Предел безнаказанности - Евгений Константинов

– Да ничего. Я его и вызывал то, чтобы про рыбалку поговорить…

– Причем здесь рыбалка, Василий? Причем здесь это? – взвился Крымов. – Сколько уже людей в Раево погибло? А мы – рыбалка!

– Да, действительно, – старший лейтенант прищурился, – рыбалка тут совершенно ни при чем.

– А тогда скажи мне, пожалуйста, зачем я попросил тебя именно на тот озеро поехать?

– Ну, это уж…

– Может затем, чтобы половины челюсти лишиться? – Крымов оттопырил пальцами нижнюю губу, показав вставные зубы. – Или чтобы в тот же день в теплом доме бомжара дуба дал?!

– Зачем все это связывать?

– А как же не связывать! Я как раз за то и зарплату получаю, чтобы всякие там фактики в цепочку связывать! – повысил голос Крымов. – И в том-то и дело, что рыбалка здесь очень даже причем. Мои зубы, ни с того ни с сего раскрошившиеся, очень даже при чем. Только… Не понимаю я…

– Не понимаешь, причем здесь смерть гражданина Пряхина? – вставил Павелко, как бы подсказывая.

– Да, – Крымов внимательно посмотрел ему в глаза и спросил. – Василий, помнишь, ты признался, что древня Раево тебе по ночам сниться стала?

– Мне много снов снится.

– Так вот, теперь она мне тоже каждую ночь снится! – не замечая безразличного тона, с жаром стал говорить Крымов. – Дом снится, в котором мы с Ерохиным разговаривали, вся деревня снится, дорога к ней, озеро и особенно щука, которую ты поймал, и из-за которой у меня…

– Из-за которой у тебя, видите ли, зубки выпали, когда поскользнулся и мордой об лед шмякнулся, – грубо перебил Павелко, отчего Крымов даже опешил.

– Что-то мы с тобой, Игорь Викторович, оба на этой деревне свихнулись немножко, – тут же примирительно улыбнулся старший лейтенант. – А нам бы не пельменьки перебирать, а вместе подумать, кто в родном нашем управлении гражданину Пряхину голову продырявил?

– Да, – согласился Крымов, с тоской посмотрев на падающий за окном снег, – надо подумать…

Чтобы не обижать Василия, Лариса сказала ему, что жареная щука была очень вкусной, что она с удовольствием ее съела и родителей угостила, и чтобы он ловил еще и побольше.

На самом же деле щука, завернутая в тряпочку, три дня пролежала в морозилке. Каждый вечер, возвращаясь домой, Лариса вынимала ее, клала на стол, чтобы разморозить, а потом приготовить, но вскоре убирала обратно. Ранка на голове рыбы не давала ей покоя. Из-за этой ранки щука вызывала у Ларисы отвращение и какой-то необъяснимый страх. Беря ее в руки, она тут же вспоминала, как, ощупывая окровавленную голову Пряхина, наткнулась на точно такую же рану…

В конце концов «новогодний сюрприз» оказался в мусоропроводе, и Лариса, вроде бы, успокоилась. Но, когда сегодня во время обеда Василий зашел к ней в кабинет и обнял, приготовившись поцеловать, она неожиданно для себя поинтересовалась, чем он обычно убивает пойманных щук.

– Ну вот, я пришел свидание назначить, а она орудиями убийства интересуется, – сказал Василий с напускной обидой.

– Нет, ну, правда? – Лариса удержала его за локти, не давая отстраниться. – Каким-то шилом, да?

– Зачем шилом? Я душу их своими руками – вот так! – он, сделав страшными глаза, схватил ее за шею и начал трясти.

– Отпусти, Вася! Что ты сжал-то? Больно! – вырвавшись, она с озабоченным видом подошла к зеркалу, приподняла свои густые волосы и увидела проступившие на шее красные пятна. – Ну вот, теперь синяки останутся!

– А кто их, кроме меня, увидит? – Василий подошел к ней сзади, обнял и поцеловал в шею. – Тем более, сегодня вечером…

– Нет, – Лариса замотала головой, – только не сегодня.

– В этом кабинете…

– Только не здесь!

– А то в прошлый раз не закончили из-за твоего майоришки.

– Вот именно, – сказала она с усмешкой.

– Что значит – вот именно?! – он развернул Ларису к себе лицом. – Что он твой, или, что мы не закончили?

– Отстань! – она пренебрежительно оттолкнула его от себя и, достав из сумочки расческу, стала причесывать разлохмаченные волосы.

Василия коробило, если женщины, с которыми он был близок, теряли к нему интерес. Он старался всегда оставлять за собой последнее слово, хотя, порой, это выглядело довольно грубо. Но Ларисе грубить не стоило. С ней еще работать и работать. Хотя…

– Ты спрашивала, чем я умерщвляю щук? – он открыл стеклянную дверцу шкафа, в котором лежали медицинские инструменты, и за лезвие вытащил из никелированного поддона скальпель. – К примеру, этой прекрасной вещицей, – держа скальпель за кончик двумя пальцами, он покачал им словно маятником, – Которой можно легко проткнуть голову или разрезать щучье брюхо. Разрезать вообще любое толстое брюхо. Даже, несмотря на погоны…

– А причем здесь погоны? – Лариса отобрала у него скальпель, чтобы убрать обратно в шкаф, но Василий придержал дверцу.

– Притом же, причем и щуки, – сказал он и, наконец, нашел губами ее губы…

А еще через несколько часов в том же самом кабинете Ларису целовал майор Панцелютин. И она не без некоторого удовольствия подчинялась его своеобразным желаниям, позволяя ласкать себя прямо на столе.

Был вечер, в управлении остались только дежурные, медицинский кабинет был заперт. Помешать или отвлечь Ларису и Панцелютина ничто не могло, и они не торопились. И он, и она были пока раздеты не полностью, но если на Ларисе осталась только не до конца расстегнутая блузка, то майор не снял еще с себя брюки и майку.

Он как раз приготовился сделать это, когда вдруг, сначала словно захлебнулся воздухом, а после заорал, схватив себя за живот. И Лариса с удивлением, переходящим в ужас увидела, что его белая майка ни с того ни с сего словно проткнулась в области пупка, сразу окрасившись кровью, и начала разрываться снизу вверх. А еще она увидела, как вместе с майкой разрывается и тело Панцелютина, из-за чего образовывается глубокая и страшная рана. Прямо в лицо Ларисе ударила струя горячей крови, попавшей ей в рот и в глаза, и она, зажмурившись и закрывшись растопыренными пальцами, завизжала, перекрывая рев майора, переходящий в предсмертный хрип…

Найти предполагаемое орудие убийства майора Панцелютина помог оперуполномоченный Василий Павелко. Скальпель валялся в снегу в нескольких метрах от здания управления напротив окна медицинского кабинета. Старший лейтенант принес его в пакетике, и скальпель сразу отправили на экспертизу. По отпечаткам пальцев на ручке установили, что принадлежат они медсестре Ларисе Федоровой.

Тут же возникла версия, что, распоров живот своему начальнику, пытавшемуся ее изнасиловать, Федоров выбросила скальпель в форточку.