Под кровью — грязь - Александр Золотько

   – И еще с грибами хорошо. Ты, Жук, с грибами картошку уважаешь?

   – Можно, – ответил Жук, не поднимая головы от тарелки.

   – А я люблю. С маринованными сопливыми маслятами. И под водочку.

   Жук кивнул. Под водочку, что угодно пойдет. Он, не торопясь, греб жареную картошку, автоматически двигая челюстями.

   Бес помолчал. Что с Жуком базарить – что со столбом. Молчит. А Беса распирало желание поболтать, обсудить то, что произошло утром. С одной стороны, не охота напоминать Жуку о его, Беса, проколе, с другой – ну, не мог Бес промолчать.

   – А ты классно пришил того мужика с дипломатом.

   Лицо Жука не дрогнуло, рука так же размеренно двигалась от тарелки ко рту и обратно. Пришил и пришил.

   – А я пересрал, когда другой в меня из пистолета выстрелил. Думал, все, концы Бесу пришли. Бля буду, пересрал.

   Жук на минуту оторвался от еды:

   – А я думал, отчего это вся улица провонялась.

   – Да ну тебя, козел. Я тебе честно говорю, как своему, а ты…

   – Если бы ты на ногах стоял как надо, и автомат в руках держал как автомат, а не как хер, и срать бы не пришлось. Как ты вообще хоть в кого-то попал. Это с пяти метров, – Жук криво усмехнулся.

   – С пяти метров. Ты бы сам попробовал, как оно. Ты, между прочим, потом уже подвалил, когда я стрелять начал. А я…

   – А ты в это время ползал на карачках по дороге, стрелок хренов. Ты, наверное, не от того обосрался, что в тебя стреляли, а оттого, что сам стрелял. Первый раз, небось замочить пришлось?

   Беса подбросило. Вилка отлетела в сторону, кухонный стол тряхнуло. У Беса хватило ума не броситься на Жука. Он пнул табуретку.

   – Это ты, мудак, хлебало закрой, понял? Понял? Достал меня уже! Понял? Ты понял? Да я…

   На Жука истерика Беса особого впечатления не произвела. Он спокойно доел картошку, отодвинул тарелку и отложил в сторону вилку. Потом неторопливо встал, обошел кухонный стол. Бес попятился в коридор. Выражение лица Жука не изменилось, но у Беса внутри все похолодело. Не сводя испуганных глаз с Жука, он сделал несколько шагов назад и уперся спиной в стену.

   Жук как-то незаметно качнулся вперед, и глаза его оказались перед самым лицом Беса:

   – Ты на кого хвост поднял? Мудак значит? Хлебало закрыть?

   Жук замахнулся правой рукой, Бес автоматически дернул головой и врезался затылком в стену. Боль на мгновение оглушила его, и Бес пропустил момент, когда правая рука Жука ударила его в солнечное сплетение.

   Сползти на пол Бес не смог, его возле стены удержал Жук.

   – Мудак, значит?

   Кулак врезался в желудок Беса, и Беса согнуло пополам. Жук ударил коленкой в живот и Беса вырвало.

   Все, что он съел и выпил, разом выплеснулось из желудка. Ноги ослабли, и Бес, уже не поддерживаемый Жуком, упал на колени, попытался удержаться на руках, но они скользнули по рвоте, и Бес упал лицом в зловонную жижу.

   Рука Жука схватила Беса за волосы и провела лицом по полу.

   – Вот это ты, понял? Лужа блевотины. Гнида мелкая. И нечего из себя строить крутого. Заставить тебя все это сожрать? Языком вылизать?

   Бес попытался высвободиться, но Жук с силой ударил его лицом об пол.

   – Лежать!

   Бес застонал, он почувствовал, как из носу потекла кровь. Он ведь убьет меня, мелькнула мысль. Убьет. Бес дернулся, и сразу же в позвоночник ему уперлось колено, а рука потянула за волосы голову назад. Боль хлестнула Беса, и он закричал, вернее, попытался, но удар в печень пресек эту попытку, превратил ее в надсадный хрип.

   – Я тебя терпел. Долго терпел. Все, хватит. Я тебя раздавлю. Или просто сломать тебе хребет?

   Бес застонал. Он уже не пытался вырываться, он уже понял, что Жук может с ним сделать все, что угодно. И Бес признал за ним это право. Бес зажмурился, но рука внезапно разжалась и боль в спине исчезла.

   – Крутой сказал тебя не трогать. Не знаю почему.

   Жук переступил через лежащего, прошел на кухню, вынул из пачки, лежавшей на столе, сигарету и подкурил от горящей газовой конфорки.

   Бес плакал. Не от страха или бессилия. Ему было очень жаль себя, жаль за то, что его избили, за то, что лежит он лицом в блевотине и за то, что так было всегда. Всегда наступал момент, когда кто-то сильный понимал, что за дерганой злостью Беса нет ничего, кроме слабости и страха, и наступала расплата.

