Детский мир (сборник) - Людмила Петрушевская

Дома она спасалась от скуки за компьютером. У бабушки был Интернет, но та пользовалась им мало: несколько утренних минут смотрела почту и еще заходила на какой-то отстойный сайт знакомого новосибирского биолога, узнать, нет ли обновления, и убедиться, что никакого обновления нет. Варя день-деньской зависала Вконтакте: вела переписку и смотрела клипы, которые потом вешала на стены себе и подругам. Возле компьютера стояла массивная деревянная коробка, где под стеклом мерцали разноцветные фантастические стрекозы.

– По Интернету лазишь, а под носом не видишь. Ты только вглядись! Лютка-невеста, детка желтоглазая, красотка-девушка, стрелка голубая…

– А можно ко мне Маринка зайдет? – перебивала Варя. – Наклейки занесет и уйдет!

– Никаких гостей. Я старый, полуживой человек. – Бабушкин голос звучал шутливо, однако почему-то, может быть, потому, как зорко сужались ее глаза, было понятно: она не шутит. – Что ты там ищешь? Гадости? Не обманывай! Кто тебе все время пишет? Какой-нибудь педофил? А ты ему отвечаешь, конечно?

Варя в учебе особенно не успевала, но ее заранее предназначили для биофака.

– Тебе через несколько лет поступать. Ты и не заметишь, как время пролетит. Думаешь, бабушка вечная? Ты хоть что-то знаешь про жизнь насекомых? Дай я тебя поспрашиваю! Чем мадагаскарский таракан отличается от обычного? Молчок? Милая моя, ты с этим Интернетом стала на жужелицу похожа! Можешь подойти к зеркалу и изучить, как выглядит жужелица.

Бабушка говорила негромко и смешливо, но когда она медленно уходила из комнаты, какое-то время казалось, голос ее продолжал стрекотать.

Вечерами Варя стремилась к подругам – пойти на танцы, пошляться по городу.

– Мне мама разрешала!

– Когда вернется твоя мама, это будет ваше дело. Я старый и слабый человек и не хочу искать тебя по моргам!

Как-то раз в сумерках, подойдя ближе и вздыхая: «Опять глаза ломаешь», – бабушка обнаружила, что Варя смотрит полуголых мужчин и женщин, которые, извиваясь, танцуют под гулкую дробь где-то на палубе среди водной шири. Она неожиданно энергично схватила внучку за плечо и уколола сквозь майку крепкими ногтями:

– Не надо в моем доме грязи!

– А чего такого? – раздраженно спросила девочка, дергая зажатым плечом, но ролик выключила.

В другой раз, пока Варя была в магазине, бабушка нашла у нее в рюкзаке журнал, где мускулистые парни с выпуклой грудью улыбались так ослепительно и натужно, точно каждый выжимал из себя белоснежную гусеницу зубной пасты.

– Зачем ты держишь всякую дрянь? Ты видела, сколько у меня книг? Варюха-горюха… Ну почему ты не читаешь ничего хорошего? Вот скажи: паук – это насекомое?

– Насекомое.

– Дурында!

– А кто же?

– Отвянь, не приставай…

– Нет, а кто?

– Все равно не запомнишь, – с усталой снисходительностью ответила бабушка. – Арахнид…

Однажды утром, когда Евгения Филипповна с треском раздвинула шторы, в окно смотрела хорошая погода.

– Наконец-то практика начнется!

– Что? – жмурясь, спросила Варя из кровати.

– Студенты мои до сих пор не могли на природу выехать. Под дождем букашек не насобираешь. Теперь-то не отвертятся! – добавила бабушка довольно, то ли о студентах, то ли о букашках.

В наступившие солнечные дни ходили вместе гулять в парк, который был рядом с домом. Бабушка шла, горбясь и немного кланяясь, умильно смотрела на встречных, часто здоровалась. Варя была вынуждена приноравливаться к ее ходу, почему-то чувствовала стыд, косилась на морщинистую щеку и боялась, что встретится кто-нибудь из знакомых девчонок или, хуже, мальчишек. На лавочке, забравшись с ногами, сидели два паренька и пили пиво. Бабушка остановилась, их разглядывая и что-то соображая, потом подалась вперед, как бы поклонилась, и начала говорить громко, отчего голос ее стал нелепым и дребезжащим. Варя, не слушая, отошла в сторону, и ей захотелось, чтобы парни обматерили, засмеяли бабушку, может, даже слегка толкнули, но они неожиданно послушались: слезли со скамьи и быстро ушли.

В тот день за обедом бабушка сказала:

– Мне звонила моя аспирантка Людочка. Она со студентами уже два дня в лесу. Надо бы их проведать. Давай поедем завтра, если погода не испортится.

– На фиг надо, – сказала Варя.

– А дышать кто будет? Вдобавок ты будущий биолог, наберешься опыта драгоценного.

– Не хочу я. А вдруг мы в шахту провалимся?

