Завоевание 2.0. Книга 2 (СИ) - Терников Александр Николаевич

Когда мы все прибыли к отведенным нам квартирам, прибыл сам касик, действительно толстый сверх меры, но на вид крайне дружелюбный, вечно улыбающийся, он поклонился, как водится, Кортесу, окурил его и нас тоже и повел внутрь, где все было так чисто и просторно и куда сейчас же принесли еду: кукурузные лепешки, жаренную рыбу и фрукты. Очень мы изголодались за последнее время и давно уже не видели такой массы еды. Просто пир для наших желудков. Кортес тем временем еще раз нам напомнил, что местных жителей обижать нельзя, нигде и ни в каком случае. Когда толстому касику доложили, что мы откушали, он просил Кортеса принять его и вскоре явился в сопровождении индейцев, несших массивные золотые украшения и богатой работы накидки. Многие держали в руках пышные букеты роз. Кортес вышел ему навстречу, обнял касика, (завел себе нового друга) и они направились в зал. Тут-то и были переданы подарки, не слишком все же дорогие. Но толстый касик (я для себя прозвал его Протнутым Носом) неоднократно повторял:

— Великий господин возьми это с благосклонностью! Было бы у нас больше, дали бы и мы больше!

Кортес же отвечал, с помощью доньи Марины и Агиляра, что благодарить он будет делом и что готов всегда помочь его народу. Наш, дескать, император дон Карлос послал нас — своих вассалов, чтобы мы везде искореняли зло и обиды, наказывали несправедливых, оберегали угнетенных. И что прежде всего не следует приносить человеческих жертв, и, кстати, Кортес прибавил немало и насчет нашей веры.

Слыша это, толстый касик глубоко вздохнул и стал горько жаловаться на великого Мотекусому и его губернаторов. Лишь недавно его страна подчинилась Мешико, и отняли они у них все, особенно золото. Гнет так силен, что не куда деться, но никто не смеет противиться, зная, что Мотекусома владеет множеством провинций и городов и несметным войском.

— И все же, — ответил улыбающийся Кортес, воодушевленный открывшимися перспективами- мы облегчим ваше положение, но не сию минуту, ибо сперва нужно вернуться к нашим кораблям, построить себе город и хорошенько все обдумать.

А вот мне кажется, что: "вешний лед обманчив, а новый друг всегда ненадежен". Но со своей стороны так Кортес решает главную проблему: теперь, опираясь на поддержку союзных индейцев, он мог остаться в Мексике и даже предпринять поход на столицу. Союз с тотонаками с этого момента стал краеугольным камнем конкисты.

Тем временем, вокруг нас кипела жизнь большого индейского города, а над городом, над его деревьями и садами возвышались во всем своем туземном великолепии общественные здания и храмы, их облицовка из гипсовой штукатурки ярко сверкала под лучами жаркого солнца. Храмов было пятнадцать штук, больших и маленьких — все они располагались на территории площади, которая была церемониальным центром, окруженным одноэтажными домами, раскрашенными в веселые цвета, с камышовыми крышами. Рядом слышу беседу солдат:

— Ну, так?.. — заинтересованно спрашивал один из молодых.

— Нет, мало, и все низкопробное. Однако наменять можно- уже все разузнал какой-то опытный хват.

Влажный воздух побережья навевает сонливость. Но у нас дела. На следующее утро мы покинули Семпоалу. Толстый касик снабдил нас 400 носильщиками, и каждый из нас мог сдать им всю свою поклажу и идти налегке весь путь -25 километров. Впервые это с нами случилось, и многие испанцы радовались, как дети. А тут нам еще и донья Марина объяснила, что, по обычаю этих стран, касики должны всегда в мирное время снабжать проезжих нужным количеством носильщиков. Так наше войско отныне везде и поступало!

Тут касики могли безнаказанно помыкать бедными индейцами, заставляя носить грузы, и посылая вдаль от дома, и налагая множество других повинностей, что многие индейцы умирали по их вине и от их рук, в том числе и у нас. Но здесь это считается нормальным.