   И всегда его не просто били, его старательно унижали, втаптывали в дерьмо в прямом смысле этого слова, и после этого ему нужно было жить, встречаться с теми, кто сделал это, и делать вид, что ничего не произошло.

   Бес сел, прислонившись спиной к стене. За что с ним так? За что? Бес искренне не понимал, почему Жук так с ним обошелся. Почему так с ним поступали остальные.

   Он не пытался вытереть с лица кровь, она стекала по лицу и капала на грудь. За это он ненавидел всех вокруг. И не мог понять, что так к нему относились именно потому, что чувствовали эту ненависть. Бес путал причины и следствия, делал это искренне, и оттого становился еще злее и с еще большей злостью отрывался на него мир.

   – Прибери за собой, – сказал негромко Жук, – всю хату провонял.

   Бес встал, покачиваясь на неверных ногах, попытался понять, с чего надо начинать, но лишь тупо обвел глазами коридор.

   – Сначала умойся в ванной. Помой руки, застирай сразу рубаху, – Жук говорил спокойно, по-хозяйски.

   – Ага, – Бес кивнул и потянул дверь ванной.

   – Свет включи.

   – Ага.

   Он повернул кран, подставил под струю воды руки и просто ждал, пока вода не смоет с рук грязь. Кровь крупными каплями падала в умывальник, бегущая вода окрашивалась в розовый цвет.

   Убью.

   Бес подумал это холодно и спокойно. Не сейчас. Не здесь. Убью. Бес и раньше говорил это себе о Жуке, но то было нечто вроде самоуспокоения. Теперь же мысль пришла в голову, как приказ, команда, которую он обязательно выполнит.

   Только выбрать подходящее время. Как в тот раз.

   Бес наклонился, набрал в пригоршни воды и плеснул в лицо. Тогда тоже думали, что можно просто унижать Беса. При всех. Он лежал посреди двора, на глазах у всех, а те двое, застегивая ширинки, хохотали.

   – Теперь тебе не жарко, Бесенок?

   А он лежал, затаив дыхание, в луже, и в голове его рождалась холодная мысль – убью.

   Бес набрал в рот воды, прополоскал и выплюнул.

   Тогда все решили, что он сломался. Обоссанный. Это стало его позорной кличкой, но он делал вид, что не обижается. Он даже улыбался. Он ждал почти месяц.

   И дождался. Эти двое любили захаживать в киоск к одной прошмонтовке. По очереди они ее харили, или оба сразу – Бес этого не знал, да и не интересовало его это. В тот вечер он увязался за ними, ходил сзади, не попадаясь на глаза, отстаивался в подъездах, если они заходили в дом.

   В киоск они пришли уже за полночь. Блядь впустила их, закрыла дверь на засов, и через несколько минут свет в киоске погас. Стоял киоск на отшибе, рядом никого не было, и менты там появлялись редко.

   Бес подошел к двери киоска и осторожно, чтобы не нашуметь, вдел в петли навесной замок, который специально принес с собой, осторожно повернул ключ.

   Как будто вчера это было, Бес помнил запах липы, разогретого металла и запах бензина. Он принес с собой трехлитровую банку бензина. У него тогда даже мысли не мелькнуло отступить. Он приговорил и выполнял приговор.

   А баба… Ей же хуже. Бес осторожно снял с банки пластмассовую крышку, подошел к окошку. Окошко они оставили открытым – жара на дворе. Бес прислушался.

   В темноте кто-то застонал. Бес плеснул в темное окошко бензин.

   – Какого хера? – спросил кто-то внутри.

   – Жарко сегодня, – сказал Бес в окошко.

   – Ты, Бес? – внутри щелкнул засов.

   – Дверь я закрыл, – тихо сказал Бес.

   – Ты что, блин, охренел?

   – Жарко вам будет! – сорвался Бес на крик, и зажженная спичка полетела в темноту киоска.

   Полыхнуло сразу. Бес отбежал в сторону, в темноту. Как они кричали. Все трое. Потом начали рваться бутылки, крик перешел в вой, стекла вылетели, и пламя охватило киоск.

   Пожарные приехали через час. Киоск уже догорал, распространяя запах горелого мяса.

   Бес снял рубашку, сунул ее под воду. Убью.

   Он подписал Жуку приговор.

   – Ты скоро там? – спросил Жук.

   – Уже иду, – спокойно ответил Бес.

   А Жук смотрел на спину Беса, подтирающего рвоту и кровь, и думал, что теперь гнида будет вести себя поспокойнее. Он сломал его, как уже не одного до этого.

   Они все рано или поздно признают его силу. Как Жук признает силу тех, кто сильнее его.

   Жук не испытывал к Бесу ненависти, он просто поставил Беса на место. На колени. Вот как сейчас стоит на коленях и возит мокрой тряпкой по вонючей слизи.