Патрик Кензи - Деннис Лихэйн

— А перед тем как взять и бросить, взяли еще кое-какие документики.

Дженна растерялась. И Симона тоже. Может быть, обе вовсе не притворялись, но если Дженна и в самом деле взяла документы, то с полуслова понять, о чем я говорю, не самая мудрая тактика.

— О чем вы? — спросила Симона.

Дженна пытливо и пристально взглянула на меня, разглаживая ладонями юбку. Она раздумывала о чем-то и на миг появившееся в глазах осмысленное выражение смыло измученное безразличие, подобно тому, как волна смывает мусор с палубы. Но вот волна отхлынула, и глаза снова потухли.

— Симона, — сказала она. — Мне надо поговорить с этим человеком наедине.

Симоне это не понравилось, но, помедлив минуту, они с Энджи поднялись и вышли на кухню. Я слышал доносившиеся оттуда голоса — Симона говорила громко и раздраженно. Впрочем, Энджи прошла в этом смысле хорошую школу. И немудрено — когда живешь с человеком, склонным к внезапным вспышкам ярости, к ни на чем не основанным приступам ревности, к взятым с потолка обвинениям, то поневоле научишься обращаться с любым враждебно настроенным к тебе собеседником, который оказался с тобой наедине в замкнутом пространстве. И когда ей приходится иметь дело с людьми, считающими себя жертвой мирового заговора, направленного против них лично, или с личностями непредсказуемыми, или, наоборот, с теми, чей гнев можно объяснить и предвидеть, Энджи каменеет наподобие статуи, а взгляд ее обретает такую силу, что под его воздействием беснующийся человек очень скоро выдыхается и слабеет. Дальше одно из двух: либо подчиниться его бестрепетной ясности, сникнуть перед его пугающей проницательностью — либо разъяриться еще больше (это и происходит с Филом) и потерять человеческий облик. Мне ли не знать — я сам раз или два оказывался под прицелом этого взгляда.

…Дженна сидела, неотрывно уставившись в пол, и продолжала тереть ткань юбки, так что еще немного — и протерла бы на коленях дыру.

— Может быть, все-таки скажете, зачем вы явились за мной? — наконец произнесла она.

Я и сам подумывал об этом. Мне случалось ошибаться в людях. Бывало такое. Обычно я исхожу из того, что каждый человек полон дерьма, пока не доказано обратное, и подобный подход уже сослужил мне хорошую службу. Однако бывает, что, когда я думаю — обратное доказано, обнаруживается все то же дерьмо, разве что обнаруживается оно чуть погодя, и узнавать такое обидно до боли. Мне не показалось, что Дженна — лгунья.

— У вас находятся некоторые документы, — сказал я. — Меня наняли, чтобы я вернул их по принадлежности. — Я развел руками, повернув их ладонями вверх. — Вот и все.

— Документы?! — не сказала, а выплюнула она. — Документы?! — Поднявшись на ноги, она принялась расхаживать по комнате, и в эту минуту показалась существом куда более сильным и решительным, чем ее сестра Симона. Теперь она смело встречала мой взгляд, не отводя покрасневших, пристальных глаз, и я в очередной раз убедился, что измученными и запуганными люди не рождаются, а становятся. — Позвольте вам заметить, мистер Кензи, — она наставила на меня указательный палец, — что это чушь собачья! Документы! — Вновь опустив голову так, что в поле ее зрения попадали только шашки паркета, она заметалась взад-вперед в тесном пространстве комнаты. — Документы! — повторила она. — Ладно, можете и так их назвать. Пожалуйста! Называйте как хотите.

— Ну а вы как их назовете, миссис Анджелайн?

— Никакая я не «миссис».

— Хорошо. Как вы их назовете, мисс Анджелайн?

Она подняла голову, поглядела на меня, содрогаясь от ярости всем телом. Глаза еще сильнее налились кровью, подбородок вздернулся.

— Всю жизнь я никому не была нужна. Ясно?

Я неопределенно промычал.

— Не нужна! — повторила она. — Никому в целом свете! Нет, разумеется, меня используют, но это совсем другое дело. Мне говорят: «Дженна, вымой кабинет номер сто пять». Или «Дженна, сходи в магазин!» Или даже совсем ласково: «Дженна, милочка, приляг вот здесь со мной!» Но, сделав свое дело, они вновь относятся ко мне как к мебели. Есть я — хорошо, нет меня — еще лучше. Другая найдется мыть и чистить, бегать в магазин или ложиться. — Подойдя к стулу, она принялась шарить в сумке, покуда не выудила оттуда пачку сигарет. — Десять лет назад бросила, а теперь вот опять. — Она закурила, затянулась и выпустила такое облако дыма, что оно заволокло маленькую комнату. — Нет у меня никаких документов, мистер Кензи! Ясно вам? Документов — нет!

— А что ж тогда есть? — спросил я, подавшись вперед и вертя головой влево-вправо, как на Уимблдонском турнире, потому что Дженна стремительно вышагивала из угла в угол.

— Но вдруг, мистер Кензи, — продолжала она, словно не слыша, — вдруг я делаюсь всем нужна и необходима, нанимают людей вроде вас или еще похуже, ищут Дженну, выслеживают Дженну, хотят поговорить с Дженной, выцарапать у Дженны то, что у нее есть. Вдруг, в мгновение ока я всем стала нужна! — Крепко сцепив челюсти, она подошла почти вплотную, сигарета нависла надо мной, как нож гильотины. — Никто не получит этого, мистер Кензи. Слышите? Никто! Никому не отдам. А если отдам, то сама буду решать кому. Сама! Я получила то, что мне надо. Поживу для себя! Пусть другие теперь бегают для меня за покупками! Пусть теперь они поработают на меня — для разнообразия! Пусть они превращаются в мебель, как только надобность в них минет! Теперь я буду их использовать! — Она ткнула сигаретой вперед, чуть не попав мне в глаз. — Отныне я решаю, я, Дженна Анджелайн! — Она жадно затянулась. — То, что у меня есть, не продается.

— Зачем тогда?..

— Для справедливости, — донеслось до меня вместе с новым клубом дыма. — И от этой справедливости очень многим не поздоровится, мистер Кензи.

Я видел ее руку, которая тряслась так, что сигарета плясала в пальцах, словно плот на волнах.

Я слышал страдание в ее глухом, надтреснутом голосе. Ей крепко досталось. Дженна Анджелайн была испугана, обозлена, измучена, но, в отличие от многих и многих других, оказавшихся в подобной ситуации, еще и опасна. Потому что в ее распоряжение попало нечто такое — так ей, по крайней мере, казалось, — что сможет защитить ее в этом мире. Мир, однако, устроен несколько иначе, и люди, подобные Дженне, похожи на бомбу с часовым механизмом: они не могут отправить в преисподнюю кого