– Какая ты еще глупая! – засмеялась бабушка суетливо, как будто мелочь зазвякала на бегу по карманам. – Нет там никаких шахт.

– Комары точно есть. Ехать куда-то, по лесу бродить, а ты ползешь, как черепаха…

– Я тебя одну в квартире не оставлю, – сказала Евгения Филипповна ровным голосом, и стало понятно: придется ехать.

Вечером Варя смотрела в Интернете ужастик про гигантскую муху, которая улетела из секретной лаборатории и осела в лесных зарослях, куда на пикник отправилась счастливая американская семья. «Хватит, поздно уже!» – Бабушка несколько раз заглядывала в комнату. В ту минуту, когда бравый паренек на лету вцепился в мушиное крыло и оно серебристой пеленой закрыло его искаженное лицо, провод был выдернут из розетки.

– А-ай! – вскрикнула Варя. – Ты свой компьютер сломаешь!

– Я знаю, но иначе ты завтра не встанешь.

«Хоть бы дождь был». – Девочка лежала в темноте, в расщелину между шторами светила звезда. Острая и ясная, значит – к доброй погоде. Лето потеряно, впереди школа, мать звонит редко и, может быть, сильно больна, бабушка достала… Варя потянула зубами заусеницу и откусила. Палец обожгло резкой болью. Девочка села на кровати, дуя на палец. Его пульсирующая точечная боль совпадала теперь с одинокими всполохами звезды.

Было раннее, но уже жаркое утро, заполненная электричка катила, то разгоняясь, то плетясь, Варя сонно смотрела сначала на заводские трубы, потом на стену леса. Девочка размышляла о том, что она, наверное, единственная из одноклассниц еще не целовалась. Если поделиться этим с бабушкой, та похвалит. Бабушка хотела бы, чтоб у Вари никогда не было любви. И мама постоянно говорит обидное: «Ну как ты, гусь?» Придумала ей кличку «гусь». Так только и называет. Хотя Варя сто раз отвечала: «Я не гусь!»

Варя, уткнувшись носом, исповедовалась пыльному стеклу:

«Да, я гусь! Уродка, никому не нужная! Неловкая, вот и со мной всем неловко. А почему я такая? Чем я хуже Оли и Кристины? Мне не дают пользоваться косметикой. И я мало тусуюсь. Бабушка никуда не пускает, а мама… Каких слез стоило вырвать у нее разрешение по пятницам гулять с подругами! И то в одиннадцать дома надо быть железно. Я пришла в полдвенадцатого, и она дала мне по губам. Ничего удивительного: бабушка развелась молодой, всю жизнь прожила одна, и мама одна, тоже развелась, как меня родила. Хотят, чтоб и я была одиночкой и боялась мужчин. Чтоб если и родила, то сразу поссорилась бы со своим мужем».

Варя моментально, до горечи, ощутила: электричка увозит ее все дальше в жизненный проигрыш. Что ее ждет, например, сегодня? Лес и насекомые. И скучные биологи… Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Чщщщщ. Тук-тук. Чщщщ. Бег и торможение. Девочка безразлично смотрела на лес, накапливая злость, бросила на бабушку обличительный взгляд и снова погрузилась в оконные виды.

Евгения Филипповна разговорилась с ярко-рыжей старухой, ее помоложе, прижимавшей большую плетеную корзину.

– Говорят, груздей нынче тьма, – сообщила рыжая. – Соленый груздок, да картошечка, да маслице… Согласитесь, чудо? Да вот, слыхала, неполезно их есть при диабете.

– Ерундистика! – с некоторым превосходством ответила бабушка. – Это я вам как профессор докладываю. А мне сейчас не до грибов. Как думаете, сколько мне лет? Все равно не угадаете. До сих пор преподаю. Ушла бы давно – жалко ребят. Мы раньше биологию учили днем и ночью, я, помню, молодая была, так мне строение палочника во сне привиделось…

– Значит, вы не отдыхать едете? – спросила рыжая угодливо.

– Нет, что вы. Ничего не накопила, даже дачи нет. Я по работе еду, в лагерь к первокурсникам, посмотрю, какой они красоты наловили. Вот внучку везу, приобщаю.

– Эротика! Криминал! Сканворды! Эротика! – заголосила от дверей молодая смуглянка с пачкой газет и пошла по вагону, покручивая боевыми бедрами.

Варя оторвалась от окна.

– Для тебя! – Бабушка коснулась ее колена и доверчиво наклонилась к собеседнице: – Травят молодежь всякой жутью… Мне вот такое и в руки брать противно…

– И не говорите…

– Для тебя! – после паузы нашлась Варя.

– Что? – вскинула бабушка вопросительные глаза.

– Это ты их все время читаешь!

– Я? Ты о чем, милая?

– У тебя этих газет до потолка! – громко и внятно сказала Варя.

– Зачем ты врешь? – Щеки бабушки, и без того красные, сделались рубиновыми, зато морщины на несколько мгновений разгладились.