Литературная Газета 6281 ( № 26 2010) - Литературка Литературная Газета

Литература

В ожидании снов

ЛИТРЕЗЕРВ                                                                                                                                                                                      

Элина ЛЕОНОВА, 19 лет, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

СНЕГ

Он выпал в пять утра,

пока она спала,

и южные ветра

во сне её дышали

среди сосновых крон.

Сугробы-купола

сошлись со всех сторон

к незрячим окнам спален;

и неизвестно кто

с улыбкой октября

смотрел на мир и то,

что за его пределом,

на сон в её окне,

как будто говоря:

«Её расстроит снег,

но что я мог поделать».

КАРАВАН

Ведь и я над тугим барабаном

ни черта не смогу сколдовать.

Торопливо суёт по карманам,

предлагает питьё и кровать,

притворяется доброй пустыня,

и в цветастом кармане шатра

я сижу, как сидела поныне,

в ожидании снов до утра.

Чтоб уснуть и увидеть прекрасней

и яснее картины любой:

ты всё так же мерцаешь и гаснешь,

я всё так же плетусь за тобой

одногорбым своим караваном,

с побледневшим песком в волосах,

видя свет беспокойным и рваным,

отражённым в верблюжьих глазах.

***

И не случись иначе.

Вот мы идём, смеясь, –

темноволосый мальчик

и я.

Улица, дом знаком мне

или другой пустяк,

я ничего не вспомню

несколько лет спустя:

трогательных глаголов,

кратких «лови», «зови»,

полного счастья, полу –

вымышленной любви,

лишь через гром трамваев

будет звучать, маня, –

будто кто напевает:

«Не забывай меня».

***

От стены стеклянного барака,

дома для тропической листвы,

смотрит удивлённая собака,

не подняв усталой головы.

Вот сейчас, таинственно и строго

морду золотую облизнув,

выдохнет песчаную дорогу,

облака слепую белизну,

и пойду из сумерек железных,

из сухих древесных потрохов,

унося под мышкой бесполезный

томик безболезненных стихов.

После наугад моя простуда,

книгу эту разогрев до дна,

столбик ртутный вытолкнет оттуда:

тридцать восемь строчек и одна.

ЛОДКА

Ещё причал держал меня одну,

как Моисей заветные скрижали;

но водопад кипел, и мы лежали,

густой водой прижатые ко дну.

Ещё по склону горному стада,

как будто облака, перемещались;

но мы уже сквозь ткань воды прощались;

и нас прощала эта же вода.

Стреноженный бесповоротным сном,

качался тополь, спали часовые,

пунктиры троп божественно кривые

скрывались в отдаленьи расписном;

и мы вдвоём, когда в холмах других

взбивали пыль, похожую на пену,

уже могли бы проходить сквозь стены,

как призраки; и даже легче их.

Ещё когда мы шли, вертя компáс,

в стране, где нам плохое и не снилось,

уже не тучи – лодки тень валилась,

плывущей наверху, скрывавшей нас, –

рыбак всю ночь не разгибал спины,

мы видели – блесна плывёт резная,

похожа на луну; смотрели, зная:

нас не спасут от этой глубины.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 3,7 Проголосовало: 3 чел. 12345

Комментарии:

Вяло тянется время

Литература

Вяло тянется время

ВПЕРВЫЕ В «ЛГ»

Алексей ВИТАКОВ

Поэт, прозаик, автор-исполнитель. Родился в 1966 году в Коми АССР. Публиковался в журналах: «Москва», «Дружба народов», «Смена» и др. Автор нескольких книг стихов.

ПЕСНЯ БАЯНА

Колея, обочина – всё одно.

Каждой печке-лавочке – свой сверчок.

У меня два облака за спиной.

А тебе что кажется? Дурачок.

Потяни, дороженька, за рукав.

Покажи-ка волюшку наяву.

Пальцами корявыми сто рубах

Я на песне гусельной разорву.

А рвану сто первую – брызнет кровь.

Вот тогда и радуйся, пой, душа.

Говори, родимая, за любовь

И гляди на небушко не дыша.

Я пойду по улицам в калачах

Пустоту девичьих глаз воровать.

У меня два ворона на плечах.

А тебе всё ангелов подавай.

Ивою над гуслями наклонюсь.

Пусть запястья тощие вспомнят свет.

Вороны тяжёлые – ну и пусть.

Но зато два облака – в синеве.

Призовёт ли на небо скоро Бог

Иль отправит заживо в ад гореть:

В тёмных избах поодаль от дорог

Скоморохи страсть мою будут петь.

Будут петь-рассказывать день и ночь

Да беречь от зависти  и молвы.

У ветров взаймы беря только мощь,

Тишину заветную – у травы.

Где у бездны край, скажи, а где дно?

Почему в душе свистит вдруг дыра?

У меня два облака за спиной.

А ещё два ворона. Так-то, брат.

***

Бесконечная стужа.

Похмельная дрожь.

Тлеет лампа в подъезде окурком.

Он совсем не горбат –

этот высохший бомж,

Просто он носит крылья под курткой.

Ржавый мусорный бак.

Наклонился. Приник.

Шарит палкой то бегло, то круто.

Замирает, наткнувшись

на твой черновик.

Усмехается длинно чему-то.

Вяло тянется время.

Ты смотришь на твердь

Из окна и сминаешь страницы.

Он приходит, когда начинает темнеть,

Как пугливая старая птица.

Но однажды ты рюмку уронишь в ночи,

И из мрака, из жути бездомной

Бомж горячкою белою

в дверь постучит:

За спиной крылья вспыхнут огромно.

И, хоть выколи душу, вокруг –  ничего:

Ни друзей, ни врагов, ни канавы,

Только инеем сизым на крыльях его

Блеск твоей заблудившейся славы.

Ни развилки из трёх неизбежных дорог.

Камня тоже. Коль так – и не надо!

Вы пойдёте по воздуху –

прах с ваших ног

Будет снегом немыслимым падать.

***

Город Рыбинск – пчелиные соты,

Где был другом безлюдный перрон,

Где теснила гитарным аккордом

Юность хриплые крики ворон.

Я пройду по аллеям щербатым,

Загляну на булыжный проспект.

Будет ветер дворнягой лохматой

О штанину тереться в тоске.

Будет шторм на искусственном море,

И на миг из разверзнутых вод

Церковь явится – колокол в горле

Покачнётся и голос прольёт.

Город чаек – последний мой мистик,

Где б меня ни носило порой,

Но я в листьях осенних, как в письмах,

Узнавал почерк ломаный твой.

Я читал тебя в лапах чужбины.

Слышал колокол даже во сне.

Как гудел он из чёрной пучины

В горле церкви, стоящей на дне.

Ты писал мне взахлёб, как подросток,

Я люблю твой неведомый гул.

Но когда выхожу на подмостки,

О тебе рассказать не могу.

Град мостов, берегов и причалов,

Где в заборах стоит тишина.

Пусть, свой колокол тяжко качая,

Гонит волны незримый звонарь.

***

Ломает сухорукая тоска.