своими руками истязать до смерти; они же всячески добивались и смерти свидетеля; и каждый раз при совершении убийства пели и плясали — не весело, а торжественно; так, перед началом абордажного боя и в течение его они пели неграм заунывные песни, и это заунывное пение распаляло негров больше, чем какое-либо другое, именно для этого оно и предназначалось; все вышесказанное известно со слов самих негров.