Уже на следующий день мы пришли в Киауистлан. Лежал он высоко на горе; идти пришлось по отвесу скал, и если бы эта крепость дала отпор — не взять бы нам ее никогда. Хотя, как обычно, стен у поселения не было. Проводников у нас не было, пошли напрямик, и зашли куда-то не туда. Эта территория, отделявшая нас от горной крепости, представляла собой несколько параллельных рядов скалистых холмов, разделенных широкими отлогими долинами, тут почва была густо покрыта кактусами и колючими кустарниками; единственные деревья, разнообразившие эту монотонную растительность, были пальмы пита — самое мрачное дерево, какое только можно себе представить. Дороги здесь не существовало, и проезд по этой густой заросли кустарников предоставлял много затруднений; кое-где нужно было проложить нам путь через эту колючую чащу; местами приходилось работать своими мачете, или топорами, чтобы прорубить нам тропинку, и несмотря на крайнюю осторожность, наши руки были изрезаны и исцарапаны, а ноги несчастных лошадей сочились кровью. Пришлось, когда выбрались из колючек, протереть тряпочкой ноги Ласточки от крови из мелких порезов и намазать их лечебной мазью, которая у меня была, благодаря моему шаману Уареа.

Местность становилась все бесплоднее, деревья сменились кустарником. Мы двигались вперед с величайшей опаской, и когда один солдат, Эрнандо Алонсо де Вильянуэва, без команды вышел из строя, наш капитан Алонсо де Авила, человек не в меру горячий и свирепый, ударил его копьем в руку, но, к моему удивлению, удар пришелся по пустому рукаву, так как Эрнандо Алонсо де Вильянуэва был уже одноруким… Однако, у них тут дисциплина еще та. Но с другой стороны, вот Вам пример судьбы конкистадора, уже однорукий калека все равно должен куда-то идти, кого-то завоевывать, чтобы не помереть с голоду. Как говорит испанская пословица: "Драчливый петух жирен не бывает". Это не наш путь. Но радует одно, что именно сейчас, где-то в далеком Мехико трусливый Монтесума опьяняет себя реками пульке, чтобы позабыть свои страхи. Он нас боится до дрожи в коленях!

Вошли мы в это укрепленное поселение, как обычно, все индейцы разбежались в ужасе и попрятались. Только на площади, перед большими пирамидами храмов с идолами, появилось человек пятнадцать индейцев, совсем неплохо по местным меркам одетых, опять с жаровнями для приветственного окуривания. Тут задницу немного прикрыл и ты уже король. Они-то и сказали, что все население разбежалось из боязни; но Кортес тотчас успокоил их и, как это уже вошло у него в обычай, поговорил с ними о нашей вере и императоре Карлосе. Пока индейцам грузили мозги, Кортесу доложили, что сюда прибыл в носилках толстый касик из Семпоалы с большой свитой. Облачение на нем было праздничное — роскошный хлопковый плащ, богато расшитый по всей длине узорами, изображающими орлов. Нижнюю губу его украшала серьга в виде золотого пеликана, а голову венчал пышный букет ярких перьев красного, синего, желтого и зеленого цветов.

Он сейчас же возобновил свои жалобы на Мотекусому, а свита и местный касик вторили ему со стонами и слезами, так что все испанцы растрогались. Нам жаловались, что недавнее покорение ацтеков сопровождалось крупными бесчинствами; затем Мотекусома ежегодно требовал большое количество юношей и девушек для кровавых жертвоприношений или для рабского услужения, его чиновники тоже не отставали и выбирали себе, кто что хотел. Касик поведал о всех унижениях, изнасилованиях девушек людьми мексиканского правителя, сборе грабительских налогов, вытягивающих все соки из окрестных городов, изнурительном труде жителей, обязанных платить подати далекой столице. Так поступали по всей стране тотонаков, а в ней ведь более тридцати городков. Мехико вызывал жгучую ненависть, и касик был готов пойти на союз с кем угодно, только бы уничтожить ацтеков

Кортес в своем парадном, вишневого цвета, бархатном камзоле, в черном берете с пером, туфлях с золотыми пряжками, утешал их сколько мог, давал разные обещания и уверения, но все же не мог избавить их от страха перед Монтесумой. Тут же не замедлил собой явиться и подходящий пример. Нам донесли, что в поселение только что прибыли пять ацтекских лодырей, для сбора налогов (здесь их называют "кальпишке"). У нечистых совестью главарей тотонаков это известие вызвало настоящую панику. Местные касики побледнели и затряслись при этой вести и сейчас же ушли для встречи нежданных гостей, бросив Кортеса одного, для которых моментально приготовлены были покои и сладкие кушанья.