Лев-попаданец. - Олег Рыбаченко

- Руссишь Швайн!

Третий размашистый удар, в который вложился массивный фашист, сшиб босоного, крепкого мальчишку на колени. Добавилась боль от ушиба локтя, но Олег заставил себя заткнуться и только скрипнул зубами. Прокусив до крови губу и со свистом выпустив, через ноздри воздух. За молчание получил ещё один удар, который снёс молча (и откуда взялось это упрямство?!) а после этого его "подняли". Волосатой немытой лапой, снова за густые волосы; словно куль вздёрнули на ноги.

Фашист проорал:

- Руссишь Эсел, зер нихт клюг! ( Русский осле, очень не умный!).

От непривычной боли в глазах мутилось. Олег почему-то стал гадать - до крови или нет? Пацану, казалось, что похожие на забивание гвоздей удары сорвали со спины и майку, и кожу, и мясо - до самых ребер и позвоночника. Ноги при этом стали слабые, готовые в любой момент подкоситься. А на спине пожар, идущий, словно от порывов ветра кусачими импульсами. И нельзя ни потрогать, ни посмотреть, ты связан. В этом беспомощном состоянии можно только терпеть и ждать, пока боль уйдёт.

Олег попробовал представить себе баню, где тебя охаживают еловым веником. Это не страшно и даже полезно пусть и дерет спину. Горячий пар верхней полки не страшен!

Коварная гадюка страданий не спешила, сдаваться, но все-таки повертевшись, немного отступила. Зато пришёл холодный, буравящий кишки страх. Что же делать?! Ведь если будут избивать вот так и часто - наверное, согласишься делать, что угодно, лишь бы не били. Не говоря об утрате здоровья! Олега пока ни разу в жизни не "наказывали физически", родители интеллигентные, а мальчишка умен не по годам, с абсолютной памятью. Неизбежные побои в драках; вообще-то другое дело. Когда получается между сверстниками "непонятка"; бьёшь ты, проглатываешь, если зазевался обидный тычок в ответ; главное - не трусить и агрессивно работать кулаками, а то и ногами. Последнее кстати весьма эффективно, хотя Олег не слишком увлекался рукопашной. Он физически от природы крепок, сверстникам по рогам даст. Да и школа у них элитная, драки редки. И если даже если ты проиграешь, нарвавшись, на хулигана постарше, то чувства растоптанного честолюбия не будет. А то, что он ощущал теперь, азбучно страшно, потому что на это нельзя адекватно ответить. Просто оторвать фрицу голову, или забить по каску в землю! А терпеть беспредел! Да если с этим смиряться, есть шанс влачить животное существование, но что же тогда останется в нем от человека? Тогда согласишься со всем, что будет дальше... Сначала - с тем, что тебя колотят. Потом - с тем, что ты дешевый скарб. А потом, наверное, и мысли станут как у зверя-раба - о еде и сне... Олег испугался до нервной дрожи. И стало паскудно. Так противно, что слов нет. Разве, что грязно выругаться, как это любил делать повар-узбек. Правда и он рукоприкладства избегал. Позорно однако, ему - лидеру мальчишек поддаться боли. (Олег вспомнил свой крик, непроизвольно замерло на миг дыхание.) Так что делать-то, как быть?! Вот она - романтика, с истеричной иронией заметил себе мальчишка. То, что он рисовал в своем воображении о войне. А, что, если взбунтоваться? Вот сейчас просто никуда не пойти - и...

Сестра Галина, что-то, наверное, одобрительное шепчет ему, но уши словно заложило плотной ватой.

Слева качнулась винтовка с острым, широким чуть тронутым ржавчиной штыком. Олег представил себе удар этого грубо кованного широкого острия. Это не пуля, не мгновенное дело. Мысленное зрелище самого себя, умирающего на полу в луже крови, показалось таким жутким, что мальчишка накрепко зажмурился и потряс вспотевшей головой. Это не героическое кино, это ведь по сермяжной жестокой жизненной правде... Когда и в самом деле ты проходишь закалку в огне.

Огнезарная Ангелина тоже получила плетью, но даже не пошатнулась: суровое у нее было детство. Еще удар... Воительница издевательски улыбается: вот выдержка!

Мальчишка становиться стыдно, и муть перед глазами рассеивается.

Бежать, вполне естественно подумал Олег. Бежать надо. Но как? Куда? Какой тут побег, если даже простые операции недоступны. Ведь связанные руки не освободишь, усилием мысли!

Гитлеровец, врезал еще пару раз, успокоился и даже отступил, бесстрашие рыжеволосой ведьмы, похоже, его испугала.

Ангелина через плечо смотрела на мальчишку: сочувственно и ободряюще. Эх, если бы можно шепотом расспросить - хотя бы просто поговорить, чтобы понимать, друг друга. Хотя о чем вести речь? Попались как кролик удаву! Олег уже хотел улыбнуться в ответ, но его мысли оттеснил лай, скулёж и завывание. Топот копыт и в каземате древней крепости появился конвой.

Заблестели штык, и понесло перегаром.

Олег обмер. Конвой - это эсесовцы из печально известной дивизии: "Мертвая голова". Взгляд невольно замер на волках.

Нет, в данном случае глаз зафиксировал не овчарок. Перед пионером-отличником не дрессированные псы, а именно натуральные санитары леса - волчары.

Вообще, Олег, воспитанный на советских сказках, разумеется, не любил волков. Даже больше, чем собак, которых просто терпеть не мог. И не очень жалел, что никогда не видел этих зверей вблизи. Но...

И каждого правила есть исключения.

Вот, эти огромные, с поджарого теленка размером, твари, на которых покачивались шипы брони. Звери охраны, походили именно на волков, отличаясь от немецкой овчарки, как обычно показывают в фильмах про фашистов. И в то же время были намного страшней и противней любой знакомой Олегу хищной твари. Жутковатой была даже сама манера передвижения зверюг: поступь больше похожая на кошачью, бесшумную и какую-то... Может предательскую рысь, пришло в голову Олежке уже изрядно затасканное, но верное определение.

Лучше и не скажешь, хотя разговорами о предательстве, до тошноты прожужжали уши. А когда мальчишка встретился взглядом с одним из волков - его пробрала дрожь. На Олега посмотрели человеческие глаза. Причём человека чрезвычайно скверного. Жестокого, насмешливого и по своему умного.

Пацан упрямо старался не моргать, страшно, но и гнев буквально грозит разорвать бешено колотящееся сердце, и готовые взорваться легкие.

Волк фыркнул и отвёл очи, зарычал, но подчеркнуто равнодушно. Мол, что лыбишься недочеловек. Я тебя пока есть, не буду, слишком дешево хочешь отделаться от немецкого плана!

Галина тихо шепнула:

- Мужайся!

Щёлкнула в воздухе плеть, и Олег сжался, горбясь, сделал первый шаг - поспешный, даже слишком. Показалось, что сейчас будет ещё удар, хлесткий, не шуточный шлепок по спине. Его не последовало, и Олег немедленно возненавидел свой страх, а ещё больше - самого себя за то, что понимал: животный инстинкт самосохранения сейчас сильнее его. Никогда с ним такого не было. Он всегда, даже в ясельном детстве, обладая умом и рассудительностью недоступной сверстникам, пацан-вундеркинд, умел ломать страх. Любой - хотя собственно особо и боятся нечего. И самоуверенно гордился этим.