Невеста для Мрака (СИ) - Екатерина Оленева

На короткое мгновение над болотом воссияло солнце.

Стоя посреди бесконечной, блестящей в золоте солнечных лучей, трясине, я задыхалась от снедающего тела и душу жара. Мне хотелось с разбегу рухнуть в ледяную жижу, утопиться, забыться, охладиться… или уже разорвать кого-нибудь на части, и покончить как с физическими, так и с нравственными страданиями.

— Что будем делать? — пробасил Таббар. — Разобьём лагерь?

— Согласно карте, стоит пройти ещё немного, выйдем на довольно сносную гать, — заметил Кассли.

— Выйти-то выйдем, да оно нам надо? — прорычал Кентар. — Мы ж не выбраться отсюда поскорее хотим… хотя, конечно, хотим! Но прежде нам ещё нужно с тутошней нежитью разобраться.

Кассли сжал челюсть, словно удерживая рвущиеся с языка нелицеприятные слова.

— Не гать искать нужно, — гнул свою линию Таббар, — а окапываться. Пусть ночь пока ещё и далеко, она всё равно придёт. А для лагеря лучше этого клочка суши нам не сыскать. Разве, что блокгауз какой? Да где ж в болоте его отыщешь?

— Остановимся здесь, — отрезал Ланджой.

Солнце, на миг блеснувшее в просвет между тучами, погасло и вновь зазмеился туман.

Молоточки, стучащие в моей голове, учащали дробь. Перед глазами плавали красные круги. Я села прямо на землю, прислонившись к узловатому, изуродованному стволу дерева. В сознании удавалось удерживаться лишь силой воли, а сила это скудела с каждым новым вздохом. Нужно было уходить. Срочно. Так я хотя бы дам шанс моим спутникам, не подозревающим, с каким монстром идут в одной упряжке.

— Куда это ты собралась? — зыркнул на меня Кентар. — Лучше сядь. Не хватало тебя ещё в этой Бездне разыскивать. Не слышишь, что ли? Я кому сказал?!

— Мне в кустики нужно, — прошипела я. — Или прикажешь нужду при тебе справлять?

— По мне, так и справляла бы. Вон Мэл у нас не такая стеснительная.

— Я не Мел.

Небольшой островок твердой земли, на котором мы остановились, окружали почти непроходимые заросли ивняка, ольшаника и других кустарников. Стоило их миновать, как взгляду открылось бескрайнее болото. То здесь, то там, на поверхности мха проглядывали неизвестные мне алые ягоды, походившие на капли крови. Кое-где виднелись белые цветы, очень хрупкие и на коротеньких стебельках. В свете дня топь выглядела не более жуткой, чем обыкновенный лес. На сучке завела руладу тонкоголосая птичка, с вызовом глянув на меня с ветки. Глупая! Ей-то кажется, что она в безопасности там, на своей воздушно-древесной полке.

Жизнь есть не более, чем букет иллюзий. Может быть, смерть избавляет нас от этого ложного видения мира, и мы узрим, наконец, истину? Остаётся надеяться, что случится это не завтра. Умирать не хотелось, даже из благих целей. Я люблю жизнь. Всегда любила. При одной только мысли, что новый вздох может стать последним, воздух перестал казаться затхлым, а земля словно засветилась изнутри.

Потянуло сырой мглой. Пахнуло болотной сыростью, запахом полусгнившей травы. С жужжанием из-под ног поднимались тучи насекомых. Полужидкая земля зловеще хлюпала под ногами, а я легкомысленно не тревожилась из-за того, что тропинка сделалась похожей на гамак, подвешенный над бездной. Стоило ноге опуститься в грязь, в след тут же набегала вода. Жижа хлюпала, раскачивались пласты мха.

Это случилось почти неожиданно. Почва в очередной раз колыхнулась под ногой, и я почувствовала, как увязаю в тине по колено. Интуитивно перенеся тяжесть на другую ногу я, вместо того, чтобы выбраться, увязла ещё сильнее. Сгоряча, точно раненная, — пропадать, так уж пропадать, — рванулась вперёд. Ещё и ещё! Но в результате провалилась в трясину уже по пояс.

Стараясь не паниковать, я заставила себя лечь, распластавшись на мху. От холода я мелко дрожала. Ноги оледенели, вскоре я вообще перестала их чувствовать.

Когда я заставила себя поднять голову, то увидела Её. Высокую женщину в чёрном с ног до головы. Она стояла в нескольких шагах. Пышные юбки колыхались перед глазами, а вот лица разглядеть не удавалось.

Мне не понравилось ни появление этой особы, ни исходящие от неё флюиды. Это явно была не крестьянка, сбившаяся с тропинки. Я отчетливо осознавала, что из человеческого в этой особе только оболочка — передо мной стояла ночная тварь из Фейра, нечисть из пограничного мира.

— Помоги мне, — на всякий случай попросила я.

— Ты не найдёшь помощи, — ожидаемо прошелестело в ответ, — ты найдёшь свою смерть!!!

Над головой что-то просвистело. Раздался звук удара, потом — утробное урчание. Я почувствовала, как на моей кисти смыкается нечто теплое.

Рывок! — и вот уже я стою перед криво ухмыляющимся Кентаром:

— Ну что? Пописала?

— Ещё как!

Охотники вовремя пришли на помощь.

Гадина оказалась сильной. Она, ловко увёртываясь от выстрелов, побежала, мелькая между деревьями. Охотники рванулись вдогонку, но далеко ли убежишь по болоту? Передвигалось чудовище быстро. Периодически оно ещё и пульсарами в нас кидалась.

Боевые пульсары — привилегия высших магов. И — демонов. Значит, перед нами не фейри.

Вокруг свистело и бухало, визжало и хлюпало. Грохот стоял, как при канонаде.

Добежав до полуповаленного дерева, тварь взлетела по стволу, планируя прыжком преодолеть топь. Её не брали ни огнестрелы, ни стрелы арбалетов. Огненное лассо сорвалось с моей ладони и, обернувшись вокруг шеи, сорвало беглянку с верхушки дерева, бросив под ноги охотникам.

Клинки последних уперлись в обожженную огнём шею нечисти. Та, распластавшись, рычала, скребя по мху длинными когтистыми лапами.

Во тьме эти создания, которых одни маги классифицируют как фейров, другие, как низших демонов, выглядят жутко, но ночное сияние лун придаёт им эдакую величественность. А вот обыденный серый свет срывает таинственную шелуху, открывая взгляду лишь то, что есть на самом деле — крайнюю степень уродства. Длинный вытянутый подбородок, покрытый гноящимися струпьями, почти лежал на груди, ввалившиеся щеки словно втянула внутрь невиданная сила, а посиневшие старческие губы обнажали выпирающие вперёд кошачьи клыки.

— Тьфу! Нечистая сила! — отшатнулся Таббар.

Даже привыкшие ко всему охотники избегали глядеть на доставшуюся добычу.

Кассли, не премудрствуя лукаво, собрался по быстренькому добычу прикончить. Я едва успела удержать его:

— Не стоит.

— Почему?

Тварь заворочалась, словно уж на сковородке, полыхая на нас алыми глазищами и гнусно захихикала:

— Ты ведь не позволишь им убить меня? — обратилась она ко мне. — Не позволишь, я знаю. Жалкие людишки понятия не имеют…

— Закрой пасть, целее будешь — велела я.

— Ты не можешь меня убить, — замотала головой уродина. — Не можешь! Не можешь! Не можешь!