Окаянный талант - Виталий Гладкий

– Куда ушло? – тупо спросил Олег.

– На энтот вопрос тока Дедко может ответить. Но лучше ему такие вопросы не задавать.

– Вы сказали, что в интригу я втащил сам себя. Как это понимать?

– Спроси у Ожеги. Можа, она тебе расскажет.

– А вы что, не хотите? Отказываетесь?

– Я тока догадываюсь. Энто как чуять запах и по нему определять, что оно такое – какава али чай. А она – знает.

– Вы так запудрили мне мозги, – с отчаянием сказал Олег, – что я уже начинаю верить в Дедко, кикимор, домовых и оракулов.

– А оракул, энто кто? – с детским любопытством спросил Беляй.

– Такой же крендель, как ваша бабка Ожега.

– Ты бы все-таки сходил к ней… Хорошим людям она помогает.

– Спасибо.

– За что?

– За то, что назвали меня хорошим человеком. В кои-то веки удосужился…

– Да ты не обижайси на меня. Можа чё не то говорю, так ведь я ужо стар. А оно как с лет, так и с ума.

– Что-то вы не очень похожи на старого маразматика, – с горькой иронией сказал Олег. – И вообще, создается такое впечатление, что вы много чего не договариваете.

– Ты плохо слушал, паря. Я ить поначалу тебе почти все рассказал, а ты мимо ушей пропустил.

– И когда это было? – Олег тупо уставился на Беляя.

– Когда вез тебя со станции.

– Убей Бог, не помню, – вынужден был сознаться Олег.

– Хе-хе… Потому как молод ишшо. В одно ухо влетело, а в другое вылетело.

– Хотелось бы еще раз услышать ваш рассказ. Пожалуйста.

– Что ты, паря! Низзя, не получитси.

– Почему?

– Вот ты седни намалевал картину? Намалевал. Можешь по памяти сделать ишшо одну такую же? Чтобы точь-в-точь.

– Нет, это без оригинала невозможно.

– Вот! И я об этом.

– Так ведь картина – это одно, а рассказать по новой какую-нибудь историю – совсем другое.

– Тут ты прав, но ведь и сама история будет другой. Вот, к примеру, еду я по дороге и вижу пень. И вспоминаю, что там когда-то стояла старая береза, у которой был самый сладкий сок в округе, что я под ней тайком встречалси с Дарёной (когда энто было!) и что у нас не сложилось, потому как пошел на войну, а она меня не дождалась, и что нынче Дарёна за Дедком ухаживает – за тем, что посреди деревни стоит – чистит-блистит, подметает, варенухой угощает… Но бывает, глядя на пень, я припоминаю совсем иное… не буду говорить, что.

– Понятно, – кивнул Олег. – Ассоциативное мышление. По мере появления знакомых объектов у вас возникают воспоминания. И не факт, что они будут одинаковыми. Такой тип мышления сильно развит у кочевых народов и путешественников. Глядя на обычную грязную лужу, можно припомнить, как несколько лет назад отдыхал с девушкой на Карибах. Или как после получки по пьяной лавочке шлепнулся в грязь, а потом жена била мокрым ботинком по физиономии – не за то, что изгваздался, а за то, что пришел домой лишь к утру. Лужа одна и та же, но ассоциации могут быть разными.

– Эка ты завернул. Мудрено. Но смысл присутствует. Главное – ты меня понял.

– Что ж тут непонятного… – Олег пожал плечами. – Попросту говоря, от вас я получил отлуп. Вкупе с настоятельным советом навестить избушку на курьих ножках, в котором живет старая колдунья Ожега. Я прав?

– Хе-хе… Светлая голова у тебя, паря. Я энто сразу заприметил.

– Ладно… – Олег тяжело вздохнул. – Придется мне спуститься в царство Аида[17].

– Куда?

– Это к слову. Я так понимаю, мне нужно идти к Ожеге не с пустыми руками…

– Правильно понимаешь. Отнесешь ей крынку молока, мед и буханку хлеба.

– Может, еще и ерофеича?

– Не ерничай, – строго сказал Беляй. – Ожега варенуху не потребляет.

– Понял. Адресок Ожеги, надеюсь, дадите?

– Куды надо идтить – объясню. Не сумлевайся. Тока будь внимателен, не оступись, не сойди с тропы. Там такая топь… бульк – и нету человека. Возьмешь слегу на всяк случай.

– Что такое слега?

– Длинная жердь. Многим жизнь спасала. Тока не ленись, орудуй ею, дорожку впереди проверяй, щупай.

– Мне прямо сейчас идти?

– Куды спешить? Отдохни. Завтра, на зорьке…

«Понятно, – подумал Олег. – Хочет Ожегу предупредить о моем визите. Но как? – И тут же ответил, мысленно рассмеявшись столь дурацкому предположению: – Звякнет по мобилке, чтобы дастархан готовила… Нет, в самом деле, что тут затевается? Какой нечистый занес меня в эту дыру?»

Потом его мысли потекли по другому руслу. Он задался вопросом: с какой это стати его так резко потянуло на пленэр? Последние три года он не выезжал из города в глубинку и даже не имел такого желания.

Во-первых, билеты сильно подорожали, во-вторых, деревенские начали подозрительно относиться к приезжим и не горели желанием сдавать комнаты внаем, а в-третьих, он уже не мог так спокойно, как в глубокой юности, относиться к неудобствам, которыми изобилует кочевая жизнь.

И тут Олег похолодел. Он вдруг вспомнил запойный вечер в «Олимпе» и чересчур настойчивые увещевания душки Фитиалова, которому он все-таки рассказал по большому секрету о том, как пролетел с персональной выставкой: «Поезжай в деревню. Все суета сует, Олежка. Деньги, слава… А! Плюнь на проблемы и езжай. Отдохни душой. Садись на электричку – и вперед, до самого конца, подальше от города…».

Но и это еще не все. На память пришел и зловещий иностранец… как зовут этого сукиного сына? Кажись, Карла… А по батюшке? М-м… Забыл. Из головы вылетело.

Ну да ладно, пусть его. Что там он говорил на прощанье? «… Мой вам совет – поезжайте куда-нибудь в глубинку, отдохните на природе. Вам это пойдет только на пользу».

С чего бы такая забота? И почему два столь разных человека неожиданно заводят речь об одном и том же – как сговорились? Доброжелатели… чтоб им!

Однако, вернемся к Фитиалову. Что знал о нем Олег? Практически ничего. Ходили слухи, что Фитиалов при советской власти стучал для КГБ, но поди проверь. К тому же, это было давно и не исключено, что неправда.

Но тут Олегу пришли на память слова Прусмана, когда они в очередной раз вышли вдвоем в туалет: «Не отвязывай язык при Фитиалове. Он еще та рыба. Миляга… А на самом деле масон. Я это точно знаю, но не спрашивай, откуда. Этой братии верить нельзя…»

Фитиалов – масон. Ну и что? Да хоть «голубой». Посидели по-дружески, выпили, поболтали и разошлись.

До вечера в «Олимпе» полгода с ним не встречался и после как минимум год не буду его видеть. Разве что объявят очередное собрание членов местного отделения Союза художников или кликнут на похороны какого-нибудь престарелого коллеги. В общем, все его подозрения – бред сивой кобылы.

И все же, все же… Заноза где-то под сердцем долго не давала Олегу уснуть. А ночью ему приснился кошмар. Будто он упал с обрыва в трясину, и она начала его засасывать.